Михаил Ремизов. Внутрипонятийный конфликт
Заметки по следам недели
Михаил Ремизов
Дата публикации: 23 Августа 2001
Общество - это государство,
сущность которого стирается
в той степени, в какой
бюргерское понятие свободы
превращает все связующие
узы ответственности
в расторжимые
договорные отношения.
(Эрнст Юнгер)
К огда я слышу "гражданское общество", моя рука тянется к Гегелю .
На войне как на войне: территория этого понятия охвачена "войной языков" такого накала, что любая возможность наивного словоупотребления исключена. Поэтому я сжимаю рукоять "Философии права" и почтительно ощупываю курок. Оружие старое, но годное. Даром, что заряжают его холостыми.
Поколения либеральных теоретиков в этом смысле напоминают марксистов. Те и другие исправно платят старику налог благодарности за "прогрессивный" опыт (как некие отчисления в историко-философский пенсионный фонд), а все остальное списывают на дедовское чудачество. Либералы ценят сам прецедент: подчеркнуто весомое категориальное различение "государства" и "гражданского общества". Ну а что там стоит на "высшей", а что на "низшей" "ступени" - это уже метафизика, которую никогда не поздно перевернуть "с головы на ноги" или, может быть, с бока на бок.
Но все политические понятия - полемичны, и сутью дела здесь является не абстрактное содержание, а ситуативный, контекстуально заданный, политический акт отрицания. "Гражданское общество" Гегеля и "гражданское общество" либеральных теоретиков выполняют диаметральные политические функции. Парадоксальная, в своем роде, вещь: они примерно идентичны по содержанию, но противоположны по объекту политического отрицания и заряду присущей им энергии пафоса.
В либеральном дискурсе "гражданское общество" есть фигура, полагающая пределы государственной компетенции и государственного авторитета, магический круг, черту которого государство не властно переступить. Но вокруг которого оно всенепременно обязано плясать!.. Идеальное государство либерала - некая форма недовоплощенного бытия (недаром - именно ночной сторож): оно непрестанно поддерживает пространство формальных возможностей жизни , но само не участвует в ней. Если в розовых оттенках своего спектра и иногда в розовых мечтах либерализм ставит под сомнение такую модель, то эта левая критика все же ничего не меняет, оставаясь технической и конформной: мол, нельзя поддерживать формальные условия нормальной жизни без того, чтобы участвовать в ней достаточно активным и принудительным образом. В любом случае, по отношению к содержаниям и смысловым инвариантам социальной практики государство остается лишь внешним агентом - и "гражданское общество" служит речевой фигурой, указывающей на этот "внешний", технический статус. "Гражданское общество" Гегеля служит совершенно обратному. Введением этого понятия он не ограничивает, а распространяет идеологическую территорию государства по сравнению с тем, как она задана в модели "общественного договора". Пафос недвусмыслен: то, что вы называете государством (защита собственности, правосудие, "правила игры" etc.), есть лишь необходимый момент гражданского общества (его институциональная оболочка). Но помимо гражданского общества, есть еще и государство: Государство, которое вы проглядели.
Кажется, именно этот внутрипонятийный конфликт составляет интригу ведущихся на нашем бастионе языковых войн. Не существует противоречия между "гражданским обществом" и "государством" ( см. статью Маркедонова ), но существует противоречие между разными функциональными значениями "гражданского общества". Причем противоречие вполне реальное. Я, конечно, не утверждаю, что "гражданское общество" Гегеля versus "гражданское общество" Локка - то же самое, что "гражданское общество" Путина versus "гражданское общество" Березовского, но если приглядеться, то не удержишься от структурной аналогии.
Одна сторона задействует дискурс "гражданского общества" в целях эмансипации от государства как диктата "всеобщего", что вполне привычно. Для другой стороны, напротив, он может служить целям эмансипации государства - от диктата частного.
Трудно не разделить пафоса Кургиняна : государство потеряно за игрой "особенных" интересов, тавтологически зацикленной на лавэ ("liberal values", как мы помним). Но именно различение "государства" от "гражданского общества" маркирует пределы уместности этой игры и тем самым служит фигурой освобождения государства, выводя частное за границы всеобщего . Одним словом, отделить от государства сферу "эгоистического" кучкования индивидов, называемую "гражданским обществом", следует хотя бы затем, чтобы вернуть государству монополию "больших смыслов" .
Создайте общественную ассоциацию ночных сторожей - и тогда, быть может, государство сумеет стать чем-то большим?..