2 августа 1999 года в приграничных с Чечней районах Дагестана начались вооруженные столкновения между силами правопорядка и отрядами местных ваххабитов. Через пять дней в Дагестан вторглись чеченские боевики. В ответ Москва начала контртеррористическую операцию, которую собиралась завершить в несколько месяцев.
Прошло два года, а операция все продолжается. И от раза к разу военные и высшие чиновники отодвигают дату ее окончания на все более поздний срок.
В Чечне по-прежнему каждый день погибают люди — как военнослужащие, так и мирные граждане. Беженцы отказываются возвращаться в свои дома — даже те, у кого эти дома сохранились. И неизвестно, кого они больше боятся: боевиков или федералов.
За эти два года контртеррористическую операцию привыкли называть войной даже официальные лица — несмотря на то что военная фаза считается завершенной. И когда в Чечне наступит мир, по-прежнему никто не знает.
Так чего же все-таки удалось добиться России за время, прошедшее с августа 1999 года? "Власть" подводит итоги двух лет военной кампании.

Ч е ч н я - 2 0 0 1 (Схема)

1 декабря 1999 г. Игорь Сергеев: "Положение бандитов ухудшается, и я думаю, операция закончится в два-три месяца".
17 декабря 1999 г. Владимир Шаманов: "Боевая фаза действий войск закончится через два месяца".
22 декабря 1999 г. Владимир Путин: "Конец близок, но мы не будем устанавливать никаких дат, не будем ставить никаких временных ограничений".
10 января 2000 г. Виктор Казанцев: "Военная операция в Чечне должна закончиться в ближайшие полтора-два месяца".
14 февраля 2000 г. Игорь Сергеев: "Военная фаза контртеррористической операции в Чечне завершится в пределах месяца".
1 марта 2000 г. Геннадий Трошев: "Взятие Шатоя знаменует окончание полномасштабной военной кампании в Чечне... На полную очистку территории от чеченских партизан уйдет до трех недель".
18 марта 2000 г. Владимир Путин: "Организованное сопротивление чеченских боевиков сломлено... Крупномасштабные мероприятия военного характера в Чечне заканчиваются".
17 апреля 2000 г. Геннадий Трошев: "Слишком рано заговорили о конце войны, и вообще закончится она в тот момент, когда последний бандит будет убит".
18 апреля 2000 г. Валерий Манилов: "Война закончилась — крупномасштабные действия, войсковая часть операции в Чечне завершена".
2 июня 2000 г. Анатолий Квашнин: "Военный этап операции в Чечне закончился".
14 ноября 2000 г. Ахмад Кадыров: "Антитеррористическая операция в Чечне будет завершена до наступления весны...Организованное сопротивление боевиков практически сломлено...".
25 ноября 2000 г. Виктор Казанцев: "Война в Чечне закончится через три-четыре месяца. Поверьте, я знаю, что говорю".
30 марта 2001 г. Ахмад Кадыров: "Я надеюсь, что этот год должен быть решающим, и мы должны это все закончить... Я надеюсь, что в этом году все это будет уже прошлым".
3 апреля 2001 г. Владимир Путин: "Выполнив свои основные задачи, армия из республики уходит".

Война

Многие критики нынешней российской власти убеждены, что и бунт дагестанских ваххабитов, и вторжение в республику отрядов Басаева и Хаттаба были организованы или по крайней мере инспирированы Москвой с одной-единственной целью: военными успехами нарастить рейтинг никому дотоле не известному премьеру Владимиру Путину и сделать его новым президентом. Но этот вариант "Власть" решила не рассматривать. И не потому, что он неправдоподобен — в России, как показывает история, возможно и не такое. Просто если единственной задачей контртеррористической операции было избрание Путина, то она полностью решена еще 26 марта 2000 года. Но поскольку с обнародованием официальных результатов президентских выборов преобразования в Чечне не закончились, имеет смысл проанализировать, чего же добилась Москва в решении чеченского вопроса за два прошедших года.

Военные итоги
Основную военную задачу кампании можно считать практически выполненной: под контроль федералов перешла почти вся Чечня (кроме наиболее отдаленных и труднодоступных горных районов), крупные формирования боевиков разбиты, а оставшиеся мелкие отряды не способны вести серьезные боевые действия. Во всяком случае, после завершения крупномасштабных операций федеральных сил боевикам еще ни разу не удалось повторить успехи первой кампании вроде захватов относительно крупных российских или чеченских городов.

Война

Успехам военных способствовала и твердость политиков. Если в 1995-1996 годах наступление федеральных войск не раз прерывалось всевозможными перемириями и мораториями на ведение огня, после которых военным приходилось заново отбивать уже однажды взятые укрепрайоны, то в этой кампании таких подарков противник не дождался. К тому же и сами военные проявляли большую, чем прежде, гибкость в выборе тактики. Некоторые населенные пункты были взяты вообще без боя, как, например, Гудермес, откуда боевиков выдавило местное ополчение. А в феврале 2000 года была проведена беспрецедентная по масштабам операция "Охота на волков": несколько тысяч бандитов были обманом выманены из Грозного и, напоровшись на минные поля, потеряли около 1,5 тыс. человек и ногу Шамиля Басаева.
После разгрома основных сил боевиков ситуация в Чечне приобрела черты классической партизанской войны — бандиты минируют дороги, взрывают места расположения федеральных войск, проводят теракты против отдельных военнослужащих и представителей власти. Начало нового этапа ознаменовалось подписанием в январе 2000 года указа президента о передаче руководства контртеррористической операцией штабу во главе с директором ФСБ Николаем Патрушевым.
Однако перспективы этого этапа выглядят туманно. Как показывает опыт цивилизованных стран, имеющих схожие проблемы (например, Великобритании или Испании), справиться даже с не слишком многочисленными террористами не способны и спецслужбы, оснащенные по последнему слову техники. Локальные успехи вроде захвата или отстрела отдельных лидеров боевиков на общую ситуацию влияют слабо. Правда, те же испанцы просто не имеют права использовать против басков те методы, которые применяют российские омоновцы и спецназовцы в ходе массовых зачисток. Но и страны, где к соблюдению прав человека относятся почти по-российски, похвастаться особыми достижениями в борьбе с террористами тоже не могут — иначе, к примеру, противостояние правительственных войск Мексики и мятежных индейцев или армии Шри-Ланки и "Тигров освобождения Тамил Илама" не растянулось бы на долгие десятилетия.

Политические итоги

Война

Задача создания в Чечне новой властной вертикали де-юре вроде бы решена. У республики есть официальный руководитель, а в большинстве районов и населенных пунктов — главы администраций, сформированы местные органы внутренних дел, начинают работать суды. Для полного торжества демократии не хватает разве что парламента и всенародных выборов главы Чечни.
Однако сформированная вертикаль таковой, по сути, не является. Образно говоря, чеченская власть представляет собой не дерево с одним стволом и растущими от него ветками, а куст со множеством конкурирующих побегов. Бесспорно, пожалуй, лишь место на вершине властной пирамиды — его занимает президент России, который держит в своих руках основные рычаги управления ситуацией в республике. А вот находящиеся в его подчинении чиновники так, похоже, и не разобрались, кто за что отвечает и кто кем руководит. И немудрено. В той или иной мере одной маленькой Чечней руководят четыре чиновника федерального уровня (возглавляющий правительственную спецкомиссию вице-премьер Виктор Христенко, министр Владимир Елагин, полпред президента в Южном округе Виктор Казанцев и главный федеральный инспектор Бислан Гантамиров), два республиканских лидера (глава администрации Ахмад Кадыров и премьер Станислав Ильясов), да еще целая группа представителей различных силовых ведомств.
Поскольку сферы ответственности всех этих "дежурных по Чечне" пересекаются, конфликты между ними — как по вертикали, так и по горизонтали — неизбежны. Затрагивают они даже тех, кого, казалось бы, надежно защищает от этого принцип единоначалия. Один из последних ярких примеров такого рода — заявление и. о. командующего объединенной группировкой Владимира Молтенского об отстранении двух его заместителей, курировавших органы внутренних дел и внутренние войска, за нарушения при проведении зачисток в чеченских селах, которое было быстро и решительно опровергнуто главой МВД Борисом Грызловым.
Помимо препирательств на личном уровне в Чечне наблюдается и более глобальное противостояние — между гражданскими и военными. И в нем пока побеждают люди в погонах — без их согласия гражданские чиновники не могут даже добраться на работу, не рискуя быть задержанными или обстрелянными на каком-нибудь блокпосту. Правда, на боевиков эти военные успехи не распространяются. Многие из них, в отличие от лояльных Москве земляков, как передвигались свободно по всей Чечне, так и продолжают это делать. Неудивительно, что находить кандидатов в местные руководители, которых третируют федералы и расстреливают террористы, становится все труднее.

Общественные итоги

Мир

Если в борьбе с террористами и в формировании властных структур у федерального центра есть хоть какие-то успехи, то решение гуманитарных проблем зашло в тупик. Количество официально зарегистрированных беженцев оценивается почти в 400 тыс. (из них 230 тыс. находятся в лагерях на территории самой Чечни), причем в это число не включены те бывшие жители республики, которых приютили друзья и родственники в других регионах России. И за последний год, несмотря на прекращение полномасштабных боевых действий, число беженцев практически не уменьшилось.
Нерешенность проблемы беженцев наносит серьезный вред международному имиджу России. Зарубежные правозащитные и гуманитарные организации, а также западные журналисты не оставляют без внимания голодовки, митинги и другие акции протеста, организуемые в лагерях беженцев. Правда, общее смягчение критического настроя Запада по отношению к политике Москвы в Чечне привело к тому, что на межгосударственном уровне этот вопрос в последнее время почти не поднимается.
Проблема беженцев создает для федерального центра и более ощутимые трудности. Во-первых, именно лагеря перемещенных лиц (наряду с селами, разоренными при массовых зачистках) являются основными источниками живой силы для бандформирований. Во-вторых, отсутствие у Москвы возможностей или желания решить эту проблему препятствует восстановлению доверия жителей Чечни к федеральной власти, достижение которого Кремль провозгласил одной из важнейших задач нынешнего этапа чеченской кампании. Наконец, в-третьих, крайними оказываются назначенные Москвой чеченские руководители. При всем желании решить проблему беженцев своими силами они не в состоянии, а объяснить простому мирному чеченцу, чем "хороший" Кадыров, неспособный помочь землякам, лучше "плохого" Масхадова, нет никакой возможности.

Мир

Впрочем, решить проблему беженцев в рамках нынешней контртеррористической операции вообще вряд ли возможно. Пока в Чечне будут продолжаться зачистки и точечные операции против боевиков с применением авиации, артиллерии и бронетехники беженцы в свои села не вернутся. Но прекратить зачистки федеральные силы тоже не могут, поскольку по-другому бороться с партизанами просто не умеют. И даже если вдруг восстановление экономики Чечни пойдет ударными темпами и в республике появятся новые рабочие места, на решение проблемы беженцев это вряд ли повлияет: все-таки перспектива заработать деньги, но потерять жизнь выглядит не слишком обнадеживающей.

Экономические итоги
Во сколько обходится Чечня российскому бюджету, никто точно не знает. По неофициальным оценкам, восстановление республики после первой войны обошлось в $2,5 млрд. Все расходы нес федеральный бюджет. Сколько стоили боевые действия в те годы, подсчитать не брался никто. Восстановленных тогда объектов уже не существует — или никогда и не существовало.
Сегодня цена боевых действий засекречена. Правда, премьер Михаил Касьянов в начале года проговорился, что антитеррористическая операция обходится в среднем в 2,5 млрд рублей в месяц. То есть за два года только на содержание военных, боевой техники и закупку боеприпасов в Чечне было израсходовано около 90 млрд рублей.

Мир

Восстановление республики началось в 2000 году. Бывший тогда полпредом правительства в Чечне вице-премьер Николай Кошман просил на восстановление только равнинной части 10 млрд рублей в год. Выделено было 7,5 млрд на всю Чечню. Правда, госбюджет заплатил только 3 млрд, остальное оплачивали естественные монополисты — РАО "ЕЭС России", МПС и "Газпром". Но что было восстановлено на эти деньги, правительство так и не узнало. Николай Кошман был уволен, и в декабре 2000 года ответственным за восстановление Чечни в ранге министра назначили Владимира Елагина.
Вступив в должность, он поспешил пожаловаться на предшественника и сообщил, что в 2000 году в Чечне было украдено 10 млн рублей, ему лично доложили о 700 фактах хищений. Больше о воровстве Елагин не говорил и погрузился в восстановление Чечни по собственному плану — совместно с назначенным в начале этого года премьером Чечни Станиславом Ильясовым он подготовил программу восстановления республики. На ее реализацию федеральный министр и республиканский премьер запросили 40 млрд рублей. Михаил Касьянов утвердил программу в объеме 14 млрд на 2001 год. При этом треть этой суммы обещано выделить из госбюджета, остальное должны компенсировать дополнительные доходы бюджета, частные инвесторы и естественные монополисты.
Господин Елагин этим решением остался доволен и принялся формировать инфраструктуру из восстановителей Чечни. Сперва он укомплектовал чеченское правительство, затем создал дирекцию по строительно-восстановительным работам в Чеченской республике, а в июле этого года был создан чеченский Союз предпринимателей и работодателей.
Однако активных восстановительных работ в Чечне пока не ведется. Они намечены на следующий год и, конечно, потребуют новых затрат.

Международные итоги

Мир

Первые же кадры бомбардировок Грозного в декабре 1994 года на годы вперед предопределили негативное отношение западной аудитории к силовым методам решения чеченского конфликта. Примечательно, что в материалах иностранных журналистов чеченские боевики ни разу не были названы террористами — для их обозначения употреблялись термины rebels ("повстанцы") или fighters ("бойцы"). Примерно так же воспринимали иностранцы и события лета и осени 1999-го, называя их "второй войной Кремля против собственного народа". Когда же Владимир Путин дал понять, что не остановится ни перед чем, чтобы довести войну до победного конца, Запад стал угрожать России санкциями. Весной 2000 года Парламентская ассамблея Совета Европы лишила Россию права голоса в ПАСЕ — в ответ российская делегация демонстративно покинула Страсбург.
Правда, максимум, что мог позволить себе Запад в отношениях с Москвой,— устроить ей головомойку в Страсбурге. Исчерпав запас подобных аргументов и мер воздействия, респектабельные международные институты вроде СЕ и ОБСЕ начали давать задний ход. В январе 2001 года Россия была восстановлена в своих правах в Совете Европы. Руководство этой организации не могло не отдавать себе отчет в том, что в давлении на Россию нельзя заходить слишком далеко: уязвленное самолюбие бывшей сверхдержавы может заставить ее в ответ пойти на резкие и непредсказуемые шаги, которых на Западе опасались. Да и западное общественное мнение, порядком подустав от Чечни, стало реагировать на нее менее остро.
Перелом в отношении Запада к чеченской проблеме лучше всего виден на примере Франции, в лице которой еще меньше года назад Москва имела едва ли не самого последовательного и непримиримого критика силового решения конфликта. Ситуация резко изменилась осенью прошлого года, во время визита в Париж Владимира Путина и его встреч с президентом Жаком Шираком и премьером Лионелем Жоспеном. Когда этим летом в Москву с ответным визитом прибыл Ширак, президенты уже выглядели как лучшие друзья, забывшие о мрачном "чеченском эпизоде".
Последние сомнения в том, что действия Москвы в Чечне больше не будут оказывать серьезного воздействия на ее отношения с Западом, развеялись после саммита "большой восьмерки" в Генуе. Накануне встречи Аслан Масхадов обратился с открытым призывом к лидерам мировых держав рассмотреть в Генуе проблему Чечни. Однако западные лидеры этот призыв не услышали. Правда, западная пресса, в отличие от официальных лиц, по-прежнему относится к действиям Москвы в Чечне весьма скептически и выпускает в адрес российского руководства немало критических стрел.

Итого
Таким образом, можно констатировать, что России удалось относительно успешно решить стоявшие перед ней военные задачи и обеспечить невмешательство в чеченский конфликт извне. В то же время по-прежнему в полном объеме не восстановлено функционирование органов власти, не решены гуманитарные и экономические проблемы. Причем в обозримом будущем рассчитывать на их решение вообще не приходится.
Однако и такой результат можно признать вполне успешным. Ведь в действительности Россия воевала (и продолжает воевать) не с разрозненными группами террористов-подрывников, а с неплохо вооруженной и хорошо подготовленной армией, которая к тому же пользуется поддержкой значительной части местного населения. В таких конфликтах легких побед не бывает.
ОЛЬГА АЛЛЕНОВА, ДМИТРИЙ КАМЫШЕВ, ПЕТР НЕТРЕБА, СЕРГЕЙ СТРОКАНЬ

ГОВОРИТ ЧЕЧНЯ
"Мы растеряли даже то доверие, что у нас было"
Андрей, майор, вооруженные силы РФ, Гудермес:
— С самого начала все пошло хорошо. Это было здорово, когда Путин сделал для военных нормальную оплату труда. Люди увидели выход из нищеты. Но сами же все испортили, изгадили, всю систему превратили в зарабатывание денег — и ничего больше. Не осталось ни справедливости, ни высоких идей о том, что мы защищаем здесь родину.
В селе, рядом с которым я служу, старика — 72 года — забрали "спецы": кто-то настучал, что его сын когда-то в масхадовской охране служил. Допрашивали, да так, что он умер через несколько дней. Пропал еще один парень — во дворе его дома сушились камуфлированные штаны, так решили, что он боевик. А парень — пастух, штаны выменял у кого-то...
Я хорошо всех этих людей знаю, местных, в смысле, я здесь уже второй год. Мы с ребятами первыми сюда заходили в 1999-м. Я давно понял, что не все чеченцы — бандиты, и все мои товарищи это поняли. Потому что мы видели, как они нам помогали, видели, как они жить хотят. Просто, как все люди.
Что нам сейчас нужно, чтобы опять позорно не продуть эту войну? Нам доверие людей нужно. Чтобы они сами к нам приходили. Рассказывали. Иначе мы не найдем ни Басаева, ни Хаттаба. А мы растеряли даже то доверие, что у нас было.
Я вот одного эфэсбэшника знаю, он в Гудермесском районе работает, так он деньги здесь зарабатывает так, что мороз по коже. У людей пропадают родные, а он спекулирует на том, что знает, где похоронены эти люди, но, мол, кое-кому надо заплатить, чтобы разрешили туда проехать. Для чеченца ведь важнее всего могилу найти, предать тело земле по мусульманскому обычаю. Вот люди и бегут деньги собирать, отдают ему. А он-то ни хрена не знает ни о каких могилах. Просто тянет, все обещает, а потом раз — и свалил. Все, командировка-то закончилась. Пойди потом объясни людям, что не все у нас такие подонки.
Или вот пример. Задержали как-то одного чеченца, из богатого тейпа. Вроде участвовал в НВФ (незаконные вооруженные формирования.— Ъ), но нет ничего на него, ясно, что нет. Пришли ко мне его родственники, принесли деньги. 20 тысяч долларов. Говорят, отпустите, он уже давно не воюет. Если невиновен, и так отпустят, говорю, и отправляю их назад. На следующий день снова приходят, говорят, что нашли посредника: в обмен на нашего задержанного двух солдат пленных освободят, тех, что еще в Новолаке захватили. Я говорю, конечно, обменяем, поехал в Ханкалу, стал договариваться, а они там чего-то тянут, не пойму, к чему. Потом, через несколько дней приезжаю, а мне говорят: мы, мол, его уже освободили. Чувствую — что-то не то. Специально поехал к этим родственникам, спрашиваю, заплатили? Заплатили, отвечают. Вот тут до меня и дошло. Им, сукам, наплевать на этих солдат, которых спасти можно было. Им на все наплевать, они бабки сделали и домой уехали. Поехал я к одному из этих деятелей, хотел сказать, что сука, мне б легче стало, а он мне: да ты один тут придурок такой. Лучше не лезь, а то пожалеешь. Тут покрупнее меня работают, всех не воспитаешь.
А я знаю, что не один я, у нас в полку много таких ребят. Потому что мы с самого начала здесь, у нас люди погибали, мы офицерскую честь продавать не будем. Да, не надо удивляться, это для нас не пустой звук. Просто испоганили и честь, и нас всех эти "шабашники". Они ж ничего не знают об этой Чечне, сколько пацанов здесь погибло за то, чтобы сейчас порядок тут был, а не то, что устроили. И им плевать, сколько тут еще продлится этот бардак, потому что они денег заработали — и домой, а дома машину купят, квартиру, оденут жену, детей. И гори все огнем, все, что за пределами их города. Вот тебе и смысл жизни. А мы-то не такие однодневки, мы здесь два года, потому что все верим, что поможем людям, государству, себе, в конце концов, поможем — чтобы сволочью себя потом не чувствовать.
Я помню, в начале войны с БТР расстреляли пацана местного. Там дорога горная, она в тупик вела, точнее, в непроходимое место, там машины падали несколько раз. А пацан стоял на дороге и показывал рукой, чтоб разворачивались назад, местным-то не больно хотелось, чтобы БТР свалился, а их потом за это к стенке. Мы развернулись и поехали назад. И БТР, приехавший после нас, тоже развернулся. А потом — хлопок, смотрю, пацана застрелили. Я глазам не поверил. Уже тогда надо было понять, что к чему. Но тогда война была, в горах все ненормальные были, измотанные, всего боялись. А сейчас, сейчас-то? Уже год после Улус-Керта нет крупных столкновений. А бардак этот, как год назад, продолжается. Просто в войнушку играют. Ситуацию накручивают, чтобы деньги получать.
Я не верю, что мы пришли сюда наводить конституционный порядок, я не верю, что мы вообще его здесь наведем. Никогда. Я уже вообще ни во что не верю.

"Амнистированные, говоришь? А мне по фиг!"
Сергей, майор, внутренние войска РФ, Грозный:
— У меня отряд, мы проводим спецмероприятия в городе и пригородах. Да, носим маски и номера замазываем грязью, но не потому, что хотим побезобразничать и скрыться. Меня без маски любой "чех" узнает на том же рынке, если я туда второй раз приду. И грохнет. Еще поиздевается напоследок. Ты видела, как они издеваются над людьми? Нам вот тут кассету подкинули, прямо к воротам части. Был у нас такой Серега Колесников, он прошлую войну прошел и в эту с самого начала здесь. Когда часть входила в Грозный, он первым сюда вошел. Его во время спецоперации взяли, в засаду попал, а то, что с ним сделали, тебе лучше не видеть. Там все так подробненько, по частям, 50 минут на кассете. Я после этой кассеты всех этих тварей выжечь готов, всех до единого.
Тут рядом с нами колхоз есть. Сын директора — бывший полевой командир, в его отряде и негры были, и арабы, и китайцы. Сейчас этот сын в ОМОНе служит местном, а папаша мне все время говорит, что же вы, мол, боевиков не ловите? А что ему сказать? Что если ловить, то его сынка в первую очередь? Этот же поганец, с оружием да с документами, просто узаконенный боевик, которого трогать нельзя. И таких — полный город. А ты спрашиваешь, почему Бараева взять не могли. Они же в курсе всех наших операций!
Вот недавно ориентировка пришла, в селе, мол, 26 мужиков прибавилось, несколько раненых. Наметили операцию, пришли в село, действительно 26 новых, незнакомых. Оружие, видно, попрятали, не нашли мы оружие. Спрашиваю, откуда ранение. Обстрел, говорит, ночью был, а я во двор вышел... Врет ведь, сука. Говорю, это для журналистов сказки, я-то знаю, что вас в горах замочили, у меня данные, что половина — вообще еще с Комсомольского. Забрал его, да еще пять человек, так нам тут такой тарарам устроили, приехало местное начальство, с ОМОНом, вы, говорят, невинных людей задержали. И бумажки там всякие командиру суют, типа, с подписью коменданта.
Амнистированные, говоришь? А мне по фиг! Они не в прокуроров стреляли, которые их амнистировали, они в нас стреляли. Бедные люди, как их тут притесняют! Эти бедные люди сами боевиков у себя и прячут, мне тут один местный даже рассказывал. А ты говоришь, несправедливые зачистки... Да все село зачистить на фиг и поджечь, тогда они как тараканы изо всех щелей и побегут! Вот тогда и поотстреливать всех.
А про Бараева еще вот что. Мы все тут прекрасно знали и про Ермоловку, и про то, как он спокойненько по городу разъезжал. Кому это надо, это уже другой вопрос. А взять его трудно было еще и потому, что село — гадюшник, туда зайдешь, обратно не выйдешь. Думаешь, мы можем столько пацанов поставить, чтобы на расстоянии метр друг от друга? Не можем. Они и пользуются. И все их лидеры в своих же селах и находятся. Потому что не можем мы туда зайти, вычислить их не можем. Я, кстати, уверен, что никакой не Бараев был убит, слишком большие у него покровители были. А организовать "узнавание" местными проще простого. Надо будет, и Басаева опознают. Только где будет в это время сам Басаев?

"Людей используют как сырье"
Муса Алаудинов, глава администрации Заводского района Грозного:
— То, что происходит в Чечне, я называю произволом и зарабатыванием грязных денег. Людей используют как сырье, которое, отработав, можно выбросить. Чеченцы — это и есть сырье, чеченца можно задержать на любом блокпосту, обстрелять, а потом сообщить, что вот, мол, сотрудничает с боевиками, получить награду, а человека-то и расстрелять можно, хоть он и невиновен. Каждый день кто-то не возвращается домой, каждый день кого-то убивают, задерживают, унижают. В июне на рынке по улице Мира в центре Грозного провели зачистку. Из трехэтажного дома по улице Никитина жильцов выгнали на улицу, военные подожгли дом. В течение часа, пока все не загорелось, людей не подпускали. В результате девять ни в чем не повинных людей остались без крыши и имущества. Такая же история — на улице Мира.
Сегодня правительство разрабатывает планы восстановления республики, а в действительности разрушается та мизерная часть города, которая уцелела после бомбежек. После таких "зачисток" создается впечатление, что вооруженные силы дискредитируются в глазах местных жителей умышленно.
Еще пример. На Центральном рынке в Грозном мобильным отрядом МВД под командованием генерала из Ханкалы, фамилию которого установить не смогли, была проведена зачистка. Были избиты ни в чем не виноватые люди. Только когда вмешалась мэрия, задержанных, а их было 34 человека, передали для установления личности в ВОВД заводского района. Мы провели медицинское освидетельствование, подтверждающее, что людям нанесены побои различной степени тяжести. Вскоре люди были отпущены, но им даже извинений не принесли. Такой беспредел вызывает недоумение даже у представителей власти: складывается впечатление, что Масхадов и его сподвижники отдают приказы о дестабилизации обстановки не своим формированиям, а федеральным подразделениям. Я вот что хочу сказать российским военнослужащим. Хотите воевать со всем чеченским народом? Вы это получите, если сейчас не остановитесь. Загнанный зверь — самый лютый.

"Пусть жалуются, будем разбираться"
Сергей Филатов, военный комендант Грозного:
— Жалуются на нас одни и те же люди, проанализируйте фамилии этих жалобщиков! Ну, был как-то случай, три БТР шли в районе перекрестка Маяковского, водитель "Волги" полез наперерез, хотя знает правила: когда идет колонна, стой и жди. Его протаранили, он получил ранения. Но никто не уехал, дождались ГИБДД, все оформили. Все знали, откуда военные, никто ничего не скрывал. А вот недавно мы задержали водителя автобуса, пьяного, вез большое количество людей. Конечно, его забрали, а что же, рисковать людьми? А если он потом перевернется, скажут, что его военные обстреляли. Пусть жалуются, будем разбираться.
Вообще жалоб много. Милиция проверяет население, как и положено в зонах повышенной опасности, а людям это не нравится. Тут даже митинговать пытаются. Что ж, не делать этого? Тогда как жили, так и будут жить. Убийства на Центральном рынке, к примеру, в таком случае вообще не прекратятся. А кого убивают? Русскоязычное население. Бандитов много, устанавливают фугасы, минируют, а сами за спины местных жителей прячутся. Местные их прикрывают, многие ведь находятся в родственных связях. Боятся кровной мести. Впрочем, бандиты — это не только боевики, это и люди в российской военной, милицейской форме, которые устраивают беспорядки. Но с этим сейчас боремся. Вот в июне Трошев поставил конкретно задачу привести в порядок форму одежды, чтоб ни масок, ни повязок не было, и вообще разбираться по каждому факту нарушения закона со стороны военных. Сложно, конечно, но сдвиги есть.
Ну а с теми, кто приехал сюда за деньгами, мы давно расстались. Во всяком случае, в комендатуре таких нет. Сейчас набраны люди, которые приехали сюда родину защищать.В Грозном созданы отряды по типу Веденской, помните, там был самый первый стрелковый батальон? Такие же теперь и в Грозном, есть стрелковая рота и два взвода, набраны они из местных жителей. Надо учить людей, чтобы потом, когда военные уйдут, они могли соблюдать здесь правопорядок. Так что контакт с населением налаживается, у меня вот даже заместитель чеченец.

Журнал "Коммерсантъ Власть" №30 от 31.07.2001, стр. 9

Авторы:

Мы здесь два года