Земная одиссея космонавта Кретьена:

С Кретьеном мы познакомились на съемках документального фильма "Небожители. Эпоху спустя" (РТР). Но сюжет, о котором пойдет речь, почти полностью остался за кадром - с одной стороны, по этическим соображениям, с другой - потому, что он получил продолжение, когда съемки уже закончились. Теперь, когда все определилось, Кретьен дал согласие на публикацию.

Кретьен летал с нами дважды: первый раз в 82-м, второй - в 88-м: тогда же он стал первым не советским и не американским космонавтом, совершившим выход в открытый космос. Сейчас, вот уже 7 лет, Жан-Лу живет в США вместе со своей семьей - американкой Эмми и их дочерью Лорен. Герой Советского Союза Кретьен - почитаемый человек в НАСА, где он работал до последнего времени.

Немолодой человек сидит на полу своего небольшого кабинета в окружении груды бумаг. Уже за полночь, но нужно все успеть - времени почти не осталось. Человек сосредоточенно проверяет содержание стопок, складывает документы в нужном порядке и на некоторых выводит свою подпись - Жан-Лу Кретьен. Точно такую же неразмашистую закорючку 20 лет назад он вывел на борту советского космического спускаемого аппарата, добавив французское "Мерси" - за путевку в космос, за возможность стать первым космонавтом Франции.

Началась эта история два года назад. Именно тогда Жан-Лу и Эмми решили взять приемного ребенка. Эмми - вторая жена Кретьена и моложе его на 24 года. Их дочери Лорен сегодня 12, и она уже давно мечтала о сестричке. Так получилось, что второго ребенка Эмми родить не смогла, время шло, и чета Кретьенов все больше задумывалась о том, чтобы удочерить девочку.

Кретьен: Из письма российского отделения НАСА мы узнали, что у одной 8-летней российской девочки скоропостижно умерла мама. Теперь Надю (имя изменено. - Прим. автора) собираются отправить в детский приют: других родных у нее нет. Мы с Эмми тут же среагировали и сказали: мы готовы.

То, что девочка - русская, Жан-Лу счел знаком свыше. Кретьен влюбился в Россию еще в свой первый приезд в Звездный городок, до сих пор поддерживает тесные отношения с русскими космонавтами.

С самого начала Жан-Лу и Эмми решили все делать сами, не прибегая к услугам агентств. Для иностранцев, желающих взять русского приемного ребенка, - это прецедент. Нужно ли говорить, что французам не раз предлагали посреднические услуги, но Жан-Лу рассудил просто: есть они - Кретьены, и есть Надя. Самый короткий путь - прямой. В конце концов, в России Кретьена знают, да и скрывать ему нечего. Жалел ли Кретьен на определенном этапе удочерения об этом своем решении - не знаю. Но то, что у него не однажды опускались руки, - факт. Однако человек, который видел Землю из космоса, не должен сдаваться перед земными трудностями. И Кретьен не сдался.

Много месяцев Жан-Лу занимался сбором документов - ездил в полицию, проходил медицинское освидетельствование, просиживал часы у нотариуса, консультировался с адвокатом. Оформлял бумаги. Кажется, в них уместилась вся его жизнь: от свидетельства о рождении до оценки имущества. "Не был, не состоял, не привлекался, женился - развелся - снова женился...". В двух экземплярах, в трех, в четырех. Совсем другое изложение его жизни тут же - на рабочем столе, в автобиографии Кретьена "Соната при свете Земли". В ней все то, что не отражено в документах, но что должно было бы быть решающим на суде. Книга Кретьена - это прежде всего признание в любви к России и русским людям. Это благодарность за шанс стать космонавтом, за уроки человеческого общения и доброты, настоящей дружбы и верности. Это книга человека, приехавшего в Советский Союз с другой стороны железного занавеса в разгар войны в Афганистане и тем не менее сумевшего отказаться от стереотипов.

Другая Россия

Когда Жан-Лу прилетел в Москву в октябре 2000 года, чтобы разузнать про Надю, он и представить себе не мог, что на удочерение девочки у него уйдет почти два года. В первый раз с Надей ему повидаться не дали. Он смог только поговорить с директором приюта и узнать, с чего надо начинать. Когда через месяц Кретьен приехал снова, Надю уже перевели из приюта в детский дом: это означало, что ее данные оказались в общем банке данных и за право удочерить девочку могли бороться сколько угодно претендентов. Так получилось, что детский дом находился неподалеку от Звездного городка, и представители российского отделения НАСА организовали для детей встречу с космонавтами. Среди выступающих оказался и Кретьен. Именно так, выступая перед толпой ребятишек, он впервые увидел Надю, которая, как и остальные, внимательно слушала похожие на сказку истории о космических полетах. Когда в конце выступления Кретьен спросил у зала: "А кто из вас мечтает стать космонавтом?" - дети примолкли, и только Надя неожиданно вытянула ручонку вверх и звонко отчеканила: "Я! Я хочу стать космонавтом!" Полчаса спустя Кретьен и Надя гуляли по заснеженным дорожкам детского дома, и она держала Жан-Лу за руку. Кретьен выглядел веселым и бодрым, но сердце щемило: он смотрел на Надю и не верил своим глазам - так сильно была похожа русская девчушка на его собственную дочь. Жан-Лу обещал приехать снова в самое ближайшее время - к Новому году. Но праздника не получилось.

Жан-Лу и Эмми начали оформлять документы и прежде всего направили в нужные инстанции письмо с заявлением о своем желании взять именно Надю. Трудностей было предостаточно. Он - гражданин Франции, женат на американке и живет в США. Надо было отдельно собирать документы на него, на жену и дочь. Заверять: одни - у местного нотариуса, другие - во французском консульстве. Переводить с французского на английский, а потом - на русский. Но мысль о Наде отвлекала от всех печалей. Лорен уже ждала сестричку, рассматривая ее фотографии, привезенные отцом, и придумывала дизайн Надиной комнаты. По воскресеньям Кретьены ходили по магазинам и покупали всякую всячину для обустройства Надиной комнаты.

И тут пришла беда. Пока Кретьены собирали бумаги, Надю отдали в другую семью. До сих пор Жан-Лу разводит руками, когда говорит об этом, - он так и не смог понять, как это могло случиться. Но все произошло по закону. Русская семья - интеллигентная женщина средних лет и ее престарелая мать - раньше Кретьена представила все бумаги на опекунство. Сказать, что это известие стало для Кретьенов ударом, - не сказать ничего. Ни Жан-Лу, ни Эмми уже не представляли на месте Нади никакого другого ребенка.

Второй удар они получили через полгода, когда узнали, что Надю вернули обратно в приют.

Кретьен: Мы были возмущены: согласитесь, мучения этой девочки больше не должны были продолжаться. Каждый лишний день, проведенный в приюте, когда ты знаешь, что есть семья, готовая тебя удочерить, - это грустно. С каждым днем увеличивается риск того, что ей будет тяжело адаптироваться.

В декабре 2001 года Кретьен вновь приехал в Москву. Предварительно он договорился с начальником Главного управления образования Московской области - Светланой Игоревной (имя изменено. - Прим. автора). Встреча произошла в намеченный час на... лестнице. Загруженная работой директриса, сухо извинившись, убегала на очередную встречу и предлагала Кретьену прийти через неделю: прием только по понедельникам, а закон есть закон. "Но, мадам, мы же договаривались о встрече месяц назад, я специально летел через океан. У меня одноразовая виза, билет с фиксированной датой, неотложные дела в Хьюстоне..." - никакие доводы не действовали. Между третьим и четвертым этажами Кретьен выяснил, что в какой-то момент его прилет Светлане Игоревне просто забыли подтвердить. Агента, который бы эту ситуацию отследил, у Кретьена не было. Он впервые слышал упрек: "Вы же решили все делать сами, без агентства, поэтому вам самому надо будет каждый раз приезжать, никто за вас документы подать не сможет". На обрывке бумаги Кретьен лихорадочно настрочил надиктованный список необходимых документов, и Светлана Игоревна убежала. Возможно, никогда в жизни Кретьен не чувствовал себя более униженным, чем когда стоял на лестнице и слышал, как захлопывается парадная дверь. Эта была не та Россия, которую он знал раньше.

Процесс с удочерением Нади пробуксовывал, казалось, до бесконечности. На привезенные из Америки доверенности Светлана Игоревна отвечала непреклонностью: "Я ни с кем не буду встречаться, кроме Кретьена" - в соответствии с законом, по которому лицо, занимающееся усыновлением, не может давать доверенность на ведение дел другим лицам. "А если Кретьен приедет и окажется, что одной бумаги не хватает, что вы прикажете делать?" - спрашивали все мы, кто помогал Кретьену. "Тогда ему придется ехать обратно в Хьюстон и оформлять недостающую бумагу". - "Но ведь это абсурд! Давайте он сам позвонит вам по телефону, и вы разберетесь, все ли документы у него на руках". - "Нет, мы сверим документы, когда он придет ко мне на прием, а по телефону этого делать никто не будет". Точка. В трубке короткие гудки, но я слышу неозвученный постскриптум: "В следующий раз обратитесь в агентство".

Через пару дней позвонил радостный Кретьен: "На меня вышло представительство солидного российского фонда (который носит имя одного политика, очень известного не только в России, но и в остальном мире. - Прим. автора). Они узнали, что я собираюсь взять приемного ребенка из России, узнали о моих проблемах и сказали, что обязательно помогут. Они сказали, что так как я - известный космонавт, то это должно сыграть определенную роль, и вообще долго возмущались, что ко мне, как к Герою Советского Союза, такое отношение в России". Насчет героя Кретьен говорил, конечно, в шутку - сам он никогда не занимался самолюбованием, но к своему высокому советскому званию всегда относился и относится очень трепетно. Когда через неделю я перезвонила Герою Советского Союза Кретьену, голос у него был уже совсем не радостный. "Они выставили счет на 5 тысяч долларов - аванс за перевод бумаг с английского языка на русский и возможные, но неочевидные посреднические услуги, суть которых я так и не понял. Еще ничего не сделали, а уже счет. Причем до этого говорили, что помогут просто так - мол, из уважения. Зачем же так лицемерить?". Я знала московских представителей "организации", и больше всего хотелось устроить "разбор полетов". Но было понятно, что все это бесполезно. Мы договорились, что Кретьен передаст весь пакет бумаг мне в Москву и мы переведем бумаги здесь - дешево и сердито. Так и оказалось. По всем правилам нотариально заверенный перевод пакета из 37 документов (в общей сложности 130 страниц сжатого текста) обошелся в 17 тысяч рублей с копейками - чуть меньше 600 долларов. Разница почти в 10 раз, согласитесь, впечатляет.

Снова катастрофа

Казалось, Кретьен все рассчитал. Он приедет в Москву 24 марта. Встретится со Светланой Игоревной в понедельник - 25-го. Если все нормально и дата суда будет назначена - вызовет Эмми в Москву. Обратные билеты с фиксированной датой на 4 апреля вроде бы давали более чем достаточное поле для маневра.

"Это была просто катастрофа!" - он позвонил сразу после встречи... несостоявшейся встречи. Так же как полгода назад он пришел в офис к Светлане Игоревне и столкнулся с ней на пороге. Она уходила. По срочным делам. Но ведь на этот раз Кретьен обо всем договорился сам! Он звонил несколько раз и подтверждал время и место встречи. Он выполнил все указания - собрал документы, сделал заверенный перевод, наконец, пришел на встречу вместе с агрегированным переводчиком, как того требует ЗАКОН. И все это, чтобы опять услышать - "Извините..."? Ему все же удалось поговорить - но в такой спешке, что нервы космонавта накалились до предела. Позже он признается, что эмоциональные перегрузки, которые ему пришлось пережить, намного сильнее перегрузок космических. "Светлана Игоревна и ее помощницы все же сверили мой пакет документов с необходимым перечнем. Слава Богу, оказалось, что он полный. Но потом мне сказали, что я должен предоставить еще 5 или 6 дополнительных бумаг - уже для суда. Причем они должны быть частично подписаны Эмми, которая сейчас в Хьюстоне. Мне также сказали, что дата суда выяснится, может быть, через неделю, то есть - первого апреля. Но мы все равно ничего не успеем, потому что, после того как бумаги переданы в суд, надо ждать как минимум 7 рабочих дней - пока идет рассмотрение... Это кошмар. За это время может истечь срок действия медицинского освидетельствования, и тогда его надо будет делать заново. Я даже не знаю, как все это скажу Эмми - она может просто впасть в отчаяние!" Сам Жан-Лу старался держаться молодцом, но трудно было сказать, насколько его хватит. Почему о тех документах, которые необходимы для подачи в суд, стало известно только теперь, а не полгода, наконец, полтора года назад - тогда, на лестнице? Почему о том, что второй пакет документов должен быть снабжен не копией, а заверенным оригинальным переводом, тоже стало известно только теперь? Для Кретьена все это осталось вопросом открытым. Для меня это уже ясно как день: чтобы можно было в очередной раз сказать: "Надо было действовать через специализированные агентства".

Прошло 4 дня, а дата суда так и не была определена даже приблизительно. Не было понятно, надо ли Эмми лететь в Москву. Если суд состоится в раннее оговоренные сроки, ее присутствие необходимо. Если суд откладывается на более поздний срок - ее приезд не имеет смысла. От Хьюстона до Москвы с пересадкой - 12 часов лёту через океан. В среду вечером Кретьену предстояло принять трудное решение. Он до сих пор не осмелился съездить в Звездный городок - повидать Надю, по которой безмерно соскучился. Можно ли травмировать ребенка? Ведь если он поедет в Звездный сейчас, то они будут вместе гулять, играть, разговаривать - все как прежде, будет весело, но потом он не сможет ответить на ее вопрос: "А когда ты меня заберешь?" Но проделать весь этот путь и не повидать малышку - тоже невыносимо. "Завтра у меня встреча с помощником судьи. Он должен принять у меня второй пакет документов. Если он ничего не сможет сказать по поводу даты, то я не поеду в Звездный". Для космонавта Кретьена его последние слова были драматичны вдвойне. Но в ту ночь звезды на небе сменили свое положение. Наутро Кретьена принял помощник судьи. Он отнесся к Кретьену с большим уважением, и минут 40 они говорили о космонавтике. Для Дмитрия Ивановича (имя изменено. - Прим. автора) Кретьен был живой легендой. То ли это обстоятельство сыграло определенную роль, то ли судья оказался человеком чутким и сердечным, но только срок рассмотрения дела сократили и к вечеру назначили дату - 2 апреля, вторник. Полчаса спустя Кретьен мчался на своем арендованном "фиате" прочь от Москвы - к Наде и далее - в Звездный.

Надя, Наденька, Надин

С Надей мы виделись всего один раз: Кретьен переселился из московской гостиницы в гостиницу Звездного (оттуда до областного приюта ближе) и по утрам, с разрешения директора приюта, забирал Надю на целый день к себе. Они гуляли, катались на машине, навещали русских космонавтов, ходили на кладбище к могиле Надиной мамы и говорили, говорили... Как-то раз Надя спросила Жана-Лу: "А тебе со мной не скучно?" Кретьен рассмеялся: "А тебе со мной?" - "Не-ет!".

...Даже в дутой пуховой куртке Надя похожа на тростинку. Ее голубые глаза - такого же небесного цвета, что и у Жана-Лу. Она внимательно смотрит на меня - оценивая, почти не улыбаясь, затем вынимает ручонку из кармана: "Это тебе" - на мою ладонь щедро сыпется струйка черных семечек. Мы гуляем по Звездному городку, и Кретьен просит снять их вместе: "Помощник судьи сказал, что на суде я должен предоставить фотографии, доказывающие, что я общался с Надей". Кретьен волнуется. Он вроде бы здесь, с Надей, и в то же время мысленно в зале суда... Снимки, которые получаются, говорят сами за себя: этим двоим - Жану-Лу и Наде - лучше и быть не может, когда они вместе. Надя взбирается на постамент, опирается на плечо Жана-Лу и с озорством воздвигает бутылку лимонада на голову Кретьена. Снято!

В музее космонавтики Звездного городка - выходной, но все же одна экскурсионная группа медленно передвигается по залам. Мы сталкиваемся с хранительницей музея между этажами: "Здравствуйте, Жан-Лу! А я только что о вас рассказывала!" По толпе посетителей проходит волна восхищенного шепота. Надя, стоя поодаль у стены, наблюдает за происходящим: ей еще только предстоит привыкнуть к тому, что ее папа - знаменитость. Она стоит у витрины с его фотографиями двадцатилетней давности: Кретьен с Джанибековым и Иванченковым после полета в космос в 82-м году. Пока ей все это внове. Для нее Жан-Лу - просто хороший человек, которому она инстинктивно доверилась. Она называет его папой, хотя суд еще не состоялся и официально никакого решения никто не выносил. Но она верит в то, во что хочет верить. Именно за это взрослые часто завидуют детям.

Сегодня Кретьен завидует сам себе.

Кретьен: Да, я знаю, что будет трудно. Мы к этому готовы. Наступит день, когда Надя заскучает по родине. У нее уже есть свои привычки, поведение... От нас потребуется большая деликатность. Конечно, многое придется объяснять, многому надо будет учить, но впереди - так много хорошего!

Судный день

Парадокс: глядя на то, как непросто было Кретьену удочерить Надю, можно было бы порадоваться за то, что наших сирот так легко за границу не отдают. Кретьен ты или нет, герой или простой смертный - все равны. Елена Павловна (имя изменено) - помощница Светланы Игоревны - человек хваткий, деловой, помогла Кретьену оформить недостающие бумаги для суда и вообще взяла его под свою опеку, когда стало ясно, что ситуация достигла критической точки. Вечером 29 марта, когда дата суда наконец определилась, она неожиданно позвонила мне, чтобы узнать, как можно срочно связаться с Кретьеном, чтобы сообщить ему долгожданную новость. Между делом, зная, что я работаю на РТР, она завела разговор про нашумевшую документальную серию фильмов Аркадия Мамонтова, рассказывающих в том числе и о беззакониях, творящихся в делах усыновления. "Что же это он творит? Он же совершенно не разбирается в теме! Как он может вещать на всю страну такие глупости? А то, что Светлана Игоревна поначалу так мало времени уделяла Кретьену, - так это потому, что все висит на ней одной, она самый занятой человек из всех, кого я знаю..."

Я бесконечно благодарна бюро переводов, которое согласилось выполнить очередной "горящий" заказ, работая сверхурочно без всякой дополнительной платы. Эти люди искренне переживали за Кретьена ("Неужели тот самый? Ну надо же!") и сделали все в лучшем виде. Я рада за судью, который искренне проникся к семье Кретьенов и принял единственно правильное решение, сократив при этом срок рассмотрения этого дела. Я счастлива за Надю и ее новую семью. Но мне становится не по себе при мысли, что если бы Кретьен не был бы Кретьеном, не летал бы в космос, не был бы Героем Советского Союза, которого до сих пор в России помнят и относятся с симпатией? Если бы за него не хлопотали в разное время в самых разных инстанциях его русские друзья, в том числе известный космонавт Владимир Титов? Если бы это был просто хороший сердобольный иностранец, ничем не примечательный представитель зарубежья? Думаю, в этом случае у истории был бы совсем другой конец.

Суд начался в 10 утра 2 апреля. Кретьены чуть не опоздали из-за невероятного снегопада. На маленьком "фиате" они медленно пробирались к Москве, глядя то на часы, то на непогоду за окном, а в голове крутилось прежнее: "Всё против нас..." Но они успели. Это было закрытое заседание. На суде Надю спросили: не будет ли она жалеть о тех людях, которые остаются здесь, - своих друзьях, знакомых? Надя задумалась на минутку, а потом совсем по-взрослому ответила: "И да, и нет. Но больше всего я хочу, чтобы у меня были мама и папа! И чтобы мы жили все вместе".

Вместо послесловия

То, что Кретьены решили взять русского ребенка, совершенно не означает, что они пошли на поводу у новой американской моды брать на усыновление русских сирот. Жан-Лу вообще человек основательный, несмотря на то, что и в свои 63 не прочь подурачиться. Однако за его озорством скрывается затаенная боль, о которой мало кто знает: имя ей - Оливье. Так звали второго сына Кретьена от первого брака. Оливье было 27 лет, когда он погиб, занимаясь виндсерфингом в штормовую погоду. Шторма французской Бретани имеют плохую репутацию, но сын космонавта был профессиональным спортсменом и любил рисковать. Атлантическая волна забрала Оливье навсегда - его тело так и не смогли найти. Это случилось накануне очередного полета Кретьена в космос в 93-м году...

Кретьен не любит говорить об этой трагедии. Это его личная боль, которой он не делится ни с кем. Наверное, оттого, что Жан-Лу до сих пор чувствует свою вину за гибель сына, хотя понимает, что это была просто судьба. Судьба, которая выставила ему счет за счастливые годы и космическую удачу... Но мне кажется, что именно это чувство вины сделает его еще более внимательным и ответственным отцом по отношению к своей новой дочке.

Летом Надя Кретьен отправится со своей новообретенной семьей в Бретань. Ее новый папа говорит, что океан - это очень красиво, и обещает, что научит ее плавать по волнам Атлантики.