"Я чувствовала себя просто униженной"
На последнем Каннском фестивале призом за лучший сценарий к сокуровскому фильму "Молох" были отмечены сразу двое: непосредственный сценарист Юрий Арабов и переводчица Марина Коренева. Автора немецкого текста фильма сочли соавтором сценария из-за накладки технических служб фестиваля: в каталоге фильмов по вине его редакторов фамилии Арабова и Кореневой оказались рядом, а беспечное жюри не удосужилось заглянуть в конкурсную документацию. Щекотливую ситуацию "Коммерсанту" прокомментировали непосредственные участники событий — Сокуров и Арабов (см. номер от 31 мая). Свою точку зрения на каннские события корреспонденту "Коммерсанта" МАРИИ Ъ-СМИРНОВОЙ изложила невольная виновница переполоха МАРИНА КОРЕНЕВА.

— История начиналась очень хорошо. Наш германский продюсер позвонил из Канн и сказал, что у "Молоха" будет некий приз, давайте готовиться к поездке. А было это в полдень в воскресенье. И все попытки как-то узнать, что за приз и надо ли вообще-то лететь, не увенчались никаким успехом. Тут выяснилось, что нет подходящих рейсов,— ну на том и успокоились. И я спокойно ждала дома, чтобы посмотреть, чем все там закончится. И тут раздался звонок. Мой учитель радостно меня поздравил. Я его спросила: "Да меня-то с чем поздравлять? Поздравлять надо фильм, Сокурова". А он говорит: "Да нет, я вас лично поздравляю!" Я несколько опешила и попросила его повторить, что там было сказано. После этого разнообразные знакомые бросились мне звонить и поздравлять, что с каждым следующим звонком повергало меня все в больший ужас. Наконец позвонил Сокуров и сказал, что на него это произвело странное впечатление.
— Ваша реакция?
— Недоумение, изумление, возмущение, все что угодно. Я сказала, что это, наверное, все-таки ошибка. И тут позвонил продюсер из Канн и с теми же самыми поздравлениями сказал, что вот вы получили приз за сценарий — ты и Юрий Николаевич Арабов. Я его спрашиваю: "А при чем здесь я?" Я говорю: "Ты уверен?" Он отвечает: "Что, у меня ушей нет?" И заканчивает разговор. Мне оставалось только ждать официальных бумаг, чтобы во всем убедиться собственными глазами. И только потом делать какие-то заявления. А в ожидании этого я извинилась перед Арабовым и Сокуровым, хотя не очень понимаю за что.
Теперь мы уже знаем, что ситуация возникла из-за технической ошибки, из-за ошибки в каталоге, хотя трудно предположить, чтобы жюри принимало какие-то решения, держа в руках каталог. У них же глаза есть, они видят, что написано в титрах.
— В титрах вы значились автором немецкого текста. Что это значит?
— Говорят, что это был только перевод, но это не совсем так. Всем известно, как работает Сокуров. Естественно, все менялось, рождались какие-то дополнительные сцены, смещались какие-то акценты, и, конечно, по ходу дела вносились какие-то поправки в сам текст. В отдельных случаях Александр Николаевич формулировал какие-то реплики, в каких-то случаях он просто ставил задачу так же, как он просто поставил задачу перед Арабовым на стадии замысла...
— Можно ли, таким образом, сказать, что вы были, по крайней мере, соавтором диалогов?
— В какой-то минимальной части. Потому что не случайно возникла формулировка "автор немецкого текста", которая, естественно, у всякого здравомыслящего человека тоже вызовет недоумение. Что это значит — автор немецкого текста? Он что, сам по себе? Но в каком-то смысле — конечно. Весь этот второй план, атмосферные реплики. Ведь актеры же играли, они же рот открывали. Им нужно было тут на ходу что-то сочинять. Вот несколько этапов этой работы, которую в итоге обозначили в русских титрах "автор литературного немецкого текста", за что я очень признательна Александру Николаевичу. Хотя я могла бы обойтись вообще без упоминания, я ему это много раз говорила. Потому что "Молох" все равно остается фильмом Сокурова, и мы всего лишь винтики в его большой машине.
— Что вы теперь намерены предпринять?
— Не знаю. Я, вообще-то, спокойный человек, но я была вчера, впервые за много-много лет, просто в ярости. Как ни почетно находиться рядом с Юрием Николаевичем Арабовым, но тем не менее у меня есть своя ветка, а у него — своя. Я действительно очень высоко ценю его творчество. Но я никогда на это не претендовала, я не соавтор. Я это сразу же всем сказала. Я — филолог-германист. Я занимаюсь наукой, художественным переводом и преподаванием. И ситуация мне очень неприятна. Я чувствовала себя просто униженной, что люди не восприняли это как общую беду, считая, что я буду наслаждаться этой бумажкой...
— Эта бумажка, то есть каннский диплом, она у вас? Вы ее получили?
— Бумажку я, естественно, получила. Теперь в Канн отправили протест. А там, в свою очередь, сказали, что, да, если вы так считаете, мы можем отозвать этот диплом, но, к сожалению, никакого официального заявления в прессе мы давать не будем, потому что жюри разъехалось, но напишем официальное письмо, естественно, в адрес Арабова и Сокурова. Я надеюсь, что они напишут и мне, я думаю, передо мной точно так же надо извиниться, потому что у меня есть имя в своем кругу и достаточно много знакомых, и мне жалко всех этих людей, которые потратили столько эмоций, пока я каждому терпеливо объясняла по телефону, в чем дело. Это тоже ведь цена моей жизни.

Газета «Коммерсантъ» №94 от 03.06.1999, стр. 10