ДЕЛО ГРУ № 76002, КОТОРОЕ ЗАМЯТЬ НЕ УДАЛОСЬ

За убийство шести мирных чеченцев арестованы десять бойцов ГРУ. Впервые за всю историю войны благодаря прокуратуре дело подобного масштаба не спустили на тормозах

11 января 2002 года днем, при свете яркого горного солнца, на дороге, ведущей из одного небольшого селения Шатойского района — Дай в другое — Нохчи-Келой, десять бойцов отряда специального назначения ГРУ (Главного разведывательного управления Генштаба МО) убили и сожгли шесть человек, возвращавшихся на рейсовом «УАЗике» из райцентра в Нохчи-Келой. Позже эту бессудную казнь военные официально назвали «операцией по поимке раненого Хаттаба», однако сообщения о пленении либо уничтожении Хаттаба так и не последовало, и единственным результатом «операции» стали шесть свежих могил на сельских кладбищах. Еще 28 детей, превращенных в сирот. Еще гнев, ненависть, проклятия, пустота...

Последняя фотография

— Это, наверное, ребенок? — спрашивает каждый, кто видит этот снимок с четырьмя белыми коконами на полу. Двумя совсем маленькими, будто младенческими, и двумя побольше, подростковыми.

Самый левый кокон — это Зайнап Джаватханова. 40-летняя женщина, мать семерых детей, ожидавшая восьмого. Сегодня уже известно, что «элитные» бойцы, на подготовку которых страна тратит огромные средства, мучали беременную, зная, что она — беременная. И волокли по снегу, еще живую, тоже зная. И убивали — тоже зная. И жгли — зная, что жгут двоих...

Фактура же без эмоций состоит в том, что от Зайнап осталась лишь одна ступня. И опознали ее только по ботику на этой ступне.

— Но рядом же это все-таки ребенок? — так спрашивают о втором коконе на фотографии.

Директор вместе с завучем Абдул-Вахабом Сатабаевым 11 января возвращались с учительского совещания в райцентре. Туда же, в район, в администрацию, вызывали и лесника Шахбана Бахаева. Многодетная Зайнап, говорят, ездила на осмотр к гинекологу в Грозный, потом по дороге решила навестить родственников в селении Старые Атаги, откуда ее, беременную, вызвался сопроводить до дома племянник Джамалайли (домашнее имя — Магомед-Эмин) Мусаев 22-х лет.

И поэтому Магомед — единственный, чей «труп уцелел, а не угольки», как выразился начальник Шатойского райотдела милиции Султан Магомадов: спецназовцам было лень идти к реке по сырому снегу, и они не сожгли Магомеда, единственного мужчину в своей семье, где остались теперь три незамужние растерянные сестры да пожилая мать.

Кто поможет?

Уже больше месяца, как Нохчи-Келой в шоке. Это маленькое, на 60 дворов с хуторами, раскиданное по горам село, где люди борются в основном с нищетой и туберкулезом, — никогда ничего подобного не переживало. 12 января в село пришли дайцы (Дай — в семи километрах) и сказали: ваших убили на дороге рядом с нами. Машину с костями военные оттянули в Шатой, она стоит там в бывшем парке, все ходят и смотрят. Надо ехать на опознание.

Вот цитаты из медицинских свидетельств о смерти:

— многодетной матери Зайнап Джаватхановой, № 38-38, подписанное судмедэкспертом Кахабером Теховым: «ПРИЧИНА СМЕРТИ: а) не установлена; б) обугливание тела». (Означает — полностью сгорела.)

Сколько бы сегодня ни агитировали официальные российские лица за это, шатойская трагедия сильнее любых слов. Сожженная Зайнап и есть та самая беженка. В родной Нохчи-Келой она вернулась совсем недавно — домой ведь всем хочется, — большую часть войны прожив с детьми и мужем в Грузии. И вот в чем вопрос: так надо ли ей было возвращаться? Чтобы погибнуть? Чтобы осталась одна ступня? И если бы Зайнап была вашей собственной сестрой, дочерью, снохой, как бы вы ответили на этот вопрос?.. И что лично вы посоветуете теперь чеченским беженцам, продолжающим находиться на грузинской территории?

Байсарк, посматривая на дочерей в окне, говорит: «У нас правило — закутывать покойников в большое количество материи. Ну вот и навертели так наши старики, чтобы больше было похоже на тело».

— Что мне делать? — спокойно спрашивает она, возвращаясь в лоно традиции. — Как правду найти? Кто поможет?

Власть

Действительно, кто? Простой вопрос с простым вроде бы ответом: власть, конечно же. Гражданская власть — так называемая новая чеченская.

Не о деньгах даже речь: бог с ними, с деньгами. Семьи погибших ждали соболезнований, хотя бы слов. Но и слов не последовало.

Вынуждена огорчить.

И опять отступление: сегодня много жестких разговоров из готовящегося к выборам «правительственного Грозного» о том, как не правы «некоторые журналисты», ищущие в Чечне «одного негатива» и не замечающие того большого и хорошего, что делает кадыровско-ильясовская власть. Согласна: заметить трудно. И тому есть веские причины — «победную» информацию о построенной среди руин новой грозненской тюрьме и собранном отличном урожае кукурузы постоянно затмевают сообщения об убийствах, пытках, измывательствах... Эти сообщения чуть ли не ежедневные. И никуда от них не деться. И жертв этой власти куда жальче, чем Кадырова, рвущегося к власти.

28 января отчаявшиеся дождаться хоть какого-нибудь внимания со стороны властей нохчикелойцы опубликовали в газете «Маршо» ОБРАЩЕНИЕ к господам Кадырову и Ильясову. Вот несколько цитат:

«Чем же лучше узаконенные федеральные бандиты наемников незаконных бандформирований? Кто же наши защитники? От кого же нас защищают?..»

Пришел ответ от Кадырова? Ильясова? Сегодня уже 9 февраля?

В селе нет теперь ни директора школы, ни завуча. Обязанности и директора, и завуча исполняет школьный завхоз. Мы едем с ним по селу, и завхоз-директор-завуч показывает дом, где располагается школа.

— Потеря для Нохчи-Келоя невосполнимая, — уверен и глава сельской администрации Муталип Агамирзаев. — Наших детей теперь некому учить.

— Признан ли кто-то из 28 сирот потерпевшими по этому делу? Получили ли сироты и вдовы пособия, предусмотренные российским законодательством?

— Кто же здесь та власть, на которую вы можете положиться?

Последнее, о чем говорим с нохчикелойцами:

— Провокация это была, военные не хотят окончания войны, — отвечают.

Почти случайный свидетель

Майор Виталий Невмержицкий, начальник армейской разведки Шатойской районной военной комендатуры, уверен, что это не провокация, а закономерность. Встреча с майором начинается все с того же основного вопроса чеченской современности: «Так почему же все это произошло?» Майор — так уж вышло — главный свидетель трагедии 11 января. И поэтому у него сегодня весьма непростое положение: ведь он дал показания против «братишек» (его терминология). 29-летний майор — человек храбрый и образованный, хорошо все понимает, но и мучается оттого, что понимает. Поэтому говорит, что «чувствует большое сожаление», будучи вынужден свидетельствовать против «своих».

— Пьяный?

— А что значит эта фраза: «У тебя проблемы?»

— А что можно делать дальше?

И снова замечание на полях. «Вали всех» — принятое в военной среде выражение, обозначающее «убивай всех, кто попадется на пути». А «прикроем» — значит припугнем прокуроров, и «никуда они не денутся», никакого дела не будет. В данном случае эти слова означают: стреляй по всем движущимся объектам, и спишем на ловлю бандитов. Бандитов мифических, поскольку вся операция 11 января в Шатое базировалась на некоей «оперативной информации», никакими следственными мероприятиями не подтвержденной. Кстати, именно такими, про боевиков, были сообщения, выданные ханкалинским пресс-центром ханкалинским же журналистам, распространившим ее через ведущие информагентства: 11 января в Шатойском районе, мол, убиты шесть боевиков...

— Почему вы так сказали?

— Жгли утром?

— Как вы оцениваете то, что сделали капитан и группа его бойцов?

— Что значит на вашем языке это «попал»?

— Думаете? Или уверены?

— Но ведь все равно, как ни крути, жег он. А от кого мог поступить такой приказ?

— Кто же, на ваш взгляд, виноват в этой трагедии?

— Насколько эти решения, которые принимают в Ханкале, трагичны для дальнейшего развития ситуации в Чечне, если мы имеем в виду, что трагедия — это то, что наша военная армада никак не поймает главарей террористов, зато методично истребляет гражданское население? Насколько трагичны в этом смысле оставшиеся сорок процентов?

— Что надо предпринять, желая избежать подобных трагедий в будущем?

Без сомнения, ясно. Майор действительно сказал все. Предельно просто и четко, как человек своей среды. Есть в Чечне «Ханкала», и есть «подразделения на местах». Почему Ханкала в кавычках? Потому что название поселка под Грозным, где располагается главная военная база в Чечне, давно уже тут имя нарицательное. «Ханкала» — это значит десятки высокопоставленных офицеров, круглосуточно сидящих за тройным кольцом охраны, окруженных тоннами разнообразного оружия и постоянно рассказывающих друг другу, какие смертельные опасности подстерегают каждого вне Ханкалы. Можно было бы, конечно, махнуть на эти страшилки рукой, да только выполняют они роль настоящего взрывателя: как только заведенные самими собой ханкалинцы, тем более если они еще неопытные в Чечне люди, оказываются на спецоперации где-нибудь вне Ханкалы, они представляют тяжкое зрелище. Вроде Плотникова или капитана. Так что «Ханкала» — это значит, что в один прекрасный момент прилетят большие люди в какой-нибудь из районов Чечни, не обсудив своих планов с военными, постоянно находящимися в этом районе, и начнут палить и крушить во все стороны, не сообразуясь с реальной обстановкой.

Прокурор

Кто же сохранил еще в этой «мясорубке» шанс противостоять «Ханкале»?

Все десять спецназовцев ГРУ арестованы — и подобное (арест столь большой группы бойцов самого элитного подразделения Российских вооруженных сил) происходит впервые в истории второй чеченской войны. Со спецназовцами сейчас работает военная прокуратура. Возбуждено уголовное дело № 76002 по ст. 105 УК РФ (убийство) — его уже не сожжешь. Идет следствие — его не свернуть. И постепенно по мере продвижения вперед и получения результатов необходимых экспертиз арестованным предъявляют обвинения. Капитану, например, первому из всех, и ему уже даже пригласили адвоката из Владикавказа. Все, как положено.

На сей раз они — тоже, как положено, — «по месту совершения преступления». То есть на гауптвахте 291-го полка Министерства обороны, расквартированного у селения Барзой, в нескольких километрах как от Шатоя, так и от селения Дай, где трагедия произошла. Тут же, в 291-м полку, и здание военной прокуратуры.

С одной стороны, полковник Вершинин, ведущий дело «ГРУ», не производит впечатления жесткого человека.

И большинство по одной, все той же причине: обвиняемые военнослужашие, совершившие преступления, в бегах, следствие захлебывается, прокуратуре затыкают рот...

Между прочим, этот подвиг прокурора вровень с тем, на который рискнул майор Невмержицкий. В нынешней Чечне новые погоны и медали полагаются другим, грешащим против справедливости. Если же кто-то воображает, что это журналистское преувеличение, то сильно и трагично ошибается, как каждый, кто реально оценивает обстановку процентов на 60, не больше.

— Да, понятно. Я постоянно думаю над мотивами этого преступления. Над тем, кто отдавал приказ на уничтожение, например? — И дальше повторяет примерно то же, что говорил майор.

— Пока все десять категорически отрицают сожжение. Как только задаешь вопросы на эту тему, будто стена вырастает. Их общая версия: да, убили мы, но сожгли боевики.

— Нет. В ваших вопросах заключен ответ.

— Преступление в принципе раскрыто. Шесть убитых, десять арестованных. Осталось сделать немногое. Например, пока нет официальных результатов баллистической экспертизы — бумаги не пришли. Необходимо назначить судебно-биологическую экспертизу образцов останков погибших. Важно доказать, были ли соприкосновения с телами после стрельбы по ним. Полагаю, до направления дела в суд — срок три-четыре месяца.

Занавес

Как кончаются войны? Как закончить эту войну, а с ней и все те ужасы, что необходимо сейчас переживать изо день в день, из месяца в месяц?

Что всех нас ждет дальше? Если не остановимся? Лишь обреченность смертников, доверивших судьбу страны тем, кто не боится уничтожения себе подобных и ни в чем не повинных.

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»,

18.02.2002