Рождественская оратория Баха
Большой зал консерватории Москва
(Фото: Наталья Логинова)
Хельмут Риллинг, ректор Баховской академии в Штутгарте, - один из самых известных в мире специалистов по исполнению старинной музыки. Поколения музыкантов затвердили назубок, как играть Баха "по Риллингу" - сочетая сноровку и выносливость с трепетным буквоедством, быстрыми темпами и несколько наигранной бодростью опытного актера-комика. Сам же маэстро всегда дирижирует Баха наизусть.
Появление Риллинга в Москве и Петербурге оказалось весьма своевременным: нужно было подвести основательную черту под событиями года, посвященными 250-летию со дня смерти композитора. Итогом стало исполнение в двух российских столицах Рождественской оратории (в Германии оно давно стало ежегодным ритуалом).
С имиджем классика в течение года происходили любопытные вещи. Сначала удивляло несколько навязчивое "бахолюбие" наших исполнителей, которые старательно демонстрировали публике почтение к мастеру, но делали это на весьма ограниченном материале. Затем Бах из мэтра превратился в почти родного и до боли знакомого "Ивана Семеновича", стал своего рода "виртуальным надзирателем" филармонических будней. К исходу баховского "марафона" на первый план вышло "настоящее немецкое качество" его наследия.
Именно на эту приманку и собралась публика, готовая выдержать трехчасовую Рождественскую ораторию. Дело в том, что оратория состоит из шести самостоятельных "отделений", каждое из которых можно петь как отдельную кантату, но полный эффект достигается только исполнением всех шести подряд. Правда, исполнители выбрали лишь четыре, решив, очевидно, не злоупотреблять терпением российской публики. Дирижер Хельмут Риллинг привез с собой из Штутгарта четырех опытных певцов-солистов, которые честно пропели все арии, речитативы и ансамбли, где пасторальная, местами наивная, местами праздничная музыка служит "мягкой обложкой" для суровых богословских текстов. Как и полагается в ораториях, написанных для лютеранской церкви, больше всего работы досталось тенору, поскольку он одновременно исполнял роль рассказчика-евангелиста, с каковой достойно справился. Хор Академии хорового искусства старательно произносил немецкий текст - и не кричал, что пошло на пользу делу. Все первые голоса камерного оркестра "Виртуозы Москвы" - скрипач, гобоист, флейтистка - безупречно прошли свою дистанцию, не взяв ни одной неверной ноты и свободно уложившись в жесткие рамки, которые рисовал в воздухе маэстро Риллинг. Три трубы, призванные играть роль музыкального "фейерверка" в ключевых местах оратории, несколько раз от натуги дали выразительного "петуха", но праздника это не испортило.