Александр Торшин: я — правительственный лоббист

Правительство даже не надеется на то, что парламент примет весь пакет антикризисных законов. Впервые это официально признал в интервью "Власти" новый представитель Белого дома в Государственной думе Александр Торшин.

Александр Торшин, 44 года. Окончил в 1978 г. Всесоюзный юридический заочный институт. Позднее защитил кандидатскую диссертацию и преподавал в Академии общественных наук при ЦК КПСС. В 1990-1991 гг. работал в отделе по связям с общественно-политическими организациями ЦК КПСС. Затем перешел на работу в аппарат президента СССР. В 1993-1994 гг. возглавлял отдел аппарата правительства по взаимодействию с Федеральным собранием. Последние три года — статс-секретарь Центробанка. Два месяца назад вернулся в правительство, где получил кроме должности заместителя главы аппарата еще и пост представителя правительства в Государственной думе.

— Вы довольны результатами первого раунда рассмотрения предложенных правительством антикризисных законов?
— Не очень. Ну как я могу быть доволен? События конца позапрошлой недели (скандал вокруг "Газпрома" и убийство Льва Рохлина.— Ъ) печальным образом наложились на рассмотрение наших законов и не позволили реализовать те договоренности, которые существовали между правительством и депутатами. Строго говоря, мы хотели одного — чтобы антикризисный пакет рассматривался. При всем желании я не могу сказать, что до начала обсуждения мы были уверены: вот это будет принято, а это нет. Но пока мы работали в Думе, отсюда, из Белого дома, пришла весть по "Газпрому", которая, конечно же, все нам осложнила. Я должен сказать, что сейчас, проанализировав ситуацию, мы можем выразить большую благодарность Думе, что несмотря на тот злополучный четверг она отнеслась к правительству все-таки терпимо. Депутаты имели все возможности поступить гораздо жестче. И вид бы у нас сейчас был гораздо бледнее. И возможности для политического маневра были бы гораздо уже. Но, с другой стороны, это был наш дебют, а первый блин, как известно, он не всегда получается румяный.
— Каким образом происходит выработка позиции правительства и тактики действий в такого рода кризисных ситуациях?
— Есть нечто вроде штаба, в который кроме меня входит Николай Хватков, руководитель аппарата правительства, и руководитель секретариата премьер-министра Джохан Поллыева. Мы вырабатываем предложения, а окончательное решение принимает сам премьер. Из нескольких вариантов, которые предлагаются. В случае с антикризисным пакетом мы, например, понимали, что нельзя посылать в Думу Бориса Немцова — это было бы негативно воспринято депутатами. Появление Бориса Федорова тоже для них не было подарком, но все-таки... Он сумел ответить на какие-то вопросы Думы, и это дало временную фору. Мы смогли тоньше прочувствовать ситуацию и точнее сориентировать премьера. Если бы не приехал председатель правительства, мы бы следующий рабочий день потеряли полностью, а так, несмотря на трагическое известие о гибели Рохлина, вторая половина дня оказалась продуктивной.
— Вы сказали, что у правительства с Думой были определенные договоренности по поводу антикризисного пакета. С кем прежде всего они достигались — с парламентскими фракциями, комитетами или отдельными депутатами?
— Мы рассчитывали в основном на поведение фракций и депутатских групп. Но, конечно же, большое внимание уделяем и работе комитетов. Практически используем весь спектр наших возможностей взаимодействия плюс еще действительно индивидуальная работа с депутатами. Перед рассмотрением антикризисной программы премьер встречался со многими, в том числе и с Геннадием Зюгановым.
— Это были личные встречи?
— Это были личные встречи. Более того, были и встречи с влиятельными губернаторами, теми, которые на виду в Совете федерации. Кроме того, на этом поле работал не только премьер, но и его заместители и министры. Мы же понимаем, что мы поставили Думу в очень сложное положение — такое количество законов в такой короткий срок принять очень трудно.
— В общественном сознании довольно сильно убеждение, что под работой с депутатами чаще всего подразумевается фактически их подкуп — в той или иной форме. Чего стоит хотя бы предложение президента "обращаться к Бородину" при утверждении Кириенко премьер-министром. Или, как вариант, роспуск Думы.
— Как вам сказать... Действительно, бытовые факторы очень значимы. Жилье, транспорт, обучение детей... Все мы люди. Но сказать, что каждый раз идет конкретная торговля в духе "квартира за закон" — такого нет. С другой стороны, ездил я тут с одним депутатом, вполне рядовым. Но у него и машина с мигалкой и спецномерами, и удостоверение какое-то очень крутое. Явно, что дали ему это не за красивые глаза. И не за какие-то другие достоинства. Такое бывает. К тому же в этом смысле у правительства довольно ограниченные возможности даже по сравнению с Центральным банком. Не секрет, что за многими депутатами стоят вполне определенные банки. И портить им отношения с ЦБ нет никакого резона.
А что касается разгона, то здравомыслящие депутаты довольно спокойно относятся к разного рода разоблачениям того же Илюхина или Жириновского о секретных планах разгона парламента. Гораздо больше их пугает другое. Например, председатель комитета по экономической политике Юрий Маслюков недавно признался мне, что многие депутаты говорят о разгоне только потому, что правительство ничего не говорит о проекте бюджета на следующий год. Значит, сделали они вывод, бюджет будет принимать другой состав Думы.
— Вслед за представителем правительства в Госдуме Николай Хватков, руководитель аппарата правительства, был назначен представителем правительства в Совете федерации. Кроме того, в обеих палатах есть представители президента. При таком разделении не станете ли вы конкурентами друг другу?
— На самом деле полномочное представительство правительства в Федеральном собрании — одно на две палаты. И возглавляет его по должности руководитель аппарата правительства. Но разделение представителей правительства на разные палаты существовало и раньше. Одному работать просто технически невозможно: пленарные заседания Думы и Совета федерации проводятся в один день. Кроме того, в Совете федерации должен быть и другой уровень представительства — на уровне министра. А представитель президента является нашим координатором. И здесь как бы более старший по званию.
— Предыдущее правительство постоянно сталкивалось с тем, что министры лоббировали те законы, против которых официально выступало правительство в целом. Сейчас что-нибудь изменилось?
— Сейчас у меня нет конкретного ответа на этот вопрос. Мы обязательно будем собирать статс-секретарей всех министерств сразу после окончания этой сессии. По всем законам ни одно министерство, ни один статс-секретарь не имеет права отстаивать интересы своего ведомства в ущерб интересам правительства. Все мы, и я в том числе, лоббисты правительства и никого больше. Но, с другой стороны, ведомственный лоббизм — это нерешаемая проблема. Что с ним ни делай, все равно в той или иной степени он будет. Мы, конечно, постараемся максимально сузить возможности для ведомственного лоббизма, но это очень сложная задача. Ведь не всегда можно ведомство в этом уличить. Да, бывает, что законопроект вносится депутатом, а он его название с трудом может прочесть, но это не доказательство противодействия правительству со стороны какого-то министерства.
— Так или иначе, но правительство сейчас больше всего волнует судьба антикризисного пакета. Он к тому же "расползается" — часть законов находится уже в Совете федерации. Как вы сейчас оцениваете перспективы этого пакета?
— В Совете федерации ситуация тоже довольно трагична. Боюсь, что, скорее всего, там сразу только один закон пройдет — об освобождении от НДС. Закон о налогообложении обязательно вернут в согласительную комиссию. Нам скоро предстоит объясняться с премьером — из-за суматохи прошла поправка, которая позволяет казино платить меньше, чем даже они платят сейчас. Этот закон я отношу лично на свой счет, я его проспал. Это, конечно же, непростительная ошибка, но мы ее отыграем, однако потеряем очень много времени.
Теперь по Государственной думе. Самая главная проблема для нас — это дефицит времени. За 15-16 июля нам нужно будет принять 18 законов! Это потребует гигантской самоотдачи от депутатов. Поэтому боюсь, что мы можем не выдержать срок, и поэтому, возможно, правительство выйдет с предложением провести еще одно заседание Думы 17 июля. Надеюсь, что похороны в Петербурге не слишком отвлекут депутатов.
--Ну а в итоге сколько миллиардов бюджет потеряет в обеих палатах парламента?
— На этот вопрос я сейчас не готов ответить. У нас есть прикидки цены каждого закона. Весь пакет — это 102,2 млрд рублей. Это максимум, что может получить бюджет. Но пока ключевые законы — о подоходном налоге, едином НДС и налоге с продаж — либо по настоящему еще не рассматривались, либо уже отклонены. Хорошо в этой ситуации только то, что у нас есть чуть-чуть времени. До 15 числа мы еще раз их внесем и попытаемся согласовать с Думой. Так что нам предстоит еще очень много работать с депутатами, находясь в постоянном цейтноте. И я еще не знаю, по какой схеме с ними работать — ведь часть законов разработана самими депутатами. Конечно же, прежде всего мы будем апеллировать к здравому смыслу депутатов, но не исключаю, что часть правительственного пакета придется вводить указами президента.
Если учесть все эти обстоятельства, выходит, что на цифру 102,2 млрд мы никак не выйдем.
— А какой результат правительство признает удовлетворительным?
— Это дело председателя правительства — оценивать, что удовлетворит правительство, а что нет. Но я думаю, что если будет 50 млрд, то это будет крайне неудовлетворительный вариант.
— В прошлом номере журнала мы оценили вероятность исполнения планов Белого дома в 70%. Это вас устроит?
— Одно могу сказать — 70 млрд лучше, чем 50.

Журнал "Коммерсантъ Власть" №26 от 14.07.1998, стр. 24