Анастасия Отрощенко. Век=текст, зарубежье, выпуск 63
1987 год
Анастасия Отрощенко
Дата публикации: 25 Марта 2002
Событие года
Иосифу Бродскому присуждена Нобелевская премия .
О литературе в Советской России
Творчество Андрея Битова
"Социально и политически мыслящий читатель, привыкший выискивать в потоке литературных публикаций новые достижения "гласности" и "перестройки", может сказать, что Андрей Битов стоит в стороне от нее. В отличие от многих других, он не пишет ни о преступности, наркомании и прочих негативных тенденциях, ни о необходимости укрепления нравственного здоровья народа. Кажется, его не волнует и так называемый литературный процесс, которому теперь надлежит выказывать больше ускорения. Битов как писал, так и продолжает писать...
Тем не менее Битов - ставит он себе эту задачу или нет - один из активнейших участников перестройки: перестройки самого отношения к литературе, которая вовсе не обязана быть инструментом влияния правительства на народ, пусть даже влияния положительного. Для этого в нормальных государствах есть законы, органы контроля за их соблюдением, в конце концов - пресса...
Литература имеет самостоятельную ценность в постижении вечных вопросов бытия, и Андрей Битов, не вписываясь в прагматические представления о литературе, утверждает ее в этом значении...
Писатель не делает общественно-политические проблемы исходной точкой своего художественного исследования и не населяет свои произведения в соответствии с этой целью действующими лицами. Его произведения построены по обратному принципу: в центре всегда индивидуальное ощущение постижение мира героем. И если при этом мир выглядит не таким, каким должен быть по правилам социалистического реализма, - то это не злонамеренный антисоветизм писателя, как, видимо, сочли те, кто запретил печатать в СССР "Пушкинский дом". У Битова о противоречии с партийной идеологией можно говорить лишь в той мере, в какой эта идеология сама противоречит законам жизни человека и общества..." (М.Назаров. "Грани", #145).
Времена меняются?
Владимир Войнович пишет письмо главному редактору "Нового мира" Сергею Залыгину с предложением напечатать что-нибудь из его произведений, но Залыгин отказывается.
На 6-й международной московский книжной ярмарке советские власти конфискуют несколько книг изд-ва "Ардис", в том числе: " Школу для дураков " Саши Соколова , "Москва 2042" Войновича и " Ожог " Аксенова .
Судьба человека
В Россию возвращается Ирина Одоевцева .
Умер Виктор Некрасов .
Умер поэт Иван Елагин .
"8 февраля 1897 года скончался большой русский поэт Иван Елагин (Иван Венедиктович Матвеев). Дед поэта Н.П.Матвеев был журналистом, издателем, автором очерков по истории Владивостока. Отец Елагина поэт-футурист Венедикт Март (Матвеев), погиб в тридцатые годы сталинского террора...
О Елагине писали много, почти единодушно признавая за ним право считаться первым среди поэтов послевоенного периода. Сейчас, через несколько месяцев после кончины поэта, хочется вспомнить и запечатлеть не только творческий, но и человеческий его облик, - вспомнить хоть некоторые черты характера его...
Однажды, несколько лет назад, гостила я в уютном доме Елагиных в Питсбурге, где буквально все стены увешаны картинами двух друзей поэта - художника Сергея Бонгарта и Сергея Голлербаха . Далеко за полночь тогда Иван Венедиктович читал мне стихи и показывал свои прекрасные переводы американских поэтов...
Тогда впервые я заметила два оттенка в характере Ивана Елагина: гордость и печаль. Есть это и в его творчестве. Была в нем также твердая уверенность в себе, то есть в своем мастерстве, и вместе с тем какая-то необыкновенная незащищенность, ранимость, оставшиеся у него до последних дней. Поэта могло глубоко задеть какое-нибудь неверное высказывание о его стихах и необыкновенно обрадовать внимание к его творчеству..." (В.Синкевич. "Грани", #145).
Эмигрируют Борис Фальков и Юрий Дружников .
О Солженицыне
Е.Евтушенко дает интервью немецкому журналу "Штерн" и говорит о Солженицыне : "...Я считаю признаком плохого вкуса и проявлением высокомерия нападки человека, проживающего на Западе, на своих советских коллег, которые продолжают бороться за свободу. Он не имеет на это права".
(Д.Глэд "Беседы в изгнании". - Москва, 1991).
Книжная летопись
Андреев Д.
Из "Избранного". Стихи. "Грани", #143.
Андреева В.
Сон тверди . - Нью-Йорк.
Ахмадулина Б.
Стихи. "Новый журнал", #166.
Берберова Н.
Английские предки Владимира Набокова. "Новый журнал", #167.
Бродский И.
Урания . - Анн Арбор.
Конец прекрасной эпохи . - Анн Арбор.
Бунин И.
Неизвестные рассказы. Публикация Ю.Мальцева. "Новый журнал", #168-169.
Васильева Н.
Старая Москва. Стихи. √ Б.м.
Волков В.
Операция "Твердый знакъ". - Лондон.
Грант А.
Заговор муз. Мини-повесть. "Грани", #146.
Елагин И.В.
Курган . Франкфурт-на-Майне.
Иванов Г.
Избранная поэзия. - Париж.
"Читаю "Стихотворения" Георгия Иванова, изданные "ИМКА-Пресс" в 1987 году. Составитель и автор предисловия к этой книге - Ю.М.Кублановский . Итак, читаю и дивлюсь, а более недоумеваю. Первый раздел: стихи 1914 - 1922 годов. Редактор-составитель вообще не указывает, из какого сборника взято для этого нового издания то или другое стихотворение. Возможно, это и не грех - не ссылаться же в популярном издании на источники! Но книга открывается стихотворениями, взятыми из "Горницы", - теми из них, которые были написаны до 1914 года. Словом, с самого начала читатель введен в заблуждение.
Во второй раздел сборника вошли стихи 1930 - 1958 годов. Сама эта периодизация несостоятельна. Где же стихи, написанные Ивановым между 1922 и 1930 годами? На каком логическом основании весь долгий опыт эмигрантской жизни поэта объединен в одно нерасчленимое хронологическое целое? Ведь довоенные стихи Иванова и писавшиеся им после войны столь же различны, как различны его книги "Вереск" ( 1916 ) и "Розы" ( 1931 )..." (В.Крейд. "Новый журнал", #167).
Коржавин Н.
Анна Ахматова и "серебряный век". "Грани", #144.
Кормер В.
Наследство. - Франкфурт-на-Майне.
"В 1970 году в "Вестнике РХД" #97 была напечатана получившая впоследствии резонанс объемная сплотка статей эссеистов из России, где впервые делалась совокупная попытка проанализировать мировоззренческие постулаты интеллигенции, сформировавшиеся после 1956 года (сами эссеисты и были такими интеллигентами). Статьи эти не затерялись во времени и журнальной периодике, вероятно, потому, что вызвали полемику, а отчасти послужили отправной точкой авторам сборника "Из-под глыб", в том числе А.И.Солженицыну. В частности, писатель в знаменитой " Образованщине " цитирует публициста Алтаева. "На каждом историческом изломе, - писал Солженицын в этой статье, - интеллигенция тешила себя надеждой, что режим вот выздоравливает, вот изменится к лучшему и теперь-то, наконец, сотрудничество с властью получает полное оправдание (блестяще отграненные у Алтаева шесть соблазнов русской интеллигенции - революционный, сменовеховский, социалистический, патриотический, оттепельный и технократический)".
Пожалуй, эти "шесть соблазнов" - краткая, хотя и не исчерпывающая формула духовного ядра романа "Наследство" ныне покойного московского писателя Владимира Кормера... Роман и был задуман как раз тогда, когда писалась вышеуказанная статья: Алтаев - псевдоним Владимира Кормера..." (Ю.Кублановский "Грани", #147, 1988).
Кторова А.
Совлаша. Рассказ. "Грани", #144.
"Я буду жить сто лет - свой век влачу во сне. Счастливом сне без пробужденья.
Как преступник иногда бежит из заключения за три недели до окончания срока-катушки, чтоб увидеть родные места, так и я несколько лет назад почувствовала, что если я сию минуту не съезжу в Москву, да не пройдусь по любимому своему переулку, пропитанному моей тихой, задумчивой юностью, куда забрела я, как спьяну, шестнадцатилетняя, в самый высокий, самый святой, самый важный час своих дней и бродила всю ночь, окольцованная насмерть золотым лассо мальчика-Амурчика, оправившим меня навсегда в рыцари, печально-задумчивого беззащитного рыцаря без забрала, отуманенного таинственной, светлой, как белая ночь, тьмой высокоблагодатной любви, от которой навек замерла душа, - если сию минуту я не прибуду туда, на ту единственную точку планеты Земля, - то сойду с ума.
Что ж... Прибыла, прибежала. А там вместо двухэтажных домиков одна громадная высотка красуется. Ведь это Совлашкины проделки, это просто три ха-ха. Весь переулок себе отколупнула, чтоб персональную многоэтажку себе подсуетить. Видали? Наш пострел везде поспел. А меня-то что же?
Меня, старую московитку, родословие имею. Мне поджопник и в шею, словно дурку с постоялого двора? Ведь рядом с этим местом на Встретинке при царе Алексее Михаиловиче был почтарский двор, а заправлял там государственной службой служивый человек Ларион Чепурнов, по прозвищу Ларка Почта. Че-пур-нов! Слышишь ты, проходимка с танцверанды? Служил там мой предок в любимые мною времена царя Алексея Михайловича, когда ты еще с хвостом по деревьям прыгала..."
Мелкий жемчуг. - США.
"Русский северный жемчуг мелок.
Но, может быть, терпеливым поиском, да тщательным отбором - можно набрать низку и смастерить ожерелье.
Именно таким ожерельем представляется увидевшая свет в Америке книга Аллы Кторовой, по замыслу автора - воскрешающая перед читателем историю старинного московского рода Чепурновых, а в действительности - переносящая нас в Россию и современную и дореволюционную, и прошлого и позапрошлого веков. Вплоть до времен царя Михаила Федоровича...
Семейные предания смутные догадки автора, касающиеся времен и событий отдаленных, перемежаются, переплетаются в ней с событиями нашего времени, быт ямщиков, извозчичьей Тележной улицы (которая потом стала Рогожской, а еще потом - Школьной) - с бытом коммунальной квартиры на Мясницкой, и от полных достоинства имен и лиц ямщицкого сословия кривая повествования приводит нас на простушку с жутким, как кличка людоеда, именем Совецка Власть. Это самые страшные страницы книги.
Но больше в ней веселых и славных историй. Время не только метит и губит, и хоронит, - оно и лечит, и не видны уже отсюда, из последней четверти двадцатого века, многие былые глубокие шрамы и царапины..." (И.Косинский. "Грани", #146).
Кублановский Ю.
Стихи. "Грани", #143-146.
Лурье В.О.
Стихотворения. - Берлин.
Морев А.
Стихи. "Грани", #145.
Муратова В.
Дым Дымач. Рассказ. "Грани", #146.
Перелешин В.Ф.
Три родины. - Париж.
Из глубины воззвах . - Холиок.
Двое - и снова - один? - Холиок.
Два полустанка . - Амстердам.
Рафальский С.М.
Их памяти . - Париж.
Ржевский Л.
Сценка из 50-х годов. "Новый журнал", #168-169.
Про себя самого . "Грани", #144.
Сосонора В.
Избранное . - Анн Арбор.
Терапиано Ю.
Литературная жизнь русского Парижа за полвека . - Париж-Нью-Йорк.
"Сборник критических статей, воспоминаний и очерков Юрия Терапиано - событие большое и радостное. Книга эта о том Париже, который был в 20-е и 30-е годы нашего века единственным центром русской культуры. Несмотря на эмигрантскую неустроенность, граничившую с нищетой, там в те годы, в "русском" Париже была особая атмосфера, поддерживающая творческое горение, питающая воображение и мысль. "Вечером же, после семи часов, - вспоминает Терапиано, - рабочие, маляры, упаковщики и конторские служащие воплощались в свою вторую личность. Они становились поэтами, писателями и эссеистами, говорили о сюрреализме, о Джойсе и Андре Бретоне ... О русской литературе, естественно, спорили больше всего..."
На страницах книги воскресают имена, представляющиеся сейчас почти легендой, славный русский Монпарнас того времени, беседы и споры в кафе, литературные салоны и общества, ставшие затем библиографической редкостью журналы и книги...
Книга Юрия Терапиано охватывает русскую литературную жизнь Парижа с 1924 по 1974 годы. Последняя дата взята как конец первой эмиграции и начало третьей. Составители книги - Ренэ Герра и Александр Глезер ..." (В.Синкевич. "Грани", #147, 1988).
Фальков Б.
Во сне земного бытия, или Моцарт из Карелии . Главы из романа. "Грани", #146.
"В десять часов утра на квартире композитора и почти миллионера, задерганного маленького человечка и бетховенианца Шостаковича заквакал телефонный звоночек. Подергивая вялым подбородочком, Дмитрий Дмитриевич мелко пробежал по скрипящему паркету и бабьим, в тон звоночку, голоском сообщил:
- Да, это я... Слушаю. Говорите. Да-да.
- Я понял, - пропел в ответ нежный тенорок. - Я уже понял, что это вы. Теперь и мне дайте сказать. Дмитрий Дмитриевич, с вами говорит ваш старый поклонник. Ваша музыка, можно сказать - музыка воскресшего старика Бетховена, прошила иглой с ниткой красной всю мою жизнь. И вот теперь, наконец, я могу отплатить вам за все то, что вы для меня и для многих других сделали. Дмитрий Дмитриевич, я не композитор, к сожалению, хотя и обожаю кой-какую музыку... Я, увы, вор! И даже более того: грабитель. С интеллигентным, правда, прошлым. Слушайте же: сегодня мои ребята затеяли пощупать вашу квартиру. Поняли?
- Слушаю, да-да, - по-лягушачьи сказал Шостакович.
- Я вижу - вы не понимаете, - несколько раздраженно проговорил тенорок. - Кажется, вы сейчас записываете какую-то тему? Бросьте!
Дмитрий Дмитриевич смущенно отложил в сторону блокнотик.
- Ваша жизнь - в опасности! - продолжал тенорок. - А не только кошелек. И кстати, что вы там записываете, уж не новую песенку ли? И еще кстати: это не вы сочинили "Три барышни, три куколки?" Я так и думал... Нет-нет, и не я тоже. Повторяю: сегодня в четыре часа вас будут грабить, если вам угодно. А мне лично совесть не позволяет поступать так по отношению к красе и гордости. И потому я взял бюллетень. Но остальные вполне здоровы и прибудут вовремя. Сделайте надлежащие выводы. Спасибо за все. Прощайте! Да... ребята будут в белых халатах, под врачей.
- Но... - квакнул Шостакович, но было поздно: в трубке запипикал отбой.
Дмитрий Дмитриевич сразу и безусловно поверил сообщению. Он и сам был сходного мнения о своей музыке и роли в обществе, а также имел совпадающие с полученной информацией представления о преступном мире, вынесенные им еще из тех далеких времен, когда мальчишкой служил в качестве тапера ленинградского кинематографа "Колизей" и тем, сам имел отношение к упомянутому миру..."
Фесенко Т.
Двойное зрение. - Париж.
"Только что прилетела ко мне под ненавязчивой голубой обложкой работы превосходного мастера С.Голлербаха книга стихотворений памятной по альманаху "Содружество" Татьяны Фесенко "Двойное зрение". Стихи эти эмоциональны, скорее, сердечны, чем умственны, и отнюдь не заумны. Женские в хорошем смысле: отчасти сходные с творчеством Лидии Алексеевой , Гизеллы Лахман, Марии Визи, ...но никогда не подражательные... Стихи о нежности... о памяти сердца. Стихи о природе, о бренности жизни, о попытках вернуться - мысленно - в прежний мир, с оттенком ностальгии, о боли и просветлении - алхимии, ведомой каждому поэту. Никакой "политики". И - на дне души - приятие этого мира, который для нее перестал быть угластым и неуютным...
Умеет поэтесса дать в одной строфе целую картину. Вот, например, ее осень:
Мелкие росинки словно слезы
На засохших стебельках травы.
Сорван ветром с белых плеч березы
Плащ нарядной золотой листвы..."
(В.Перелешин. "Новый журнал", #167).
Филиппов Б.
Влекущие дали дорог . Стихи. - Вашингтон.
Франк С.
Этюды о Пушкине. 3-е издание. - Париж.
"Этюды о Пушкине С.Л.Франка выходят уже третьим изданием... Один этот факт, особенно в условиях эмиграции, свидетельствует о значительном интересе читателей к небольшой книге. "Этюды" состоят из пяти частей: "Религиозность Пушкина", "Пушкин как политический мыслитель", "О задачах познания Пушкина", "Пушкин об отношениях между Россией и Европой", "Светлая печаль".
Читатель с удивлением убеждается, что работы эти, опубликованные в основном пятьдесят и более лет назад, на в коей мере не устарели и затрагивают проблемы, в значительной степени не решенные до сих пор..." (М.Альтшуллер. "Новый журнал", #168-169).
Чертков Л.
Огнепарк. Стихи. - Кельн.
Чиннов И.
Стихи. "Новый журнал", "Новый журнал", #167.
Яновский В.
По ту сторону времени . Роман. "Новый журнал", #166-169.