Аврора не проснулась

Оригинальная версия "Спящей красавицы", поставленная в Екатеринбургском муниципальном театре балета с участием российских и французских танцовщиков (Фото: Владимир Луповской)

Фестиваль, который проводил Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко вместе с Французским культурным центром, по сути представлял собой гастрольные показы работ двух очень популярных французских хореографов. Жозеф Надж показал спектакль "Полуночники" по мотивам произведений Кафки (см. "Итоги" # 47, 2000), Карин Сапорта - оригинальную версию "Спящей красавицы", поставленную в Екатеринбургском муниципальном театре балета (в спектакле заняты французские и российские танцовщики). Представить этих хореографов в одной программе - идея почти провокационная. Сапорта и Надж - абсолютные антиподы, хоть и одного поля ягоды.

Оба начинали в 80-х, когда исповедовать какую-то одну школу, одно направление танца казалось почти неприличным: в поисках собственного стиля постановщики "новой волны" не только с легкостью перемещались из мастерских японского танца "буто" в классы американского модерна, но и серьезно изучали драматическое искусство, живопись, цирк и литературу. Приветствовались мультикультурность и полистилистика: в танцовщиках признали равноправных с хореографом творцов, а самих хореографов ценили за маргинальность. Особенно представителей "другой культуры", например, таких, как албанец Прельжокаж или венгр Жозеф Надж. Во Франции середины 80-х во главе хореографических центров было принято ставить "чужих" и "неправильных". Тех, кого и назвать-то хореографами было трудно. Именно тогда режиссер, танцовщик, скульптор и актер Жозеф Надж возглавил центр в Орлеане, а философ, фотограф и психолог Карин Сапорта - в Кане.

Назвав Наджа - почти наугад - хореографом, французы не ошиблись. Благодаря хореографам "новой волны" он, начинавший карьеру как танцовщик в знаменитых труппах Диверрес, Томпкинса, Верре, научился смотреть на артистов как на партнеров и соавторов. И в свою труппу набирал не только танцоров, но и актеров, жонглеров, даже певцов. Предпочитал выходцев из Восточной Европы. Тех, с кем можно было, по его выражению, "вместе молчать на родном языке". "Телесная память" (личная и коллективная) - для Наджа не пустые слова. "Полуночников", наверное, самый танцевальный из всех своих спектаклей, он сочинял вместе с артистами, отталкиваясь от их пластических импровизаций.

Карин Сапорта, всегда ценившая в артистах дисциплину, эффектную внешность и выносливость, стремилась к другому. Если Надж пытался вывести танец из балетной резервации, то Сапорта упорно стремилась туда вернуться.

В "Спящей красавице" она рассказывает свою историю танца: классика оказывается звеном между придворными менуэтами и демократичным брейком. Аврора в красном революционном платье символизирует пробуждение танца модерн.

Но спектакль провалился. Впервые Карин Сапорта не спасли ни роскошные декорации, ни изощренные световые эффекты - все то, за что ей всегда прощали хореографическую неизобретательность. У нее и раньше из спектакля в спектакль кочевали танцовщики-зомби, монотонно, как заводные куклы, повторявшие под минималистскую музыку одни и те же движения, которые доводили зрителей до гипнотического транса. Но в "Спящей" под музыку Чайковского все это выглядело просто нелепо. Особенно в сочетании с дурно процитированным Петипа, назначенным "крестным отцом" брейк-данса.

Выяснилось, что можно не интересоваться личностью артиста (как, к примеру, Маги Марэн, упрятавшая в своей "Золушке" танцовщиков в толстые "ложные тела" игрушек - чтобы не самовыражались), но быть при этом талантливым хореографом. Можно делать танцевальный спектакль из импровизаций самих танцовщиков, но обойтись совсем без хореографа и танцовщиков все-таки нельзя. Равно как и скрестить деспотичную классику с плюралистичным и демократичным contemporary danсe.