Партия сказала: не надо

После пленума ЦК КПСС, на котором был отправлен в отставку Никита Хрущев, многие считали, что такая же участь вскоре постигнет и сменившего его Леонида Брежнева. А на его место придет Александр Шелепин. Но этого не произошло. Шелепин так и не смог стать полностью самостоятельным политиком, а одной жажды власти для того, чтобы занять первый пост в партии и государстве, оказалось недостаточно.

"Великому Сталину — ура!"
Такого Центральный Дом работников искусств еще не видел. Почтенные старцы, собравшиеся на встречу выпускников Московского института истории, философии и литературы (ИФЛИ), топали, стучали палочками о пол и даже свистели. Так бурно бывшие студенты считавшегося фрондерским и из-за этого закрытого в 1941 году ИФЛИ отреагировали на упоминание о комсомольской организации института. Для многих из них нелюбовь к ВЛКСМ была персонифицированной — они считали доросшего до членства в Политбюро бывшего комсорга ИФЛИ Александра Шелепина позором института.
Неприязнь Шелепина и ифлийцев была взаимной. Когда годы спустя ему звонил с просьбой о помощи кто-то из сокурсников, он неизменно отвечал: "Я вас не помню" — и бросал трубку.
Сейчас уже трудно сказать, что было причиной отчуждения, ставшего ненавистью. Возможно, сокурсникам не понравилось то, что даже состоявшиеся писатели для поступления в ИФЛИ должны были преодолевать конкурс в 20 человек на место, а провинциального отличника Сашу Шелепина приняли в институт в 1936 году вне конкурса. А может быть, в вузе, сохранившем вольный дух дореволюционных университетов, Шелепин, еще в школе с карандашом в руках штудировавший классиков марксизма, выглядел "белой вороной".
Вначале Саша поразил всех необычным занятием — он усиленно тренировал голос. И вскоре пустил окрепшие легкие и связки в дело. На комсомольском собрании, проходившем долго и бурно, с галерки раздался выкрик Шелепина: "Великому Сталину — ура!" Товарищи из райкома Сашу заметили и уже на втором курсе рекомендовали к избранию в комитет комсомола. А товарищи по учебе решили: убежденный сталинист и карьерист.
Скорее всего, сокурсники были бы менее категоричны, если бы знали истинную причину безудержного карьеризма Шелепина. А Александр с самого детства знал: он ни за что не повторит путь своего отца. Отец Шелепина всю жизнь проработал в отделе труда железнодорожной станции в Воронеже. Его стаж работы на одном месте оказался настолько велик, что перед выходом на пенсию Николая Шелепина даже наградили орденом Ленина. Любовь к отцу трансформировалась у Шелепина-младшего во всепоглощающее подсознательное желание подняться как можно выше по лестнице успеха.
В известной мере отца как образец для подражания ему заменил Сталин, а его учение стало для Саши Шелепина всем. Точнее, почти всем. Классики марксизма объясняли, как класс может стать гегемоном, но ничего не сообщали о том, как может стать гегемоном отдельный человек. К тому же ни Маркс, ни Сталин не могли объяснить Саше, почему окружающие так не любят его.
Поэтому книга Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра" стала для него откровением. Как рассказывал однокурсник Шелепина Борис Сыромятников, Шурик вдруг осознал себя ницшеанским сверхчеловеком и много говорил о необходимости "локтями расчистить себе место под солнцем".
Оказавшись на работе в МГК ВЛКСМ, Шелепин делал то же, что и остальные комсомольские функционеры страны в 40-е годы,— неукоснительно выполнял все указания партии. Но в отличие от многих других молодежных вождей среднего уровня Шелепин (как и положено сверхчеловеку) был подчеркнуто скромен. Он, к примеру, ни разу не участвовал в проходивших по ночам в редакции "Комсомольской правды" бдениях функционеров ВЛКСМ со спиртным и актрисами. Эта черта Шурика пришлась по душе суровому генсеку комсомола Николаю Михайлову, которого за подражание аскетичным манерам "отца народов" за глаза звали Маленьким Сталиным.
Как только Шелепин приобрел покровителя, его карьера стала развиваться более чем успешно. В 1943 году с подачи Михайлова он стал секретарем ЦК ВЛКСМ, в 1946-м — вторым секретарем. По отзывам работавших с ним в то время людей, в роли второго лица Шелепину не было равных. Сделать следующий шаг по служебной лестнице — стать главой комсомола — Шелепин смог только в 1952 году. На XIX съезде партии собравший в своих руках все нити партийного управления Георгий Маленков ввел Михайлова в состав расширенного Президиума (Политбюро) ЦК КПСС. Шелепин получил место своего патрона.

Ошибка Хрущева
Если бы на месте Шелепина оказался человек с меньшей жаждой власти, пост главного комсомольского вожака должен был бы стать пиком его политической карьеры. Вскоре после смерти Сталина Маленков под напором энергичного Хрущева начал терять одну позицию за другой, и его протеже Михайлова из ЦК перевели на дипломатическую работу. Шелепина, скорее всего, ожидало менее почетное назначение.
Потеряв покровителя, Шелепин растерялся: за спиной Михайлова ему никогда не приходилось самому принимать решения. Но подсознательное стремление к успеху заставляло его действовать. Всю вторую половину 1953 года и весь 1954 год Шелепин засыпал аппарат Хрущева записками-предложениями с поддержкой всех хрущевских начинаний — видимо, в надежде привлечь к себе внимание первого секретаря. Но расположить к себе Хрущева ему удалось не сразу.
На июньском пленуме ЦК КПСС 1957 года, когда была разгромлена "антипартийная группа" Молотова, Маленкова и иже с ними, особенно громкие и оскорбительные реплики выкрикивал из зала Шелепин. Поставленный на собраниях в ИФЛИ голос не подвел — его рвение вновь получило должную оценку. В 1958 году Шелепина назначили заведующим отделом ЦК КПСС, а на его место пришел Владимир Семичастный, которого Хрущев любил как родного сына и давно хотел видеть первым секретарем ЦК ВЛКСМ. С этого момента кадровые перемещения Шелепина начали происходить с калейдоскопической быстротой.
В том же 1958 году начальник Ленинградского УКГБ Николай Миронов прислал Хрущеву письмо о необходимости преобразований в работе госбезопасности в свете идей "дорогого Никиты Сергеевича". Прежде всего Миронов предлагал больше заниматься профилактикой подведомственных "органам" правонарушений. Но председатель КГБ, чекист бериевской закалки Иван Серов, и слышать ничего не хотел об этом. Во время его ожесточенного спора с Хрущевым в кабинет первого секретаря по какому-то делу зашел Шелепин. Хрущев немедленно поинтересовался мнением новоиспеченного завотделом. Шелепин не раздумывая встал на сторону своего шефа и получил задание подготовить записку о реформе КГБ. Вскоре последовало кадровое решение: Серов был назначен начальником ГРУ, Шелепин — председателем КГБ, Миронов — заведующим курировавшего оба эти ведомства административного отдела ЦК. Новое назначение Шелепина освободило место для любимца Хрущева Семичастного.
Хрущев не учел только одного. Миронов был слишком умен и амбициозен для того, чтобы играть лишь отведенную ему первым секретарем роль.

Великий полдень
На новом месте Шелепину пришлось тяжко. И дело было даже не в том, что ветераны Лубянки сопротивлялись всем его начинаниям — сокращению штатов, ликвидации райотделов КГБ и т. д. В конце концов, кого-то из них Шелепин с Мироновым отправили в отставку, кого-то — в резидентуры за рубеж. Дело было в самом Шелепине. Он попросту растерялся: оказалось, что его опыт руководящей работы без царившего при Сталине духа безоговорочного подчинения не стоит ничего. Железным Шуриком после перехода в КГБ его окрестили не без издевки. Как рассказывал бывший зампред КГБ Ардалион Малыгин, это особенно было заметно, когда Шелепин принимал подчиненных. Он сидел крайне напряженный и остро отточенным карандашом быстро записывал все, что ему докладывали. Когда карандаш затуплялся, он отбрасывал его и брал следующий из тех, что судорожно сжимал в левой руке. Какой-либо реакции, вспоминал Малыгин, дождаться было невозможно. Шелепин боялся принять опрометчивое решение и с каждым днем все больше нуждался в советах Миронова.
В 1961 году измученного Лубянкой Шелепина избрали секретарем ЦК КПСС. Его кабинет в КГБ по традиции занял Владимир Семичастный. Чекисты, что называется, почувствовали разницу. "Шурик был хотя бы умным человеком,— жаловался мне хорошо знавший обоих бывший начальник отдела второго главка КГБ,— а Вовка — так... за девочками бегал".
"Комсомольцы" Шелепина не без участия Миронова мало-помалу продвигались на различные ключевые посты. Но Миронов был слишком умен, чтобы делать ставку на одного Шелепина. Брежнев, с которым он работал на Украине, был еще более управляемым и властолюбивым, чем Железный Шурик. Кроме того, Шелепин был слишком молод, чтобы быть избранным первым секретарем.
Зато после смещения Хрущева и избрания Брежнева он мог бы стать прекрасным противовесом Леониду Ильичу. Сложилась бы великолепная ситуация: два конкурирующих руководителя нейтрализуют друг друга, а реальная власть принадлежит Миронову. Осталось только уговорить Брежнева.
Все остальное было делом техники — на октябрьском пленуме Хрущев был отправлен на пенсию. На том же пленуме Шелепина ввели в президиум ЦК. Все выходило так, как говорил Заратустра. Казалось, что для "сверхчеловека" Шелепина вот-вот настанет "великий полдень". Но буквально через несколько дней он снова остался без поддержки. Самолет советской делегации, в составе которой был Миронов, врезался в гору на подлете к Белграду. По официальной версии, военные летчики впервые летели по этому маршруту и не были готовы к посадке на окруженную горами взлетную полосу.
На похоронах Миронова Брежнев плакал как ребенок.

Противостояние
Созданное Мироновым противостояние Брежнев--Шелепин продолжалось и после его смерти. Брежнев пользовался поддержкой абсолютного большинства региональных вождей, люди Шелепина составляли большинство в правоохранительных ведомствах, нижних слоях партаппарата и СМИ. Но ждать, когда произойдет очередная смена руководящих поколений, Шелепин не мог. Молодые руководители — бывшие комсомольские функционеры, на которых он опирался — слишком громко и открыто говорили о высоких постах и готовности добиться их с помощью смещения генсека "в рамках партийной демократии".
Как правило, такие речи произносились во время застолий, а наутро их участники бежали докладывать о зреющей в их среде измене. Так, после празднования очередной годовщины рождения ВЛКСМ среди стукачей не оказалось только самого Шелепина, Семичастного и нескольких человек из их ближайшего окружения. Поведение соратников Шелепина было закономерным: ведь всех этих людей собрал в одну команду Николай Михайлов. А Шелепин был среди них просто первым среди равных, хотя и пытался ими управлять.
После гибели Миронова обнаружилось и то, что вести самостоятельную игру Шелепин не способен: он начал совершать непростительные ошибки. Как рассказывал бывший управляющий делами Совмина СССР Михаил Смиртюков, Шелепин попросил подготовить проект решения о лишении аппаратчиков большей части привилегий. Дальше проекта дело не пошло, но слухи о нем восстановили против Шелепина практически все чиновничество. Союзником Шелепина в противоборстве с Брежневым мог бы стать советский премьер Косыгин. Но Шелепину изменило чувство реальности: он начал продвигать своих людей во все структуры госаппарата с таким напором, что сделал Косыгина своим врагом. С этого времени началось крушение его карьеры.
В 1965 году Шелепин потерял очень важный пост председателя Комитета партийно-государственного контроля. Освободили его и от обязанностей зампреда Совета Министров. Сделать это было легко, поскольку, по словам Смиртюкова, единственное, что Александр Николаевич делал в Совмине,— подписывал подготовленные аппаратом бумаги и пил чай перед отъездом на основное место работы — в ЦК.
В действительности Шелепин не бездельничал, а не покладая рук готовился к очередному съезду КПСС. Он надеялся провести в состав ЦК как можно больше своих сторонников и тем самым получить возможность сильнее влиять на определение состава Политбюро. Усилия оказались напрасными. Число шелепинцев в ЦК возросло незначительно.
Участь "комсомольцев" была предрешена в 1966-м. Брежнев и компания одного за другим стали выводить шелепинцев из игры. В 1967-м и самого Шелепина отправили руководить профсоюзами. Это был конец.

Закат
Уйти с достоинством проигравший Шелепин не смог. Он продолжал цепляться за остатки власти. Он восемь лет не давал своим противникам повода сместить его. Но в 1975 году его все-таки убрали из Политбюро и ВЦСПС. Время до пенсии он скоротал в кресле заместителя председателя Комитета по профтехобразованию.
Крах СССР Шелепин пережил очень тяжело — и морально, и материально. Возглавив КГБ, он отказался от генеральского звания и после 1991 года получал лишь мизерную пенсию по старости. Ходил в магазины, так и не смог смириться со скачкам цен. Тяжело болел и медленно терял память. Мне довелось встретиться с ним незадолго до его смерти, пять лет назад. Передо мной предстал разочарованный, задыхающийся старик, который рефреном повторял одно и то же: "Я ни о чем не жалею".

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Журнал "Коммерсантъ Власть" №40 от 12.10.1999, стр. 53

Авторы:

Евгений Жирнов

Темы:

Коммерсантъ История