Т. Московский. Розовая метка: Альманах "Marginalia"

Семнадцать лет...
Пушкин

А он, мятежный...
Лермонтов

С етевые проекты бывают разные - по разным параметрам. В том числе, они бывают и разновозрастные. Личные странички - обычно младенцы: розовый цвет, "а вот и я!", замкнутость на себе, особый язык и умильность. Бывают проекты престарелые: потерявшие зубы и утратившие к жизни интерес. Есть, конечно, мумифицировавшиеся сами собою.

Коллективные сетевые проекты часто попадают в какой-нибудь возраст не зрелый, но и не младенческий.

Филологический альманах "Marginalia" , как мне кажется, проект-подросток. Угловатый подросток, мрачный романтик, идейный маргинал, пока не очень внятно, но горячо отстаивающий свои мнения (не всегда устойчивые), склонный к безоглядной критике и безотчетному поклонению, скрытный и хитрый, но чуть наивный. Мальчик, из которого может получиться "муж велий".

Авторы проекта поторопились явить свое детище публике, а оно оказалось не совсем готово к выходу в свет. Сетевое издание - не бумажное; в нем можно поставить марочку "under costruction" на месте пустого раздела. Но отсутствие такой марочки будет означать, что проект совершеннолетний и - главное - дееспособный. А со взрослых и спрос другой.

В названии заявлена редакторская позиция - критическая, "маргинальная", позиция стороннего наблюдателя - противопоставляющего себя миру "других". Правда, этот подтекст читатель должен отыскивать сам: первый выпуск лишен статьи от редакции. Тем самым редколлегия подставила себя под удар критики - если программы нет, читатель досочинит ее сам (а критик - самый "плохой" читатель).

Мрачный романтизм заметен и в дизайнерском решении сетевого проекта. Сочетание на ограниченном пространстве черного, синего и коричневого цветов, безусловно, нетривиально, но и очень неудобно.

Не слишком рационально организовано пространство страницы: почти треть экрана занимают заголовок текущего раздела и ссылки на другие разделы (но отсутствуют фамилия автора и название открытой статьи), - это пышно, но тоже очень неудобно.

Ссылки на полный текст статьи (в оглавлениях разделов) почему-то привешены к имени автора. Это возможно, пока статей у авторов по одной. А дальше? Мне это кажется единственно стремлением уйти от "штампа" - обычно такие ссылки приходятся на заглавие статьи.

Проект "Маргиналия", по младости своей, страдает невниманием к деталям. Техническое оформление не доведено до конца (вызывает вопросы у читателя, а ответить на них некому).

Особенно досадно для филологического проекта пренебрежение к другому техническому аспекту издания - к корректорской работе. Корректорам есть к чему стремиться. Много "блох": ошибки, особенно в написании "не" слитно или раздельно; опечатки (крайне досадны они в цитатах: см. эпиграф к статье А.Козырева "dies urae" вместо "dies irae"; в именах: "Салиас-ле-Турнемир" и "Герценым"). Некоторые авторские изыски вроде "происка" и выхода книги "отдельным экземпляром" тоже можно было бы поправить.

Определенная незрелость личности "Маргиналии" дает себя знать в списке редколлегии. Заявлен раздел "Библиотека" (редактор - Кирилл Осповат), которого нет. Конечно, в первом выпуске журнала не все рубрики должны присутствовать, но чем тогда лучше "Публикации" (под этой рубрикой привешено слово "Анонс", которое никуда не ведет, ссылками не снабжено и является анонсом непонятно чего)? "Теория литературы" принудительно оторвана от "Литературоведения"; а "История литературы" лишена ответственного за работу этого раздела: рубрика присутствует, а кто ею занимается - неизвестно. В общем, "в друзьях обман, в любви разуверенье и яд во всем, чем сердце дорожит" .

Эссе - жанр, предполагающий большую степень свободы автора внутри жанровых рамок (и немного вне). Об этом пишет главный редактор "Маргиналии" Михаил Велижев в примечании к своему тексту в разделе "Эссеистика" , ссылаясь на определение жанра в БЭС. Примечание отнесено автором к заглавию эссе. Очевидно, ссылка на авторитеты здесь должна послужить оправданием своеобразной формы: парадоксальности, наукообразности и ориентации на разговорную речь здесь достаточно. И есть рассказанный анекдот про Вовочку и "Му-му".

Пусть на дворе постмодернизм, но игра в размывание жанровых границ требует оправдания. В эссе ценится, если верить критикам, преимущественно изящество. А сделать изящное из продуктов научного производства, вопреки известному высказыванию поэта и литературоведа , бывает очень сложно.

Эссе М.Велижева озаглавлено пышно. Будь оно статьей в каких-нибудь "Записках", название было бы проще - "И.С.Тургенев в восприятии (или: "в записках") П.А.Кропоткина". Мое предложение мотивируется содержанием "главного вопроса" эссе, сформулированного самим автором: "каков Тургенев у Кропоткина (читай: каким Тургенева преподносит Кропоткин), и почему вышеуказанный образ русского писателя так волнует русского анархиста" . Из этого эссе можно сделать действительно полезную статью. Текст лишился бы немногого: пышного заглавия, беглых ссылок на "современные теории" (довольно бессмысленных, если учесть, сколько раз обсуждалось влияние русских "властителей дум" на обладателей оных дум) и очень забавного перечня русских писателей с числом их упоминаний в мемуарах Кропоткина (почему князь-анархист не упомянул Тютчева? Где Полежаев? Почему так мало Некрасова? И почти нет Достоевского - всего два раза? - вопросы, разумеется, не к автору "Записок революционера", а к их интерпретатору).

Тезис автора эссе о безразличии Кропоткина к реальной биографии Тургенева, характерном для мифотворческой точки зрения, опровергается им же, когда речь заходит о встрече "двух людей в Париже" - как явствует, Кропоткин идеализировал автора "Накануне" и "Записок охотника". Это далеко от безразличия: "Для Кропоткина образ Тургенева-человека в точности соответствовал образу Тургенева-писателя. С этим во многом связана и идеализация Тургенева как человека" .

Наконец, можно поспорить с тем, что Кропоткин стал важнейшим "посредником" в формировании советского мифа о Тургеневе. Миф о Тургеневе не умирал еще со времен жизни писателя. Это касается и мифа о Пушкине, рассмотренного в начале эссе. Советская идеологическая машина, о которой с таким пылом пишет эссеист, не утруждала себя порождением нового мифа. Даже в случае со "Смертью поэта" не было ничего принципиально нового - процитировано было, возможно, и не к месту, но такова уж была традиция, шедшая от современников 1837 года.

Алексей Семененко в своем эссе усилил сторону парадоксальности и почти пренебрег наукообразностью в пользу макаронического кокетства: "католицизм (catolicismo)", "так называемый anticlericalismo". Проводимое им сопоставление государственных доктрин Николая I и Альфонсо XIII основано, кажется, только на количественном равенстве идеологических формул: собственно, соответствие есть только в части "православие - католицизм". Чему соответствует в русской триаде испанское "unidad"? Самодержавию или народности? Очевидно, полностью ни тому, ни другому. Туманные рассуждения о туманной третьей составляющей уваровской триады свидетельствуют о неблизком знакомстве автора с литературой по этому вопросу; из последних работ назовем хотя бы исследование Ц.Виттекер. Парадоксальность...

Коварный критик, прочитав раздел "Эссеистика", может задать вопрос: совпадает ли мнение редколлегии альманаха с мнением авторов? И если да, то с мнением каких авторов? Позиция Андрея Каренина, автора критического отзыва об эссе Пелевина, определенно полярна по отношению к точке зрения эссеистов из соответствующего раздела. Или это уже постмодернизм?..

Но вряд ли это постмодернизм. А.Каренин решительно вычеркивает постмодернистов из рядов прогрессивного человечества: профессиональный филолог не может быть постмодернистом, как и историк, и культуролог, и вообще образованный человек...

То, что Пелевин "строит собственные миры, основываясь на личных многообразных "ощущениях" , становится авторским обвинением для писателя. Так ли это страшно, как нам описывает Каренин? Почитаешь определение эссе из БЭС и не так страшно...

Раздел "История литературы" (который, как выясняется, никто не ведет) самый обширный в нынешнем выпуске "Маргиналии". Вероятно, жанр статьи более привычен для авторов журнала. Потому и вопросов к авторам здесь возникает меньше, и тексты более тщательно подготовлены. Хотя в статье Марии Борщовой и встречаются ссылки на несуществующие "другие главы" этой работы (следы более академического жанра - диссертации, историографического обзора проблемы).

Статья Алексея Лоссана - плод исследования, слегка тронутый недостатками, свойственными интертекстуальным исследованиям вообще. Так, исследователи зачастую обнаруживают соотнесенность текстов, если в них встречаются более или менее выделяющиеся на общем фоне (поэтического стиля автора, школы, эпохи) слова или образы. Мне представляется именно таким произвольным соотнесением обнаруженная А.Лоссаном связь между иволгами у Набокова и у Мандельштама (или эта связь существует на других уровнях рассматриваемых текстов, но автор не считает нужным заниматься просветительством). То же можно сказать и о связи стихотворений Набокова и Мандельштама, имеющих название "Кинематограф". Присутствия музыкального инструмента в поэтическом сюжете недостаточно для констатации взаимосвязи двух стихотворений. И, кажется, недостаточность этого очевидна и для исследователя - иначе не было бы сказано в примечаниях, что музыкой сопровождались все "фильмы" той эпохи, что действительно совершенно справедливо.

Содержание раздела "Смесь" , кажется, в нынешнем виде незаметно вылилось в публикацию - неприметно избежавшую присущего ей одноименного раздела.

Редактор (кто? из списка редколлегии ничего не явствует) поместил сюда статью , опубликованную в журнале Наука и жизнь в 1993 году. Ее авторы - А.Н.Баранов и Ю.Н.Караулов - рассказывают о глубинной порочности военной метафорики как части политического дискурса. И то сказать - правда. Уж сколько раз твердили миру, начиная с приснопамятного Лакоффа, на которого и ссылаются авторы. Но, видимо, в статье смешались в кучу кони, люди. Как жить не по лжи - это одно, а как использовать разные слова в политическом диалоге - это другое. Смешение приводит к примечательному финалу статьи: выводом/выходом из нехорошей ситуации для России оказывается учреждение языковой полиции, которая будет следить за политической метафорикой: "Он сегодня употребил три милитаристские метафоры! Государево слово и дело!" И тут в увлечении авторы не удержались сами от гонимой метафоры: они нашли "средство защиты"... Ке фэр, фэр-то ке?

Критик мог бы и не останавливаться на содержании этого текста. Но отсутствие даже минимального примечания к републикации довольно старой и малоизвестной статьи заставляет домысливать тайные причины такого редакторского хода. Если это важная для проекта статья, то почему она спрятана в самом необязательном и непритязательном разделе "Смесь"? Если же наоборот - то почему именно она избрана? Кажется, политические и идеологические тексты не являются основным объектом изучения в нынешнем выпуске "Маргиналии" - это альманах филологический, без всяких уточнений.

На высказанные критические замечания можно ответить: "смешон и ветреный старик, смешон и юноша степенный" . Степенность, круглое брюшко, взвешенность суждений и зрелая осмотрительность - принадлежность другого возраста, они придут позже. А альманах "Маргиналия" еще так прекрасно молод...

Нет, нет, не черная - нежно-розовая метка молодым филологам из Тарту, Таллина и Москвы!