Добрый доктор Фармер

(Фото: Павел Горшков)

Доктор Фармер длинный, тощий и нескладный, одет в слишком короткий и здорово замусоленный черный пиджак и черные потертые брюки явно от другого костюма.

Видимо, это сочетание имел в виду автор журнала "Нью-Йоркер", написавший этим летом, что у Фармера есть один-единственный костюм, черный. Статья была анонсирована с несвойственной "Нью-Йоркеру" помпезностью: "Святой" - значилось на обложке журнала. Автор, подробно описавший образ жизни неутомимого доктора, перелетающего из страны в страну, от эпидемии к эпидемии, перечислил всю собственность Фармера: один костюм, три рубашки и пара черных ботинок.

Больше у Пола Фармера, собственно, ничего и нет. Нет денег, хотя он, будучи профессором Гарвардского университета и врачом крупной бостонской больницы, видимо, неплохо зарабатывает - но все переводится на счет его благотворительной клиники, обслуживающей бедняков в Бостоне и на Гаити. Нет дома: Фармер живет главным образом в самолетах, а ночует где придется - в гостиницах, в лачуге рядом со своей клиникой на Гаити, в подвальном помещении, где обосновался еще аспирантом Гарварда. Нет семейной жизни: жена-гаитянка учится в Париже, где нет никаких эпидемий, поэтому Фармер почти не видит ни ее, ни двухлетнюю дочь. А теперь, судя по всему, нет и черных ботинок - потому что на своей пресс-конференции в гостинице "Славянская" в конце августа Фармер был обут в вызывающе новые фиолетовые кроссовки с желтыми шнурками. С чашкой кофе он пытался управиться одной рукой, так как вторая, левая (Фармер - левша), сломана: "Упал в нашей клинике на Гаити", - говорит он, как будто это что-нибудь объясняет.

Вообще когда речь заходит о нем самом, доктор Фармер мало что может толком объяснить. Даром что он официально признанный гений. Каждый год американский фонд Макартуров выдает так называемый "грант за гениальность" - крупную сумму денег, которую стипендиат тратит по своему усмотрению. Свои 220 тысяч долларов Фармер в 1993 году отдал гаитянскому отделению все той же благотворительной клиники с плохо поддающимся переводу названием Partners in Health - что-то вроде "Партнерство во имя здоровья". Или "Здоровое содружество". "Это вовсе не поступок святого, - защищается Фармер. - Я был одним из основателей клиники в 1985 году и к тому времени посвятил почти десять лет тому, чтобы превратить ее в настоящий медицинский центр".

А почему вдруг двадцатипятилетний белый американец, аспирант-медик, стал одним из основателей поликлиники для гаитянских бедняков? "Основная причина детской смертности на Гаити - инфекционные заболевания. Основная причина смертности взрослых в возрасте от 25 до 40 лет - туберкулез. Такое количество бессмысленных смертей". Разумеется, никто в современном мире не должен умирать от излечимых болезней - но вы-то, доктор Фармер, тут при чем?

"Я уже бывал на Гаити, работал там в гуманитарной организации в начале 80-х". Ну и почему вы там оказались? "Кто может объяснить поступки двадцатидвухлетнего человека? Лично я могу только догадываться. Но когда я туда приехал и увидел то, что увидел, я понял, что это то, чем я хочу заниматься".

Дорога в Сибирь
В России доктор Фармер впервые оказался уже в более зрелом возрасте, всего пару лет назад, а потому несколько более внятно объясняет, как его сюда занесло.
Приятель Фармера, один из членов совета директоров "Здорового содружества", поехал работать в Перу, там заболел туберкулезом и вскоре умер. Как выяснилось, умер потому, что туберкулез его был множественно-лекарственно-устойчивым (МЛУ), то есть не подлежал лечению обычным набором противотуберкулезных лекарств. Далее выяснилось, что в столице Перу Лиме эпидемия МЛУ-туберкулеза.

"Дальше произошла такая забавная история, - говорит Фармер. - Вы только опишите ее как-нибудь поосторожнее, чтоб не вышло скандала. Мы стали обращаться во всякие крупные фонды, чтобы начать программу по лечению МЛУ-туберкулеза в Перу, и выяснилось, что эти фонды очень косные". В том смысле, что привыкли финансировать благотворительную медицину по одной и той же схеме: много-много дешевых антибиотиков для быстрого лечения инфекций, которые легко лечатся и фактически уже искоренены в развитых странах. МЛУ-туберкулез в такую схему не вписывается: его лечат подолгу и невероятно дорогими лекарствами. Поэтому крупные фонды ему отказали. Такая вот забавная история. (Правда, за последние годы, отчасти стараниями Фармера, удалось убедить фармацевтические компании существенно снизить цены.)

С точки зрения Фармера обсуждать эффективность затрат на лечение больных людей аморально.

"Мы решили обратиться к более новым фондам, к Соросу, например. Он нам отказал на том основании, что в Перу они не работают. Ну, это, по-моему, справедливо. Но они прислали нам письмо, которое предложили использовать в качестве рекомендательного в другие фонды. И в этом письме описали свой проект в России. Их программа была основана на существовавших тогда рекомендациях международных экспертов по борьбе с туберкулезом". Эти рекомендации, по мнению Фармера, подходили для таких мест, как Восточная Африка или Гонконг, где много туберкулеза, но практически нет МЛУ, а для России не годились категорически. "Вот так я в Россию и попал". То есть прочитал письмо и написал в фонд Сороса письмо-предупреждение о том, что запланированный проект обречен на провал. Казалось бы, какое ему дело - использовал бы рекомендательное письмо по назначению, получил бы свои деньги из какого-нибудь другого фонда и работал бы в Перу. Вместо этого встретился с руководителем соросовского проекта и несколько месяцев потом спорил с ним до хрипоты. "Сначала предметом спора были технические аспекты проекта, затем - стоимость, ну а потом мы вместе стали разрабатывать стратегию".

В результате Фармер стал консультантом Всемирного банка по разработке займа России на борьбу с туберкулезом и ВИЧ-инфекцией. (От денег и должности консультанта Пол Фармер с самого начала отказался, потому что считает многие проекты банка аморальными.) Из 150 млн. долларов около 100 пойдет на туберкулез. Фармер доволен: впервые крупная международная организация дает большие деньги на лечение бедных людей дорогими лекарствами. Видимо, Фармер действительно сыграл важную роль: программа, до которой у Фармера не дошли руки, касающаяся борьбы с ВИЧ-инфекцией, построена по старой модели - много денег на профилактику и ничего - на дорогое лечение. Фармер признается, что скрывает от своих российских коллег то, что лечение СПИДа - одна из его специальностей. "Вы бы тоже лучше не говорили никому, - просит он. - А то ведь и этим придется здесь заниматься". Ну да какой смысл скрывать: во время своих "туберкулезных" поездок в российские места лишения свободы Фармер наверняка увидит ВИЧ-инфицированных заключенных, лишенных лечения, - и займется СПИДом в России.

В своей клинике на Гаити он наладил лечение бедных ВИЧ-инфицированных крестьян сверхдорогими лекарствами последнего поколения, потому что убежден - стандарт медицинского обслуживания должен быть единым для всех жителей планеты.

Про другие программы банка в России Фармер, по собственному признанию, знает мало. Зато знает, например, про проект Всемирного банка по строительству огромной плотины на Гаити, в соответствии с которым были затоплены близлежащие деревни со всеми землями, где работали крестьяне. Именно этих обнищавших крестьян и лечит Фармер в своей клинике, расположенной там, куда им пришлось переселиться (лечит не только от распространенного здесь туберкулеза, но и от других болезней). И вообще политика Всемирного банка, как и прочих международных организаций и - главное - американского правительства, изучена им досконально и показана весьма нелицеприятно в одной из его книг "Польза от Гаити".

Этнограф
"У меня есть такая книжка, "Польза от Гаити", - сказал Фармер, выступая на недавнем научном симпозиуме, - в научных кругах она не ходит, но я дам экземпляр любому, кого это интересует". Сколько всего Фармер написал книг, неясно: сам он говорит "несколько", разные специалисты - врачи, этнографы и политологи - слышали о разных его книгах. Последняя точно называется "Инфекции и неравенство - эпидемии современности". Книжка, собственно, именно об этом - о том, что люди болеют и умирают не только от бактерий и вирусов, а от нищеты, а точнее - от нищеты в сочетании с бактериями и вирусами. Идея не то чтобы оригинальная, но подана она мастерски: повествование рассчитано на американцев, жадно потребляющих газетные статьи об экзотических болезнях типа лихорадки Эболы или лихорадки Западного Нила, но не подозревающих о том, что в мире каждый год три миллиона человек умирают от туберкулеза.

Да, Фармер еще и прекрасно пишет - живо, просто, без изысков и практически без научных терминов. Словно он и не врач, и не профессор. Когда он успевает писать, разумеется, непонятно. Говорят, он почти не спит. Во всяком случае, на Гаити, по его словам, писать просто невозможно: "Там все хотят от меня, чтобы я их лечил, а не занимался научными изысканиями. А когда я приезжаю в Бостон, от меня требуют научности и критикуют за то, что в книге, скажем, представлена недостаточно репрезентативная группа". Но Фармер пишет не о группах, а о людях, и скорее не как врач, а как этнограф, каковым по совместительству является.

Фармер одновременно окончил две аспирантуры и защитил две докторские диссертации. Сам он рассказывает, что просто хотел учиться, а тут подвернулась стипендия для аспирантов, совмещающих изучение медицины и этнографии. Так что Фармер стал заодно и этнографом, хотя вряд ли этнография, изучающая своеобразие культур, - его призвание: его убеждения, в общем, основаны на том, что все люди одинаковые и должны если не жить одинаково, то, всяком случае, быть одинаково здоровыми и получать в случае необходимости одинаковые лекарства. Иными словами, по призванию он - врач.

Именно с врачами ему приятнее и легче всего общаться, даже если эти врачи - тюремные. Российский проект, в который он по неосторожности влез, направлен на борьбу с МЛУ-туберкулезом в местах лишения свободы. "Странно, конечно, что я работаю в бывшем ГУЛАГе, - признает Фармер. - Но у меня есть оправдание. Когда я приехал, я увидел следующее. Был проект, в котором участвовали русские, европейцы и американцы. И русские выступали за более высокий стандарт лечения, а иностранцы - за более низкий. Русские врачи говорили: "Этого для наших пациентов недостаточно". А европейцы и американцы говорили: "Многого хотите. Слишком дорого выйдет". Ну, я сразу определился, на чьей я стороне. Это были врачи из ГУИНа (Главное управление исполнения наказаний. - "Итоги"). С тех пор я тут побывал во многих тюрьмах и видел многих молодых врачей, которые работают в невыносимых условиях - и все равно выходят на работу. Это производит большое впечатление".

Фармер прекрасно понимает, что вовсе не все гуиновские врачи - хорошие специалисты. На Гаити он уже привык к тому, что профессиональная подготовка местных коллег часто хромает. Но он готов почти все простить человеку, который, как представляется Фармеру, действительно хочет лечить. В то же время он ничего не прощает благонамеренным, но плохо разбирающимся в деле помощникам с Запада. "Я был на правозащитной конференции в Москве пару лет назад. Там было много народу из ГУИНа, юристы и правозащитники. И кто-то из правозащитников стал говорить, что в тот год 10 тысяч заключенных умерли от голода. Я ему не верю. Я думаю, что они умерли от туберкулеза. Со стороны умирающий от туберкулеза похож на умирающего от голода. Но это же огромная разница! Если это голод, то лечить надо едой. Если туберкулез - то едой вместе с антибиотиками. А если это МЛУ-туберкулез - то правильными лекарствами. Меня такие ошибки бесят. Потому что вроде какая разница, если речь идет о заключенных, или о крестьянах на Гаити, или о проститутках в Африке?"

Всех, кто готов поддержать его безнадежное дело, доктор Фармер по-своему ценит, независимо от того, какова причина этой поддержки. Не так давно ЦРУ объявило проблему российского МЛУ-туберкулеза угрозой американской национальной безопасности. "Такая логика мне отвратительна, - говорит Фармер. - Это полная противоположность солидарности. Правильно было бы сказать: есть место, где люди больны, и есть способы бороться с их болезнью. Значит, надо применить эти способы в этом месте".

Нынешней осенью способы борьбы с МЛУ-туберкулезом наконец-то начнут применяться для лечения 50 заключенных в одной из колоний Томска. И ради 50 пациентов Фармер два года летает из Перу и Гаити в Москву и Томск? "Это не просто 50 заключенных, - отвечает Фармер. - Я надеюсь, что это начало воссоздания системы всеобщего медицинского обслуживания. А в интервью журналу Science я сказал, что это проект всемирного значения, и я действительно так считаю, потому что устойчивость к лекарствам - проблема все более распространенная. Мы получим много полезной информации, которая пригодится врачам не только в Казахстане, Киргизии и Грузии, но и в Мексике, Доминиканской Республике, Кот д' Ивуар. Кроме того, я считаю, что это шаг вперед с точки зрения прав заключенных. И шаг вперед с точки зрения равных прав на медицинское обслуживание. Эти заключенные получат те же лекарства, что, скажем, и богатая мадам в Денвере, заболей она МЛУ-туберкулезом".

Это научно-популярное объяснение стоило Фармеру немалых усилий. Он морщился, делал паузы, сам себя прерывал. И наконец добавил: "Я два года и два месяца ждал, пока хотя бы 50 из тех пациентов, которых мы наблюдаем, не начнут получать лечение. Мне больно от того, что про них известно, что у них МЛУ-туберкулез, но их не лечат. Каждый месяц они умирают. Так что лично я получу огромное удовлетворение просто от того, что эти люди начнут лечиться".

Мы еще некоторое время говорили, а потом Фармер объявил, что перед поездкой в Томск ему обязательно надо купить туфли: "Я не появлюсь перед этими ребятами в таком виде. У меня все-таки есть какое-то представление о приличиях". И уже перед тем, как войти в магазин, он спросил: "Я сумел в конце концов объяснить, почему имеет смысл лечить 50 человек?" А я как раз собиралась спросить, что стряслось с его черными ботинками. Впрочем, он, наверное, сказал бы что-нибудь вроде: "Я шел по улице".


(Фото: АР)