Как Дела?

Боевая штатная единица

Издательский дом "Коммерсантъ" знаменит во многом благодаря своим журналистам. А многие из них стали известны благодаря публикациям в изданиях "Коммерсанта". Придя в издательский дом буквально с улицы, они раскрыли здесь свои таланты. В "Коммерсанте" сделали свою карьеру ресторанный критик ДАРЬЯ ЦИВИНА и фотокорреспондент ЭДДИ ОПП. Бывший спортивный журналист ВЛАДИМИР ГЕНДЛИН прославился здесь как бизнес-обозреватель. А редактор отдела экономической политики ВЛАДИСЛАВ БОРОДУЛИН проектировал бы сейчас мясорубки, если бы не "Коммерсантъ". Сегодня они рассказывают о своей работе в издательском доме.

Дарья Цивина: я довольна, что могу писать так, как я хочу
— Про тебя не скажешь: "Слава подкралась незаметно". По-моему, ты стала знаменитой сразу, как пришла в "Коммерсантъ".
— Наверное, это нескромно, но я с тобой согласна. "Коммерсантъ" был известным изданием, да и ресторанной критики ни в одной газете не было. Почти сразу коммерсантовские журналисты стали демонстрировать меня своим "посетителям". Я чувствовала себя как обезьянка в цирке.
— Даша, как ты, театральный критик по образованию, стала критиком ресторанным?
— Я хотела стать режиссером, окончила Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии, театроведческий факультет. А мой будущий муж жил в Москве и занимался журналистикой. И я подумала: может, и мне стать журналисткой? А в 1992-м я переехала в Москву...
— Момент ты выбрала удачный: "Коммерсантъ-Daily" как раз набирал штат.
— Да, когда я услышала про "Коммерсантъ", плюнула на карьеру театрального критика и пошла в Daily. Мне предложили придумать себе рубрику. Муж посоветовал ресторанную критику — про это у нас никто никогда не писал. К тому же тема соответствовала направленности издания. А я, надо сказать, до этого в ресторане была только раз — на свадьбе одноклассника. Однажды муж пытался зазвать меня в "Пекин", но я сказала: "Это неприлично!" И не пошла.
— А по заданию редакции, значит, пошла...
— Ничего не оставалось — сама напросилась. Первое впечатление было жутким. Помню, пришла в "Метрополь", а меня спрашивают: "Ты школу-то давно окончила?" А потом позвонили начальнику отдела и попросили детей больше не присылать.
— Писать заметки оказалось легко?
— Что ты, поначалу я рыдала оттого, что ничего не получается. Редактор все переписывал. Я ничего не успевала, работала дома по ночам. Но месяца через два приноровилась. Это была быстрая, жесткая школа: за месяц тот, кто прежде писал только курсовые работы и наукообразные рецензии, выходил на другой уровень.
— Я знаю многих людей, которые вырезают твои "Ресторанные критики" и собирают их в альбом.
— Я тоже знаю людей, которые любят мои "критики", хотя гурманы с цветами у меня под окнами не стоят.
— Сколько длится твой рабочий день?
— Двенадцать часов. Забавно получилось: я ради мужа начала этим заниматься, а сейчас у меня работа на первом месте, а он — на втором.
— На всю страну наберется, пожалуй, пара ресторанных критиков — ты да Лена Герусова, корреспондент "Коммерсанта" в Санкт-Петербурге. Отсутствие конкуренции не расхолаживает?
— Конечно, у нас ситуация исключительная: ни в одном российском издании, тем более таком солидном, как наше, нет ресторанной критики. За границей такого авторитета в ресторанной критике, какого я добилась здесь, добиться нельзя — там таких, как я, много. Я, кстати, неоднократно встречалась с тамошними ресторанными критиками. Такие смешные старички, блюда чуть не в бинокль рассматривают.
— Ты работаешь в "Коммерсанте" по инерции или тебя здесь что-то держит?
— В "Коммерсанте" царит особая атмосфера, которая мне очень нравится. Кроме того, я довольна, что могу писать так, как я хочу. Я уже пять лет работаю в "Коммерсанте" и собираюсь оставаться здесь и дальше. Не из меркантильных соображений. Просто мне нравится имидж и репутация нашей газеты.

Владимир Гендлин: в "Коммерсанте" можно быть уверенным, что твои способности, если таковые есть, не останутся незамеченными
— Володя, признайся, ты ведь с детства мечтал стать журналистом?
— Лучше расскажу, как я решил, что не буду журналистом. Я учился на журфаке МГУ, работал в газете "Советский спорт" и в какой-то момент решил бросить журналистику. Нашелся и повод: меня попросили поучаствовать в рабочей спартакиаде, пробежать десять километров и написать репортаж. Тогда-то и было принято мужественное решение порвать с журналистикой, хотя репортаж вышел душераздирающий. Правда, когда я уже закончил журфак, появился "Коммерсантъ". Еще подумал: вот бы там поработать. Но там же такие интеллектуалы, меня не возьмут.
— Но ты все равно решил пойти в "Коммерсантъ"...
— Ничего подобного. Сначала занимался бизнесом — торговал книгами, профессиональными спортсменами и еще Бог знает чем. Потом как-то встретил приятеля, и тот сказал: "У нас в Daily есть отличная вакансия, приходи". Так я получил свою первую работу в издательском доме — рубрику "Хроника дорожных проблем": свежие выбоинки на дорогах, как их объезжать...
— Это была не самая престижная тема.
— Ну, не знаю. Я себе имя среди знакомых сделал как раз на "Хронике". Придешь на дружескую пьянку, а там говорят: "У нас в банке все обхохотались над твоей 'Хроникой'". Писал и в рубрику "Погода". Потом стал замахиваться на более серьезные темы — ночную жизнь, ремонт и строительство, авиатарифы... Благо в "Коммерсанте" инициатива поощряется.
— Но настоящую-то известность ты приобрел как журналист, пишущий о бизнесе.
— Известность — это громко сказано. Вернее будет сказать, что меня знают в узких предпринимательских кругах. Сначала, когда стал писать о бизнесе, мало что в нем понимал. Пришлось повышать самообразование. Сейчас как будто разбираюсь в некоторых вещах, связанных с бизнесом.
— То есть твой профессиональный рост происходил постепенно?
— Да, пожалуй. Но когда работа нравится, растешь. К тому же был большой энтузиазм. Тем более что было ради чего стараться: в "Коммерсанте" можно быть уверенным, что твои способности, если таковые есть, не останутся незамеченными. Ограничивать и мешать не будет никто. Я с самого начала знал, что стану обозревателем, и стал.
— У тебя есть статья, которой ты гордишься?
— Газетная заметка живет день. Журнальная — чуть дольше. Правда, был случай, когда за одну заметку я получил сразу три премии от начальства, просто золотая вышла заметка. Еще была заметка на невзрачную тему — про венчурный бизнес. Она вышла года полтора назад, а звонят до сих пор. Какие-то люди на проходной ко мне прорывались, денег хотели на свои разработки. Это, я тебе скажу, был успех!
— Никогда не возникало мыслей бросить все это и уйти, скажем, в бизнес?
— Постоянно возникают. Но потом представишь себя в другой конторе, и с тоски хочется удавиться. А здесь дом хоть и сумасшедший, но родной. И вообще ты напиши: "Коммерсантъ" дал мне все: работу, зарплату, жену, детей-близнецов... Над их заголовками, то есть, тьфу, именами для них, бились друзья из разных отделов.

Эдди Опп: в "Коммерсанте" меня окружали опытные фотографы, даже более талантливые, чем я
— Эдди, у тебя диплом по экономике и французской литературе, ты мечтал стать моряком и музыкантом, работал официантом, секретарем, компьютерщиком... Каким ветром тебя занесло из Америки в Россию, в "Коммерсантъ"?
— Судьба такая. Смена обстановки и места жительства для меня дело привычное. Правда, фотографией я профессионально тогда не занимался. Разве что снимал для школьной газеты и иногда для местной многотиражки.
— Ты приехал в Россию, чтобы стать фотографом?
— В Россию я ездил туристом в 1990 году, потом изучал русский язык в Ленинградском университете. И мне очень захотелось сюда вернуться. Позвонил друзьям, которые работали в "Московских новостях": хочу устроиться фотографом.
— Так и заявил?
— Так и заявил. Мне говорят: приезжай, есть место. Я, конечно, удивился, но купил аппаратуру и приехал. А руководитель "Московских новостей", посмотрев мои детские работы, послал меня подальше.
— А "Коммерсантъ" не послал. И, кажется, не ошибся.
— Тогда "Коммерсантъ" только начинался, фотолаборатория вообще размещалась в подвале. Были нужны люди. А тут пришел человек, вроде не дурак, да еще со своей аппаратурой. И директор фотоагентства просто сказал: давай попробуем. Разумеется, сначала я как новичок ходил на съемки с более опытным коллегой. Помню, первый раз мы должны были снять массажный салон. Пришли поздно, клиентов уже не было. Пришлось мне самому раздеться и лечь. В общем, первую свою съемку я был фотомоделью.
— Что тебе больше всего запомнилось тогда?
— В то время каждый день открывались новые коммерческие магазины, и мне приходилось снимать то итальянские юбки, то испанские колготки, то немецкие колбаски. Ужас! Мне как американцу это не в диковину, а здесь это было событием.
А потом мне удалось снять Ельцина. Случайно. Был какой-то праздник, я снимал в парке Горького, и тут неожиданно появился президент со своей свитой. Кадры у меня тогда получились неважные, но остались сильные впечатления — все-таки увидел вживую российского президента.
— А как ты перешел из начинающих фотографов в профессионалы?
— Я старался подходить к делу очень добросовестно. Тем более что в "Коммерсанте" меня окружали опытные фотографы, даже более талантливые, чем я. Я всегда придерживался правила приходить на съемку раньше и уходить позже. И чтобы добиться хоть одного качественного снимка, изводил не одну пленку. Неожиданности, правда, тоже бывали — то пленка засветится, то ни одного удачного кадра не получится. Приношу съемку как-то раз, а мне говорят: "Эдди, что ты принес, ты ничего путного не снял". Это бывает у всех, и я не исключение. Но мне всегда советовали, помогали.
— А за что ты получил серебряную медаль World Press Photo, самого престижного конкурса фотожурналистов?
— В карьере любого фотографа многое зависит от везения. Два года я работал в поте лица, а потом послал на конкурс в Амстердам фоторепортаж октябрьских событий 1993 года. И получил второе место в категории "горячие новости". "Коммерсантъ" тогда оплатил мне поездку в Голландию. Не скрою, там я почувствовал большую гордость за свою профессию. Вообще "горячие" события, войны, катастрофы — настоящая находка для фотографа. А вот сделать хороший портрет рядового чиновника гораздо труднее. Тем более если у тебя всего полчаса.
— Какая фотография у тебя самая любимая?
— Как-то я поехал в глухую российскую деревушку, где было двадцать человек жителей. Жил там неделю, снимал деревья на черно-белую пленку. Эта серия фотографий почти нигде не публиковалась. Но зато я видел тихую российскую глубинку. Это мои самые дорогие воспоминания.
— Недавно тебя назначили директором фотослужбы "Коммерсанта". Значит, сам ты больше снимать не будешь?
— Да, пока я не снимаю. Просто не хватает времени. А что потом будет, жизнь покажет. Главное, чтобы хорошие снимки были у наших ребят.

Владислав Бородулин: "Коммерсантъ" спас меня от моральной смерти
— Влад, почему ты оказался в "Коммерсанте", хотя по логике вещей тебя ожидал какой-нибудь "ящик"?
— Когда я в 1992 году закончил МАИ, инженеры стали никому не нужны. А мне к тому же предстояло ехать по распределению в Воронеж на космическое предприятие, которое вместо ракет уже выпускало мясорубки и прочую ерунду. В тот момент именно "Коммерсантъ" спас меня от этой моральной смерти. Я внимательно читал первые номера и увидел на его страницах анкету — был объявлен набор людей.
— Тебя сразу взяли?
— Разумеется, нет. Как сейчас помню, я был слишком дерзок. Наглый провинциальный юноша принес анкету, где написал, что хочет быть аналитиком. Естественно, никто мне не позвонил. Однако мне все-таки повезло. "Коммерсантъ" напечатал новую анкету, пояснив, что из 1000 обратившихся около 900 захотели стать аналитиками. А нужны репортеры. То есть люди, которые будут начинать с нуля и всему учиться. Так что второй раз я был скромнее и написал, что готов на все. На собеседовании с заместителем главного редактора мы поговорили за жизнь, на разные авиационные и космические темы. И меня взяли стажером.
— А каким образом ты оказался в отделе экономической политики?
— Для начала все новички-"двадцатипятитысячники" прослушали установочные лекции: начальник каждого отдела рассказал о своих темах. А потом предложили определиться, кто где хочет работать. Для меня проблемы выбора темы не существовало — я зачитывался экономическими статьями еще в школе. Коллеги посмотрели на меня как на придурка, потому что 90% стажеров рвались в отдел бизнеса.
— Наверное, поначалу было очень трудно...
— Первое задание я блестяще провалил. Нужно было что-то выяснить у одного чиновника из правительства. Закончилось это тем, что я сказал начальнику классическую фразу: звонил, но не дозвонился. Шеф меня успокоил: расслабься, это бывает. Несмотря на неважное начало, дальше пошло лучше. Мои тексты правили, говорили, что и как надо делать. Например, свою первую заметку я писал об отмене заседания правительства. Мне объясняли, что нельзя просто сказать об этом, нужно обязательно объяснить, почему событие произошло, что это все значит и какие будут последствия.
— Когда ты почувствовал, что стал профессионалом?
— Не знаю, но во всяком случае уже через год меня стали больше хвалить, чем ругать. Я был единственным "технарем" в отделе, может быть, именно техническое образование дало мне умение быстро раскладывать все по полочкам. К тому же газета была новая, так что все люди, которые здесь работали, стали более или менее известны.
— Твоя карьера сложилась вполне удачно: стажер, корреспондент, старший корреспондент, обозреватель, начальник отдела. За что тебя повышали — как в армии, где очередную звезду дают за выслугу лет, или за большие творческие удачи?
— Для меня каждое повышение всегда было неожиданностью. Начальник вызывал в кабинет и говорил: вот тебе новые обязанности. Соответственно росла и зарплата. В общем, за пять лет мне журналистика ни разу не надоела и в бизнес или политику мне уйти не хотелось.
— Что в итоге тебе дала работа в "Коммерсанте"?
— Сейчас я думаю, что в детстве мечтал о чем-то похожем. Мне нравится команда, нравится здесь работать. "Коммерсантъ" — это место, куда всегда хочется вернуться.

Записали МАРИНА ИВАНЮЩЕНКОВА, ЮЛИЯ ФУКОЛОВА

Журнал "Коммерсантъ Деньги" №42 от 12.11.1997, стр. 13

Авторы: