Народ Торы и табака
Крымские караимы — малочисленный народ с относительно благополучной судьбой — по-прежнему остаются загадкой для этнологов и историков
Караимское кладбище в Иосафатовой долине, названной так из-за удивительного сходства со знаменитой долиной близ Иерусалима. (Фото: Александр Сорин)
Подъем из долины в древний город занимает чуть больше часа, если идти быстрым шагом. Внизу — старинные улочки и минареты Бахчисарая, кусты цветущего тамариска вдоль шоссе. Здесь, на шестисотметровой высоте, — вырубленные в скалах дороги, нависшие над ними сторожевые башни, дома, похожие на пещеры, и собственно пещеры, в которых когда-то селились люди. Прямо за городскими стенами — каменистые откосы, головокружительные обрывы, пространства, полные воздуха и света.
"Воздушному городу" без малого полторы тысячи лет. Основанный византийским императором Юстинианом Первым как военная крепость в VI веке, город успел за время своего существования сменить не меньше десятка названий. Кто только не побывал в здешних местах — византийцы, аланы (предки современных осетин), готы, хазары, половцы, татары" Завоевателей зачастую ждала та же судьба, что и побежденных, — они мирно оседали на земле и растворялись среди окружающего населения. По мнению археологов, последними в XIV веке в горную крепость пришли караимы — "кара ягуди", "черные евреи", как когда-то называли их местные татары. Город, ставший их родовым гнездом и насчитывавший к началу XIX века больше 200 домов, получил название, которое носит и сейчас: "Чуфут-Кале" — "еврейская крепость". Караимы прожили здесь шесть с лишним столетий и окончательно спустились в долину всего полвека назад.
Последние обитатели Чуфут-Кале, семья Дубинских, до сих пор живут в Бахчисарае. "Мой отец Семен и брат его Яков были смотрителями крепости вплоть до 1942 года, когда их заставили уйти оттуда немцы, захватившие Крым, — рассказывает Александра Семеновна Дубинская. — А первым из нашей семьи начал работать смотрителем мой дед, Авраам Симович, в 1906 году. Когда я была девочкой, в Чуфут-Кале еще оставались пять караимских семей, но постепенно все они спустились вниз. Условия там, конечно, были суровые. Воду мы расходовали очень экономно, ведь ее приходилось возить снизу. Была у нас такая специально приученная лошадь, ее нагружали дубовыми бочонками, и она сама спускалась по знакомой дороге к источнику. Люди наверху как-то умудрялись держать скот и даже выращивать пшеницу на незастроенных местах. Хлеб пекли сами. Наш очаг, кстати, до сих пор сохранился. Мы недавно поднимались в крепость, видели его. Странное это чувство — бродить среди развалин, ставших музеем, и вспоминать свое детство".
Смотрители крепости не только охраняли ее и следили за порядком. Они же проводили службы в кенасе — караимском храме, название которого образовано от ивритского корня со значением "собирать". В опустевшем городе на молитву обычно сходилось не более десятка человек. "Гости у нас бывали почти всегда. Многие караимы считали своим долгом побывать в Чуфут-Кале хотя бы раз в году", — вспоминает Александра Семеновна. До сегодняшнего дня в Чуфут-Кале сохранились две кенасы, стоящие рядом: большая, XIV века, и малая, построенная в XVIII столетии перебравшимися сюда жителями другого караимского горного города, Мангуп-Кале. Порог каменного дворика кенас — роскошная плита из привозного белого мрамора, следы византийского строительства. Несколько ступенек ведут вниз: караимские кенасы часто строились немного ниже уровня почвы — считается, чтобы соответствовать псалму Давида "Из глубины взываю к Тебе, Господи".
"Здесь все так же, как было при отце и дяде, — говорит Александра Семеновна. — Правда, богатого убранства уже нет: после войны его забрал музей, и оно пропало где-то в запасниках. Раньше всюду были ковры — люди молились на коленях, и только старики сидели на низеньких скамеечках. Люстра была хрустальная, очень красивая. В шкафчике, в алтаре — у нас он называется "гехал" — хранились священные книги и специальный свиток Сефер-Торы. А так все по-прежнему. Видели емкость для воды у порога? Рядом выдолблен каменный лоточек — там омывали ноги перед тем, как войти в кенасу. У нас это было принято, вроде как у мусульман. И обувь обязательно снимали у входа, там есть особые каменные ячейки. У нас, караимов, в храме многое не так, как у иудеев".
Караимов в Крыму действительно никогда не путали с ортодоксальными иудеями. И дело не только в том, что они говорили на своем собственном языке, близком татарскому. Крымские караимы относили себя к особой ветви религии — караимизму, появившемуся в еврейской диаспоре на территории бывшего государства Вавилон в VIII веке нашей эры. "Как любое религиозное реформаторство, караимизм апеллировал к истокам: его последователи не признавали никаких авторитетов, кроме письменной Торы. Прежде всего они не признавали Талмуда. И в соответствии с этим строили свои обряды. Само слово "караим" происходит от ивритского "кара" — читать. Караимы — значит люди, читающие Пятикнижие", — говорит профессор МГИМО Владимир Сергеевич Глаголев, автор книги "Религия караимов".
Караимский дом можно было отличить от еврейского с первого взгляда: у входа здесь не было традиционной "мезузы" — маленького футляра с несколькими стихами из Торы. У караимов были свои даты праздников, причем отмечали только те, о которых было упомянуто в Писании. Исключение делали лишь для Пурима: в этот день пекли "пуримские пирожки" в виде маленьких полукружий с начинкой из тыквы, изюма и орехов, их рецепт сохранился доныне. Кухня и быт караимов напоминали татарские: дом делился на мужскую и женскую половины так же, как у мусульман, в среде богатых караимов нередки были гаремы, а крымские чебуреки до сих пор считают своим национальным блюдом и татары, и караимы.
Колеи каменной дороги, ведущей к крепости Чуфут-Кале, выбиты колесами повозок в течение столетий. (Фото: Александр Сорин)
Их дело — табак
Одним из серьезных испытаний, выпавших на долю караимам, стало присоединение Крыма к России. В это время решалась судьба целых народов — в течение какого-нибудь десятка лет, с 1772 по 1783 год, к Российской империи отошли огромные территории, населенные иноверцами: часть земель Речи Посполитой, на которых тогда проживали полтора миллиона евреев, и обширные малозаселенные земли Новороссии. Отношения польских евреев с российской властью не задались практически с самого начала.
Вскоре выяснилось, что положение караимов, также исповедовавших религию Моисеева завета, в этом смысле было несравненно более выгодным: они не признавали Талмуда — странной и непонятной для христианских властителей книги, в то же время их приверженность Писанию была близка христианам. "Существовал еще и важный экономический фактор, — считает аспирант Института стран Азии и Африки МГУ Максим Заверяев. — После присоединения Крыма к России на полуострове появилось много пустующих земель — часть татар ушла в Турцию. Караимская община была наиболее активной и скупила значительную часть земель. Судя по всему, караимы в представлении российских властей являлись той частью общества, с которой можно было вести диалог". Русские цари не раз подтверждали свою готовность к диалогу с караимами — Екатерина Вторая удовлетворила их прошение 1794 года, освободив их от двойной подати, затем караимы получили еще целый ряд льгот. Правда, им было поставлено условие — не принимать в свои общины ортодоксальных иудеев. В 1852 году для караимов была отменена черта оседлости. Полное равноправие они получили в 1863 году, через три года после публикации книги караимского ученого Авраама Фирковича, где автор доказывал, что караимы являются потомками десяти еврейских колен, рассеявшихся по миру после ассирийского плена, что они поселились в Крыму задолго до Рождества Христова, а значит, не имеют никакого отношения к распятию Спасителя. Позже эта теория не раз опровергалась (подробнее см. главу "Вопросы без ответов").
Караимы не замедлили воспользоваться дарованными им правами — начался их исход из Крыма во внутренние губернии России. Это не было бегство от нищеты — твердой поступью они шли к успеху и процветанию. Главным делом, на котором они построили свое благосостояние, стала табачная промышленность.
Известно, что караимы держали в России более двух третей табачной промышленности. Именно они основали в Москве табачные фабрики "Яву" и "Дукат". "Ява", существующая с 1856 года, называлась раньше по имени своего основателя — "Товарищество Самуила Габая", и лишь в 1922 году, после того как вошла в трест "Моссельпром", получила название самого известного и одного из самых дорогих сортов своих папирос. В кабинете директора фабрики до сих пор стоит кресло хозяина, выполненное в мастерской петербургского мастера В.П.Шутова, со спинкой в виде хомута и надписью: "Тише едешь — дальше будешь". "Я на "Яве" уже больше 30 лет, — говорит директор фабрики "Ява" Леонид Яковлевич Синельников. — Знаю, что и после революции здесь работало много караимов. Но я их уже не застал".
На "Дукате", основанном в 1891 году, караимы оставались дольше. "Мой отец, Семен Исаакович Фиркович (однофамилец историка Авраама Фирковича. — "Итоги"), начинал на фабрике мальчиком еще до революции, а потом работал там главным табачным мастером до 1955 года, — рассказывает Леонид Семенович Фиркович. — Он проверял качество сырья и готовил табак: смешивал разные сорта — скелетные, дающие крепость, и ароматные, составляющие оттенки букета. Его хозяин, Пигит, был оригинальным человекам. Однажды он устроил в Екатеринбурге необычную рекламу партии своего товара — нанял на бирже труда 20 молодцов, которые ходили по магазинам города и везде спрашивали папиросы Пигита!"
Среди хозяев табачных магазинов тоже было немало караимов. "Если посмотреть адресно-справочную книгу "Вся Москва" за 1897 год, то окажется, что в разделе "Табак" не менее четверти всех фамилий — караимские, — говорит сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Сергей Михайлов. — Трудно поверить, что всего через поколение этот народ растворится в Москве в смешанных браках и караимская община здесь практически перестанет существовать".
Табачные магазины, директорами которых были караимы, существовали в Москве вплоть до 60-х годов нашего века. "Мой отец погиб в 1941 году, и мама, которая была караимкой, устроилась работать в одно из таких мест, — рассказывает Ирина Александровна Шарапова. — Это были очень красивые магазины на Арбате, на Сретенке — с залами, расписанными под хохлому. Мой дед, Юфуд Леви, когда-то держал на Остоженке магазинчик "Никотин", и мама еще девочкой стояла там за прилавком. Она никогда не думала, что, будучи взрослой, вернется к этому занятию".
Юфуд Леви, приехавший в Москву из Евпатории, был подданным Турции — крымские караимы часто вступали в браки с константинопольскими единоверцами. Потомки верят, что сын Юфуда, Илья Леви, стал прототипом "сына турецкоподданного" из знаменитого романа (один из авторов "Двенадцати стульев" Илья Ильф жил по соседству с хозяевами "Никотина"). Живой и авантюрный характер Ильи Леви действительно был несколько сродни нраву "великого комбинатора". На государственной службе Илья не пробыл ни дня — он занимался антиквариатом, нанимался тапером в кино, подрабатывал, ставя подпись на караимские брачные свидетельства (без подписи человека по фамилии Коган или Леви они считались недействительными). В конце 20-х годов иностранцам, жившим в СССР, предложили получить советские паспорта. Илья отказался это сделать. Вскоре он уехал в Турцию, оттуда перебрался в Германию. В Берлине сразу же открыл антикварную лавку. Известно, что он пережил гитлеровский режим и даже не был в концлагере.
Во дворе евпаторийской кенасы старинная беседка, построенная для праздника суккот. Как и положено, сквозь крышу беседки видно небо. (Фото: Александр Сорин)
Хазарский вариант
Выходцам из Крыма повезло во второй раз — незадолго до войны они успели доказать, что не являются евреями по крови и имеют тюркские корни.
Идея поискать такие доказательства принадлежала последнему духовному главе караимов Российской империи, избранному на этот пост в 1915 году, Серайе Марковичу Шапшалу. Выпускник восточного факультета Петербургского университета, он несколько лет числился по Министерству иностранных дел и служил в Персии, где был наставником наследника престола правящей Каджарской династии, затем в Петербурге работал переводчиком и преподавал в университете. "Шапшал впервые предложил считать караимов отдельным тюркским народом, — говорит Максим Заверяев. — В XX веке среди караимов было уже достаточно много людей, не приверженных традиционным духовным ценностям. Для того чтобы сплотиться, им был нужен новый идеологический фундамент — таким фундаментом стала национальная теория, которую специалисты часто называют тюркско-хазарской теорией". В 1919 году Шапшал бежал в Турцию — по преданию, спрятавшись в тележке угольщика. А в 1928 году уехал в Литву после того, как литовские и польские караимы выбрали его своим духовным главой — гахамом. По его инициативе в 1934 году в Литву приехали итальянские антропологи и провели там демографические, антропологические и медико-биологические обследования караимов. В результате в итальянском журнале Scientia вышла статья, в которой утверждалось, что караимы действительно не имеют ничего общего с евреями. "Хорошей или плохой была эта теория, она спасла караимам жизнь во Второй мировой войне", — говорит автор научных работ по истории караимов, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Рашид Мурадович Капланов.
Большинство караимов действительно пережили оккупацию относительно спокойно, однако это не значит, что они всегда чувствовали себя в безопасности. "По Евпатории постоянно ходили слухи, что нас вот-вот будут стрелять, — вспоминает Биче Ильинична Балакай. — Однажды, когда прошел такой слух, мы собрали вещи и отнесли к соседке: если нас расстреляют, ваши будут. Потом все успокоилось, пришли забирать, а она говорит: подождите, может, еще расстреляют"" Несколько десятков караимов погибли во время карательной акции, которую немцы провели после высадки евпаторийского десанта. Рассказывают, что тогда расстреляли десятую часть всех мужчин, живших в Евпатории. "Пришли и в дом к моей свекрови, Семите Исааковне Кушуль, — говорит Валентина Ивановна Комиссарова. — Взяли хозяина дома. А мальчик, которому тогда было 17 лет, спрятался вот за этим шкафом. Собрались уходить, но немец-квартирант крикнул вслед: еще мальчик! Женщины стояли ни живы ни мертвы. Все знали, что, если мальчик сейчас не выйдет, уведут всю семью. И он вышел".
Под сенью двориков в цвету
Евпатория — город, построенный караимами. После Чуфут-Кале она стала вторым их центром. В свое время караимские благотворители основали здесь несколько училищ, построили театр и библиотеку, специальное здание для публичных лекций, разбили общественный сад, пробурили артезианскую скважину для бесплатного пользования водой, устроили несколько санаториев и грязелечебницу. В течение многих лет должность городского главы в Евпатории занимали караимы.
Их до сих пор много здесь — послевоенная депортация народов, по счастью, их не затронула. Некоторые продолжают жить на Караимской улице, которая ведет к двум кенасам – большой и малой, стоящим рядом, как в Чуфут-Кале. Хотя сами караимы уже давно считают свою национальность исчезающей — старики уходят, люди среднего возраста уезжают в Израиль, который начал их принимать в последние годы, молодежь растворяется в смешанных браках, — приезжему человеку видно, что город еще долго будет связан с этим народом и его историей. Где, как не в Евпатории, можно случайно познакомиться на улице с потомками первого гахама караимов Хаджи-Бобовича? В его гареме, по преданию, побывал император Александр Первый и нашел его жен очень милыми, хотя не видал их лиц. Эстер Абрамовна, которая пригласила нас посмотреть свой дворик, — из этой семьи. Ее сын обосновался в Коста-Рике, зовет ее к себе. "Но я не уеду и дом не продам, — говорит Эстер Абрамовна. — Потом еще приедет сюда и скажет мне спасибо". Дом ее предка Хаджи-Бобовича тоже сохранился — там сейчас "воронья слободка" с множеством жильцов. "Посмотрите на эту террасу! — приглашают они взглянуть на традиционный резной внутренний балкон. — Мореный дуб. Гвоздь вбить невозможно". Здесь же, в старом городе, живет Толя Хаджи — мастер холодильных установок. Во дворе у него растет шелковица — традиционное дерево караимов, которое они всегда сажали рядом с домом. На воротах красуется вензель его предка, известного евпаторийского врача по фамилии Туршу. Другой его прадед, Самуил Нейман, был старшим газзаном — священнослужителем евпаторийской кенасы, вторым духовным лицом после гахама.
"Интересно мы жили когда-то, — вздыхает Биче Ильинична Балакай. — У нас был свой караимский клуб. До сих помню, какой вкусный ступеч мы выиграли однажды на каком-то конкурсе. Знаете, что такое ступеч? Это наше караимское лакомство — сахарный сироп много раз растягивают до тонких ниточек".
В последнее время в жизни евпаторийских караимов кое-что изменилось. Стала действовать малая кенаса, пустовавшая с 1959 года, когда ее закрыли, варварски разрубив алтарь на куски. Идет реставрация большой кенасы и дворика — помогли французские соотечественники. Правда, все это больше напоминает реконструкцию туристического комплекса. В боковом дворике кенасы — музей и кафе ("Караимская кухня"), летняя терраса с мангалом. Через этот дворик молящиеся по субботам ходят на службу, где чтец, исполняющий обязанности газзана, читает по-русски псалмы и Пятикнижие, то и дело вставляя собственные пространные комментарии. Рядом с кенасой — странное подобие погоста: с караимского кладбища сюда свезли самые красивые надгробия, чтобы уберечь их от разрушения. В парадном дворике закрыты щитами памятные доски белого мрамора — здесь были записаны на иврите фамилии караимских благотворителей, имена императоров, посещавших Евпаторию и встречавшихся с гахамами. "Зачем закрыли эти доски? — возмущается сестра последнего евпаторийского газзана Бориса Ельяшевича, Тамара Саадиевна Бабаджан. — Неужели потому, что они написаны на языке Библии? Можно подумать, мы боимся, что туристы спутают нас с евреями. Но что же тут поделаешь, такой была наша письменность!"
Похоже, в нищем Крыму, живущем от одного курортного сезона до другого, у караимов появился еще один шанс — стать национальностью, делающей бизнес на туристах. Только все ли они захотят им воспользоваться? "Конечно, караимы исчезают, — говорит Мария Иосифовна Чельтек. — Наверное, с этим уже ничего нельзя поделать. Но, может быть, стоит уйти достойно? Я, например, быть сувенирной караимкой для туристов не хочу".
В караимском храме мужчины молятся отдельно от женщин. (Фото: Александр Сорин)