Василий Костырко. Антропология: интерпретация или воля к власти?
А.Р.Рэдклифф-Браун. Метод в социальной антропологии / Пер. с англ. и заключит. ст. В.Николаева. - М.: "КАНОН-пресс-Ц", "Кучково поле", 2001.- 416 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-86090-043-0
Василий Костырко
Дата публикации: 21 Марта 2002
Е два ли в какой-либо еще сфере отечественной науки можно сейчас наблюдать такой сциентистский энтузиазм, как в социальной и культурной антропологии. Антропология в России - наука молодая, к тому же - неплохо инвестируемая.
И все же нетрудно заметить, что работы классиков западной антропологии, выходящие в русских переводах одна за другой, мягко говоря, не новы, а эйфория вокруг антропологии соответствует настроениям, которые господствовали в зарубежной науке где-то в средине 60-х.
Если у нас антропология не утратила еще обаяния запретного плода, то, к примеру, в США она давно уже превратилась в один из столпов демократической идеологии. Взять хотя бы постулат культурной относительности, без которого уже невозможно себе представить американскую политкорректность и мультикультурализм .
Книга Рэдклиффа-Брауна (1958), в которую вошли его работы 40-х годов и главы из незавершенного учебника по антропологии, позволяет увидеть, откуда выросла эта новая реальность, а точнее, иллюстрирует один важный этап в развитии этого течения мысли...
Начало было бодрым. В XIX столетии, благодаря путешественникам и миссионерам, массив фактов, связанных с "примитивными" народами, чрезвычайно возрос. Однако именно с политкорректностью в те времена дела обстояли неважно. Интерес к этнографии был привязан к спору между прогрессистами и христианами, и разговор шел, главным образом, о том, нравственен ли естественный человек от природы, смог бы он самостоятельно, то есть не с помощью "подсказок" белого человека, а благодаря естественной эволюции, прийти к достижениям западной цивилизации и т.д. В своей книге "Чистота и опасность" Мэри Дуглас, желая охарактеризовать уровень этих дискуссий, приводит смачные цитаты из проповедей викторианской эпохи, где под видом естественной религии дикарей пастве подсовывается смесь патологической жестокости и диких суеверий.
В пику теологам кабинетные ученые вроде Тэйлора и Фрезера пытались выстроить добытые путешественниками и миссионерами сведения в эволюционный ряд и доказывали, что мифы и магия - не более чем первоначальные, несовершенные формы, в которых человек пытался выразить свои знания о законах природы.
Нетрудно заметить, что будущее западной цивилизации в те времена не особенно зависело от того, насколько адекватно понят "естественный" человек, и уж тем более от того, насколько хорошо понимают европейцев за пределами Европы.
Обладая техническими преимуществами и значительными людскими ресурсами, европейская цивилизация успешно подминала под себя весь остальной мир.
Научная деятельность Альфреда Рэдклифф-Брауна ознаменовала наступление новой эпохи. Его монография "Андамандские островитяне" (1922), вышедшая почти одновременно с "Аргонавтами западной части Тихого океана" Бронислава Малиновского , убедительно показала, что антропологическое знание не может более питаться мимолетными наблюдениями дилетантов. Им на смену должны прийти подготовленные полевые исследователи, годами живущие среди своих подопечных (метод включенного наблюдения). Должен измениться и ракурс исследования. Вместо праздных спекуляций по поводу происхождения того или иного народа или социального института, Рэдклифф-Браун предлагал сосредоточиться на том, как это все работает, то есть на изучении социальных структур. Социальную структуру изучаемых обществ ученый определял как " преемственную во времени упорядоченную расстановку лиц в отношениях, определяемых институтами, то есть социально установленными нормами и образцами поведения ".
И естественно, верифицированное знание о таких структурах можно получить лишь в рамках полевого исследования.
Сам Рэдклифф-Браун был личностью яркой и оставил о себе память во многих частях света. Британский ученый успешно пропагандировал антропологию в Австралии, Британской Новой Гвинее, Южной Африке и в США. Всюду, где он появлялся, ему удавалось привлечь к своей науке внимание общественности, добиваться субсидий, организовывать новые исследования, не говоря уже о том, что Рэдклифф-Браун неизменно становился любимцем прессы и оказывался в центре светской жизни.
Обществу и власти ученый сулил большие дивиденды от вложений в антропологию. Во-первых, в ходе такого обследования всех неевропейских народов, возможно, удастся выявить универсальные черты человеческого общежития и со временем использовать это знание для разработки общественного устройства, более соответствующего человеческой природе, чем, к примеру, капитализм. Во-вторых, изучение социальных структур позволит оптимизировать управление туземными народами в колониях.
Примечательно, что за вычетом одного-единственного случая, когда Рэдклифф-Браун обосновал неприемлемость подушного налогообложения в Зулуленде (Южная Африка) и предложил в качестве альтернативы обложить зулусов налогами через главы семей, сам ученый практическими вопросами не занимался. Более того, Рэдклифф-Браун в принципе не доводил до конца своих начинаний. Сыграв роль "катализатора", он стремительно перемещался в другую часть света, предоставляя доводить дело до ума своим ученикам и последователям.
Полевые исследования Рэдклифф-Брауна также имели определенную специфику. Настаивая на обязательной верификации любого антропологического тезиса, сам Рэдклифф-Браун зачастую работал с информантами из уже исчезнувших или наполовину вымерших племен. Свои обычаи и институты эти люди восстанавливали по памяти, и именно верификация в этой ситуации была невозможна.
К счастью, ученый успешно пользовался материалами коллег, проводивших полевые исследования более корректно. Посему работы Рэдклифф-Брауна как теоретика не утратили актуальности и (здесь уже сказывается литературная одаренность ученого) до сих пор остаются источником подлинного интеллектуальное наслаждения. Желающим в этом убедится рекомендуем главы, посвященные тотемизму, где впервые формулируется принцип бинарной оппозиции , эвристический прием, оказавшийся чрезвычайно полезным как для уяснения социальной структуры австралийских племен (универсальное деление на экзогамные половины), так и для проникновения в духовный мир туземцев (логика отбора животных для "тотемных" эмблем, их взаимоотношения в мифах и т.д.).
Однако книга интересна не столько яркими картинами из жизни экзотических народов, сколько тем, что передает дух времени. Колониальная эпоха еще не окончилась, но уже происходят ощутимые перемены. Мы узнаем о появлении должности правительственных антропологов при колониальных администрациях, о том, что с помощью знания туземной культуры власти рассчитывают искоренить веру в колдовство и обеспечить успех религиозных миссий.
Продолжением этой тенденции можно назвать деятельность Виктора Тэрнера , изучавшего возможность мирного сосуществование белых и африканцев в рамках исследовательских программ института Родса Ливингстона. Тогда в поисках ключей к туземной культуре Тэрнер выявил и описал язык ритуальных символов.
Однако несмотря на революционность этого и других научных открытий, сделанных антропологами середины и второй половины ХХ столетия, практическая задача осталась нерешенной. Французы из Алжира уехали все до одного, белым владельцам кофейных плантаций в Зимбабве тоже сейчас не позавидуешь.
И дело совсем не в том, что Рэкдлифф-Браун и другие создали плохую науку. Годилась их антропология для управленческих задач или нет, этого мы уже не узнаем: менее чем за столетие объект исследования (и управления) растворился в воздухе.
Обретя независимость, народы бывших колоний не пожелали расставаться с наследием колониальной эпохи, поскольку армия, тюрьма, полиция и другие европейские инструменты, предназначенные для того, чтобы надзирать и наказывать, "превосходно" доказали свою эффективность. Искусственность колониальных границ, не совпадавших со старыми этническими, обрекала правительства этих стран на использование унаследованного от европейцев репрессивного аппарата, так же как и на идеологические новации, неразрывно связанные с искоренением традиционной культуры.
Распространяться о том, как это изменило геополитическую карту мира мы здесь не будем, достаточно примера голландской Индии, превратившейся в одну из крупнейших мусульманских держав, - 200-миллионной Индонезии.
Рэдклифф-Браун писал о том, что в будущем антропология поможет предсказать изменения, которые вносит европейская культура в туземные. Спустя почти полвека приходится констатировать, что актуальность такой антропологии только возросла. И нужна она уже не для того, чтобы управлять, а для того, чтобы вести эффективный диалог, то есть понимать и быть понятыми.