Перевод крестьян в партизаны: Новый земельный передел не оставляет им другого пути

В конце прошлой недели в России наконец решили земельный вопрос. Еще не окончательно, но уже бесповоротно. Землю разрешено продавать и покупать - как физическим, так и юридическим лицам, как своим, так и иностранным. Кому, сколько и в каком порядке - это законодатели еще будут уточнять, но принцип свободной торговли землей пересмотру уже не подлежит. Если, конечно, крестьяне не озлобятся и не начнут, как при Столыпине, резать землемеров.

Дума обсуждала проект закона "Об обороте земель сельскохозяйственного назначения" около четырех часов. Дискутировали, как и ожидалось, шумно и бестолково. "Земля - мать, а матерью не торгуют!" - сердито кричали слева. "Без земельного рынка век капитализма не видать!" - причитали в правых рядах. Посередине мельтешил Жириновский и всем быстро-быстро объяснял: "Раздали б чеченцам землю, они не бегали бы по горам с автоматами".

Для прений по земельному вопросу это обычный уровень глубокомыслия. Вопрос считается не аграрным, а политическим, поэтому профессиональное понимание предмета необязательно. Тут ценится не знание, а твердое мировоззрение. Чтобы на равных полемизировать как с Жириновским, так и с Хакамадой, о сельском хозяйстве достаточно знать только одно: вилы надо держать в левой руке, а лопату - в правой.

Нежелание узнавать какие-либо дополнительные подробности носит прямо-таки демонстративный характер. В день решающих прений по законопроекту об обороте сельхозземель в Думу приехали аграрные руководители из Саратовской области. Их появление выглядело более чем естественным. В саратовской деревне свободная купля-продажа земли введена уже более трех лет назад. Эксперимент во всех отношениях уникальный, и законодателей, взявшихся распространить его на всю страну, по идее, не могли не интересовать его результаты. Ничего серьезнее саратовского аргумента у наших дискутантов, в общем-то, и не было. Правда, есть бывший соцлагерь, и неплохо было бы посмотреть, как поступили со своими сельхозкоооперативами венгры или немцы, но бог с ними, с немцами, они далеко, а Саратов - вот он. Тем не менее посланцы губернатора Аяцкова зря убили время, их бесценный опыт не понадобился никому - ни тем, кто за куплю-продажу, ни тем, кто против. Люди, которые решают сегодня земельный вопрос в России, за 10 лет непрерывного блудословия уже настолько утвердились в своих взглядах, что никакая наука и никакая практика поколебать их не могут.

Профаны делают работу титанов

Между тем задача, за которую взялись нынешние преобразователи, посложнее той, на которой надорвался Столыпин. У Петра Аркадьевича перед глазами стоял опыт европейского фермера-единоличника, этот опыт был убедителен и досягаем. От правительства требовалась только сильная административная воля и совсем немного денег. Сто лет спустя догонять Европу намного труднее. Проблема уже не в том, чтобы дать крестьянину кусок земли - всем 12 миллионам российских хлебопашцев еще в 1993 году выделили земельную долю, каждый мог обнести ее забором и обустраивать частное фермерское хозяйство, но совсем немногие бросились это делать. Обустройство, как оказалось, стоит теперь намного дороже земли.

Можно сколь угодно восторгаться крестьянином-единоличником, но кто знает, как разбросать донскую станицу на несколько сот однодворных хуторов, связать их дорогами, линиями электропередачи и газопроводов, вооружить техникой, обеспечить благами производственного и социального сервиса? Понятно, что таких денег в России нет и, наверное, никогда не будет. А если б и были, стоило ли тратить их именно таким образом? Фермерская система оказалась эффективней колхозной - это бесспорно. Однако в постиндустриальном мире и она уже не кажется наилучшей из всех мыслимых форм организации аграрного производства. Сегодня в развитых странах фермерство выживает благодаря огромным государственным дотациям. Страны ЕС ежегодно тратят на поддержку сельского хозяйства по 640 долларов в расчете на гектар - это нынешняя цена 300 гектаров чернозема в Саратовской области. Содержание планово-убыточного сектора - нонсенс для рыночной экономики, и на Западе уже вовсю говорят о необходимости аграрной реформы.

Таким образом, у российских реформаторов сейчас нет не только денег, но и образца для копирования. И им поневоле приходится вставать на путь самостоятельного исторического творчества. А это занятие не для средних умов, тут нужны титаны, стратеги. Но где эти стратеги, где эти светильники аграрной мысли? Убей бог, не видно. А значит, у России снова есть шанс поразить мир какой-нибудь бесподобной авантюрой.

Миллион гектаров в одни руки

Внесенный правительством и одобренный Думой законопроект - документ в высшей степени революционный. С первых статей ясно: это писано не для фермеров. Допуская к приватизации сельхозугодий не только физические, но и юридические лица и разрешая им приобретать столько земли, сколько захочется, авторы законопроекта недвусмысленно показали себя сторонниками крупного землевладения. Понятно же, что простой крестьянин не выиграет земельный аукцион даже у самого невзрачного юридического лица. Крестьянин на этом торжище уместен только в качестве продавца своей земельной доли, покупателей же реформаторы рассчитывают найти в других сферах бизнеса, а те из-за сотни гектаров расстегивать мошну не будут - им нужны территории, а не фермерские лоскуты.

Виктор Семенов, зампред думского комитета по собственности и в недавнем прошлом - министр сельского хозяйства РФ, сказал мне, что отдельные наши магнаты готовы выставить заявку хоть на миллион гектаров. Если это так, то процесс собирания земельных долей в гигантские поместья пойдет очень резво, и вскорости в России будет несколько десятков землевладельцев и несколько миллионов безземельных аграрных рабочих. Я пришел к бывшему министру узнать, есть ли в мировой практике примеры, когда такая концентрация земельной собственности была бы эффективной. До сих пор опыт английских ленд-лордов, российских помещиков и прочих латифундистов убеждал нас в том, что феодальное хозяйство ничем не лучше колхозного, но, может быть, с развитием технического прогресса это представление устарело?

Виктор Семенов сказал, что современный агробизнес, безусловно, стремится к укрупнению. Особенно это заметно в животноводстве, в отраслях переработки и производственного сервиса, но в земледелии латифундистских тенденций пока что не наблюдается. "Зачем же, - спрашиваю, - вы проголосовали за закон, который именно для латифундистов и писан?" "Я уверен, - отвечал мне экс-министр, - что наши олигархи, которые первое время будут по жадности скупать сотни тысяч гектаров, скоро одумаются. Просто они еще не понимают, что управлять аграрным производством намного труднее, чем заводом. Да в их поместьях такое воровство расцветет, что никаких секьюрити не хватит! Тогда они поймут, что сделали глупость".

Блажен, кто верует. Большевикам добрые люди тоже говорили, что коллективизация - глупость, однако они согласились с этим только через 60 лет. Да и что за нужда - принимать закон, который провоцирует заведомо дурные действия? Выходит, сначала надо дать нашим простодушным ленд-лордам возможность убедиться, что в земледелии, основанном на батрацком труде, больших барышей не бывает, а потом сесть и начать думать, как освободить этих бедолаг от излишней собственности? Удивительная логика, не правда ли?

Разработчики закона говорят, что с началом земельных торгов на село обрушится ливень инвестиций. Если бы это была правда, тогда еще можно было бы как-то понять их бесшабашную готовность торговать немедленно и крупным оптом. Правда, однако, в том, что на торговую саратовскую землю эти инвестиции не пролились. И взяться им неоткуда. Потаенные миллиарды, которые не захотели вложиться ни в нефтедобычу, ни в металлургию, ни в энергетику и терпеливо ждут часа, чтобы инвестироваться в пашню, - это сказка для простаков.

То же самое - с ипотечным кредитованием. По версии адептов земельного рынка, как только пашня поступит в продажу, банки начнут давать под нее кредиты. Вполне возможно. Тогда под залог гектара чернозема, который в Саратовской области стоит 20 долларов, можно будет занять долларов десять. Назвать эту мелочь кредитом можно только в шутку.

Единственное, чего добьются инициаторы этого закона совершенно точно, - массовое обезземеливание крестьянства. С земельными долями случится то же самое, что случилось с чубайсовыми ваучерами. Только социальные последствия будут несравнимо тягостнее. С потерей ваучера никто ничего не лишился - разве что минутной иллюзии. Другое дело - лишиться земельного пая. 70 процентов деревенских жителей сегодня сдают свои паи в аренду коллективным хозяйствам, и это обеспечивает им какой-никакой прокорм. Для тех, у кого нет постоянной работы по найму, это единственный источник заработка. Поскольку приватизаторов аренда не интересует (им нужна "полноценная собственность"), владельцам земельных долей не останется ничего другого, как продать их за любую цену. Кому-то из "лишенцев" повезет - новый хозяин примет их на работу, у остальных на выбор два варианта - либо ложиться и помирать, либо записываться в партизанский отряд.

Пай в обмен на акцию

Двигать земельную реформу куда-то, конечно, надо. Но как быть, когда люди, принимающие решения, явно не знают дороги? И вообще налицо проблемы с интеллектом. Ну, нет "быстрых разумом Невтонов", хоть шаром покати!

По-видимому, самое разумное - не принимать непоправимых решений. Лучше довериться естественному течению жизни - авось, из народной самодеятельности сами собой выработаются приемлемые формы рыночного существования. Многие почему-то думают, что последнее десятилетие, когда село было брошено государством на произвол судьбы, крестьяне только тем и занимались, что пили самогон, доворовывали остатки колхозного имущества и ждали купли-продажи земли. Ничего подобного. За день до голосования по закону об обороте сельхозземель премьер-министр Михаил Касьянов рассказывал в Думе об успехах социально-экономического развития. Так вот, АПК, оказывается, самый динамичный сектор отечественной экономики. Всем вроде было не до него, реформаторы занимались "отраслями-локомотивами", никто и не заметил, как он выскочил впереди поезда. Может, потому и выскочил, что всем было не до него?

Пока большие люди в Москве занимались большими делами, в пересеченной сельской местности появилась масса новых форм организации производства, иногда весьма экзотических. Из тех, что более всего отвечают стандартам крупного современного хозяйства, специалисты особо выделяют агрохолдинги, первоначально образовавшиеся в Белгородской области и на Кубани. Нередко эти многоотраслевые комплексы включают в себя почти все земли, животноводческие фермы и перерабатывающие предприятия района. Многие имеют собственную торговую сеть, содержат предприятия социальной сферы. По форме собственности это, как правило, АО закрытого типа. Земельные доли здесь вложены в уставный капитал и таким образом конвертированы в акции.

Обладатель земельной акции, разумеется, не такой полноценный землевладелец, как фермер. Он собственник в той же мере, что и миноритарный акционер "Газпрома" или "Дженерал моторс". То есть не пролетарий. Земельная акция - это его имущественная гарантия на черный день. Даже если он не работает в данном АО, он все равно заинтересован в его преуспеянии. У него есть право голоса, он может избирать и быть избранным на менеджерскую должность. В отличие от батрака у него нет стимула тащить все, что плохо лежит.

В большинстве случаев такие хозяйства не нуждаются в государственном вспомоществовании, у них хорошие прибыли, и банки их кредитуют охотнее, чем фермеров. Возможно, это временная, переходная модель, и какое-то время спустя на ее месте возникнет что-то новое. Непонятно, однако, почему инициаторам земельной реформы не терпится уже сегодня преобразовать эти АО в помещичьи хозяйства. Никто ведь пока не доказал, что так будет лучше. Крестьяне-акционеры, по крайней мере, не уходят в леса, не жгут барские усадьбы, не толпятся на паперти и просят у властей предержащих только одного: не мешать им жить. Остальное они умеют лучше своих благодетелей.