Счастливый принц

Режиссер Кама Гинкас, ТЮЗ. Москва

(Фото: Виктор Баженов)

Что подвигло Гинкаса, режиссера жесткого и даже жестокого к зрителям, любящего корявую, будто необработанную фактуру документальных текстов и Достоевского, вдруг взяться за этот сахарный сироп - сказку-притчу Оскара Уайльда? Ума не приложу.

Давным-давно, когда я болела и лежала с температурой сорок, мама читала мне "Счастливого принца". С тех пор не могу вспоминать о нем без озноба. Уайльд, любивший балансировать на грани дурного вкуса, здесь, по-моему, не удержался, как часто бывает, когда декоративный и изысканный порок оборачивается морализаторской сентиментальностью.

Самое странное, что сам Гинкас, судя по всему, не доверяет слащавости этой сказки и не хочет идти вслед за ней. Все уайльдовские нищие, сиротки и убогие, ради спасения которых Ласточка и Принц погибают, оказываются уродами. Бедная мать с больным ребенком выглядит умильной идиоткой с великовозрастным дебилом. Девочка, продающая спички, вульгарно затягивает что-то из советского надрывного репертуара про чайку: "Перу-ла-ла". Талантливый драматург в припадке вдохновения комично перефразирует монолог из "На дне", заключая: "Человек - это звучит горько". Гинкас говорит, что поставил спектакль для всей семьи. Дети какого возраста имеются в виду - не совсем понятно. Наверное, подростки. Маленьким такие игры с текстом будут непонятны.

Вообще для спектакля придумано много интересного: и музыкальная разработка пьесы, когда стадо суетливых горожан вместо реплик перебрасывается музыкальными фразами, и сама идея (это уже от художника Сергея Бархина), что статуя Принца - это только железная клетка, в которой сидит живой человек. И много другого. Но как-то странно отмечать отдельные достоинства у режиссера такого профессионального класса.

Гинкас, изобразивший весь мир не стоящим сочувствия, тем не менее хочет добиться зрительского катарсиса рассказом о самоотверженности Принца и Ласточки. Он-то, режиссер очень рациональный, точно знает, куда следует нажать, чтобы у зрителя брызнули слезы. Но доза сентиментальности - всех этих уайльдовских "поцелуй меня в уста" - тут такая запредельная, что на естественное проявление чувств зритель оказывается уже не способен. (Говорят, правда, что отдельных утиравших слезы в зале видели.)

Гинкас посвятил спектакль жене - "удивительной Генриетте Яновской". Это посвящение, произнесенное его голосом, звучит в начале и конце представления. Режиссер назвал спектакль "Притчей о любви". Бог знает, может быть, именно этот факт что-то объясняет про две фигуры соединившихся после смерти Принца и Ласточки, которые парят в финале над головами уродов-горожан.