Полоса 016 Номер № 23(378) от 19.06.2002

Охотники за головами

Недавно был осужден чеченец Лечи Исламов (Борода), известный тем, что вызволил почти десяток заложников. Правда, и сам он, как выяснилось, держал в плену двоих милиционеров. За это Бороду должны были приговорить к 20 годам заключения, но половину срока скостили — за освобожденных. Справедливость, казалось бы, восторжествовала. Однако, посадив Исламова, власти перекрыли надежный канал, по которому можно было выяснить судьбу многих пропавших в Чечне. О том, как устроен бизнес на заложниках, рассказывает Александр Машкин.
Чеченцы шутят: "У нас на родине три вида заработка — автодор, нефть-лачкор и стаг-вадор", имея в виду воровство асфальта при строительстве дорог, бизнес на переработке и продаже украденной нефти и похищение людей (по-чеченски "стаг" — мужчина, "вадор" — похищение). В этой шутке большая доля правды.

Обмен по-ермоловски
Захват заложников на Северном Кавказе — такая же традиция, как, например, ношение оружия, кровная месть или многоженство. Но похищения людей раньше никогда не были там средством обогащения, в том числе и в Чечне, скорее радикальным методом решения экономических или социальных разногласий, возникавших между тейпами или их представителями. Но к этому методу прибегали лишь в крайних случаях, исчерпав все другие способы воздействия на должника или обидчика. Прежде всего потому, что такие действия — опять же по местным законам — карались исключительно жестоко. Как говорят сами чеченцы, укравший человека наносит его родственникам более серьезное оскорбление, чем даже убивший. Еще большему унижению подвергают себя родственники, которые собрали деньги и пошли выкупать заложника. Освободить человека "по понятиям" можно было лишь тремя способами: отбить силой (лучший вариант), украсть и предложить в обмен кого-то из тейпа похитителей, достичь "консенсуса" за столом переговоров (в крайнем случае). Если же ни один из трех вариантов не проходил и заложник погибал, его семье оставалось только смыть позор кровью врагов. То, что вендетта будет продолжаться из поколения в поколение, прекрасно понимали и похитители. Поэтому, как уже говорилось, захваты заложников в Чечне случались эпизодически и уж никак не были массовым бизнесом.

Зиндан — специально оборудованная камера для заложников. Обычно сотрудники федеральных спецслужб находят их пустыми

Пожалуй, впервые чеченцы попытались сделать деньги на "аманатах" (заложниках) в начале XIX века, да и то не на своих, а на русских — из числа военных, пришедших на Северный Кавказ покорять "диких горцев". Абреки ночью переправлялись через Терек, дожидались, пока по дороге поедет какой-нибудь подгулявший офицер, хватали его, привязывали к бревну, переправляли через реку на свой берег и везли в горы. На следующее утро сослуживцы получали записку с требованием выкупа. Однако главком русской армии генерал Ермолов, тонко разбиравшийся в особенностях психологии и национальных традиций противника, в два счета пресек начавшуюся было торговлю людьми. Выкуп генерал принципиально не платил. Если крали солдата, он в ответ сажал под замок трех горцев; пропадал офицер — казачья сотня проводила спецоперацию в ближайшем ауле, и все его жители, включая детей, стариков и женщин, оказывались запертыми в генеральском "СИЗО". Вскоре генералу уже били челом парламентарии из местных старейшин. Переговоры были краткими: "Вы — мне, я — вам". Старейшины выясняли, какой тейп похитил офицера, ехали туда и находили решение. Как правило, оно сводилось к тому, что одни старики передавали другим небольшую сумму или двух-трех баранов в качестве откупного, забирали офицера и везли генералу Ермолову, а тот честно отпускал на волю своих пленников.
В итоге "стаг-вадор" в кавказскую войну прекратился, так толком и не начавшись: брать русского заложника, чтобы на следующий день обменять его на пару баранов, не имело коммерческого смысла, учитывая огромный риск предприятия.

Рабы с помойки
При советской власти чеченцы "коммерческих" заложников не брали. Во-первых, за них некому и нечем было платить; во-вторых, их негде было прятать: казахские степи, куда к тому времени переселили большинство чеченцев, не родные горы. Да и представить себе, что нарком внутренних дел Лаврентий Берия мог вести переговоры с каким-нибудь авторитетным чеченцем об условиях освобождения заложника, даже теоретически невозможно — не те времена.

Специальный корреспондент НТВ Елена Масюк, $1,5 млн

Зато в брежневскую эпоху пышным цветом расцвело рабовладение. Северокавказские горцы, пожалуй, первыми в СССР решили взять под свою опеку армию пьяниц, мелких уголовников и прочих отверженных, готовых выполнять любую неквалифицированную работу за тарелку супа, бутылку водки и возможность переночевать в сарае. Таких кавказцы подбирали на вокзалах и полустанках по всему Советскому Союзу, поили водкой, клялись в вечной дружбе, обещали приличную шабашку у себя на родине и везли "в гости". Там у "русского друга" отбирали паспорт (если сопротивлялся, отбивали почки) и отправляли несчастного пасти скот или собирать черемшу в далекий горный аул. Хозяева "лэя" (по-чеченски "лэй" — человек без рода и племени, "найденный на помойке", фактически это синоним слова "раб"), естественно, ничего ему не платили. Более того, "лэя" могли передать на время или продать в другую семью, за малейшую провинность оставить без еды, а то и вовсе убить — кто вступится за "найденного на помойке"?
"Некоммерческие" заложники никому не были интересны — ни чиновникам, ни правозащитникам, ни сотрудникам спецслужб: за их освобождение не получишь денег, политических очков или звездочку на погоны. Сотни, если не тысячи рабов, оказавшихся в Чечне в 70-80-х годах, до сих пор живут там, откликаются на мусульманские имена, уже забыв, кто они и откуда, пьют, воруют. "Прикажешь такому — он фугас под дорогу закопает,— говорят сами чеченцы.— Какая ему, 'лэю', разница, на чем заработать свою бутылку?"

Шаболовские против чехов
Организованные формы бизнес на заложниках стал принимать только к началу 90-х, причем развернули его чеченцы не у себя на родине, а в Москве, куда к тому времени многие из них перебрались. Тогда в столице уже появилась прослойка людей, заработавших солидные капиталы и способных хорошо заплатить за свою свободу и жизнь. Важную роль сыграло и то, что в Чечне воцарился дудаевский режим (в случае опасности похититель всегда мог укрыться от спецслужб на территории "суверенной Ичкерии"), а также несовершенство тогдашнего законодательства: за незаконное лишение свободы тогда полагался всего лишь трехлетний срок, а ответственность за захват заложника вообще не предусматривалась.

Корреспонденты "Радио России" Лев Зельцер, Юрий Архипов (крайние слева) и Николай Мамулашвили (крайний справа), корреспондент ИТАР-ТАСС Николай Загнойко (третий слева), $2 млн

В 1993 году захваты московских коммерсантов с целью выкупа совершались чуть ли не ежедневно. Жители столицы тряслись от страха при одном только упоминании о "чеченской мафии". Но как бизнес похищение людей в столице все равно не прижилось. Дело в том, что на пути "чехов", как называет чеченцев милиция, встала не менее жесткая и организованная "шаболовская бригада" — московский РУБОП, действующий на своей территории, имеющий разветвленную агентурную сеть, огромные полномочия и богатые оперативно-боевые возможности. Он не выкупал и не менял заложников, а проводил против похитителей спецоперации, с помощью которых "стаг-вадор" как бизнес в столице удалось искоренить. Правда, на это потребовалось больше года.
Первым московским "коммерческим" заложником был, пожалуй, гендиректор российско-американской фирмы "Медико" Александр Борисов, похищенный в январе 1993 года. За его освобождение преступники хотели получить $1 млн. Однако доктору Борисову удалось выбросить из окна квартиры, где его держали, записку, в которой он сообщал, что захвачен чеченской мафией. Через полчаса после того, как послание попало в местный ОВД, дверь квартиры уже трещала под ударами бойцов СОБРа. Четыре похитителя — участники чечено-дагестанской ОПГ были арестованы.
Взятого в заложники президента фирмы Alaska Antler Producthion Томаса Ча преступники привезли на Центральный телеграф в Москве, чтобы он позвонил своим партнерам в США и попросил переслать $500 тыс. В зале телеграфа Ча вырвался и побежал к дежурившим милиционерам. Похитителям удалось скрыться, но всего через несколько часов их вычислили и задержали.
Тем временем статья 126 УК РФ ("Незаконное лишение свободы") была дополнена пунктом "прим", согласно которому захватившие заложников могли сесть уже не на три года, а на 15 лет. Да и вообще, заниматься "коммерческим" похищением в Москве стало слишком опасно. В итоге "чеченские бригады", изрядно потрепанные московским РУБОПом, перебрались поближе к родным горам и решили реорганизовать бизнес — брать не по одному, а десятками и требовать не сотни тысяч, а миллионы.
В декабре 1993 года в Ростове-на-Дону четверо вооруженных бандитов, захватив учеников местной гимназии, потребовали за них $10 млн. Власти были вынуждены дать боевикам вертолет, на котором они вместе с пленниками вылетели в Минеральные Воды и по прибытии были обезврежены. Гимназисты не пострадали. В мае 1994 года по такому же сценарию освободили пассажиров рейсового автобуса Владикавказ--Ставрополь — с той лишь разницей, что бандиты на предоставленном вертолете успели довезти своих пленников до чеченского села Бачи-Юрт, где их и арестовали. Пассажирам, взятым в заложники в том же году в аэропорту Минеральных Вод, пришлось лететь со своими похитителями в Гудермес. Там боевиков опять же ждал спецназ. В итоге все заложники и $2,5 млн, которые власти передали боевикам, были спасены.
ЧП в Пятигорске в 1994 году закончилось трагедией. Четверо боевиков-чеченцев захватили ставропольский автобус с 41 пассажиром и потребовали $15 млн. В результате штурма автобуса четверо заложников погибли, а пятеро спецназовцев получили ранения. Бандиты предстали перед судом, но это была первая операция по освобождению заложников, которая закончилась для спецслужб провалом.

Полпред МВД России в Чечне Геннадий Шпигун (умер в заложниках), $10 млн

Первый успех
Ровно через месяц после истории с автобусом был захвачен первый по-настоящему "коммерческий" заложник — именно с него принято вести летопись этого мрачного промысла. Заложником стал 23-летний Владислав Эльзон, сын казачьего атамана из Кизляра, под угрозой расстрела увезенный в Чечню. За его освобождение боевики потребовали 1 млрд рублей, посулив в качестве альтернативы убить пленника и прислать родителям его голову. Терские казаки поначалу пригрозили чеченцам собрать стотысячную армию сочувствующих со всей России, отправиться в поход на Чечню и покрошить там все в мелкую капусту. Однако желающих лезть с ногайками на хорошо вооруженных дудаевских боевиков не нашлось. В итоге через 20 дней после похищения отец Владислава отправился за Терек один — с баулом, где лежали собранные казаками 250 млн рублей (в ходе переговоров сумма выкупа уменьшилась). В тот же день атаман вернулся в Кизляр с живым и здоровым сыном, а в Чечне началась гульба. Молодые парни, вчерашние пастухи и шоферы, всю жизнь перебивавшиеся с чечевицы на чай, приезжали в родные села на новеньких джипах; размахивая пачками денег, приказывали резать скот и всех кормить мясом, а сами до утра пили водку и стреляли в воздух из автоматов, крича: "Сделали! Мы их все-таки сделали!"
Во время первой чеченской кампании коммерция на заложниках прекратилась: чеченцы, сплотившись, отражали нашествие федералов. Совершать какие-либо действия в целях личной наживы, когда идет война, по местным понятиям, было равносильно предательству, поэтому и интерес к "денежным" пленникам был на время утрачен. Нет, заложников, конечно, брали — все помнят рейд Басаева на Буденновск и нападение на Кизляр и Первомайское боевиков Радуева, когда в Чечню увозилось до 150 пленников (все они затем были отпущены). Однако эти действия имели целью извлечение скорее военно-политической, чем денежной выгоды.

Бизнес на журналистах
Настоящий большой бизнес на заложниках развернулся на Северном Кавказе в период между двумя чеченскими войнами. Причем первые и, надо сказать, весьма солидные капиталы работорговцы заработали на охочих до сенсаций безоружных и неохраняемых журналистах. Брали их всегда по одной и той же схеме: угрожая оружием, запихивали человека в автомобиль и везли в горы. Средняя цена журналиста достигала в то время $0,5-1 млн, и ни один не был освобожден бесплатно.

Полпред президента России в Чечне Валентин Власов (слева), $4 млн

Первыми ласточками стали сотрудники ОРТ Роман Перевезенцев и Владислав Тибелиус, похищенные в январе 1997 года и отпущенные через месяц. Обстоятельства их освобождения туманны. Во всяком случае, российские спецслужбы оказались тут ни при чем: в то время они и носа в Чечню сунуть не могли. Поэтому когда директору информационных программ ОРТ Ксении Пономаревой позвонили из Чечни похитители и потребовали $2 млн за освобождение журналистов, она переадресовала звонивших "к людям Березовского". Через несколько дней телевизионщики были уже в Москве.
Следующими стали Юрий Архипов, Николай Мамулашвили и Лев Зельцер с "Радио России" и корреспондент ИТАР-ТАСС Николай Загнойко, проведшие в плену три месяца. К их поискам впервые подключился посредник, не замешанный в самом преступлении. Секретарь Совбеза Дагестана Магомед Толбоев приехал в Москву к председателю ВГТРК Николаю Сванидзе и предложил помощь в спасении заложников. Предложение было принято. Чиновник отправился в Чечню, встретился с журналистами и похитителями и заявил, что ситуация очень сложная: "Пленники больны и долго не протянут, а их хозяева раздражены отсутствием выкупа и тоже не станут долго ждать — в любой момент могут пустить заложников в расход". Во время следующего визита в Чечню Толбоев забрал пленников и отвез их в Хасавюрт. Спрашивается, с чего это похитители так раздобрились? "Они звонили мне каждый день на работу и домой,— вспоминал директор ИТАР-ТАСС Виталий Игнатенко.— Сначала требовали $3 млн, затем — два". По данным МВД России, столько и пришлось заплатить за свободу журналистов.
Газетчиков из Челябинской области Александра Утробина и Ольгу Багаутдинову, которые были заложниками почти два месяца, тоже выкупили, но сравнительно дешево. Правда, в их освобождении участвовали другие посредники. Работавший в чеченском правительстве Шарфутдин Лорсанов и его младший брат Нарутдин позвонили в Челябинское УФСБ и предложили обменять журналистов всего на $2 млн. Их вычислили, задержали, провели беседу, после чего Шарфутдина без копейки денег послали в Чечню разбираться с похитителями, а Нарутдина оставили в СИЗО для гарантии успеха операции. В итоге старший брат продал дом на родине, на вырученное выкупил заложников и привез их в Москву.
В мае 1997 года были захвачены спецкор НТВ Елена Масюк и два члена ее съемочной группы, а месяцем позже украли журналистов телепрограммы "Взгляд" Владислава Черняева и Ильяса Богатырева, приехавших в Чечню снимать фильм "Торговля людьми". Все были освобождены в конце августа. Как говорил глава ВИДа Александр Любимов, похитители потребовали $2 млн, и он не сомневается, что эти деньги были заплачены. Помощь оказали, по его версии, Совбез России, Союз мусульман и власти Ингушетии. За Елену Масюк и ее команду $1,5 млн отдал Мост-банк. На руководство банка вышли все те же Лорсановы, освобождавшие челябинских журналистов. Но на этот раз валюту в Чечню повез Нарутдин, а Шарфутдин ждал брата в компании "мостовских" охранников. Факт выкупа подтвердил и тогдашний президент НТВ Игорь Малашенко, сообщивший: "Пришлось заплатить за коллег сумму с семью нулями, поскольку государство не смогло их защитить".

Переговоры с Янычаром и Бородой вел Саид-Селим Бациев, профессионально посредничавший в переговорах об освобождении заложников

После того как журналисты оказались на свободе, а их похитители при деньгах, Малашенко заявил, что за всеми похищениями в Чечне стоит вице-президент республики Ваха Арсанов. Тот, в свою очередь, обвинил Бориса Березовского и Магомеда Толбоева — первый, по его версии, финансировал похитителей, выкупая журналистов, а второй, оказывая посреднические услуги, грел на этом руки. В ответ Березовский обвинил Арсанова в бездействии, а Толбоев вылил ушат компромата на своих конкурентов Лорсановых, "которым лишь бы урвать". В общем, все переругались.

Лидеры продаж
Самым дорогим для федералов заложником (в прямом и переносном смысле) стал полпред президента России в Чечне Валентин Власов, захваченный в плен в мае 1998 года и освобожденный в ноябре. Похищение чиновника такого ранга и сумма выкупа, которую назначили боевики ($15 млн), были откровенным вызовом российскому руководству, поэтому спецслужбам приказали землю носом рыть, но вытащить полпреда из чеченского плена.
Сделать это самостоятельно они при всем желании не могли. Во-первых, не знали, где и у кого находится пленник, а во-вторых, путь в республику федералам на тот момент был заказан. Пришлось, как обычно, обращаться к услугам посредников — в данном случае к нескольким десяткам.
Первым проявился Салман Радуев, предложивший российскому руководству обменять Валентина Власова на бывшего главу Чечни Доку Завгаева. Это предложение, естественно, было отвергнуто. Затем за дело взялся депутат Госдумы Надиршах Хачилаев. После встречи с Власовым и его похитителями в Чечне депутату удалось уменьшить сумму выкупа до $5 млн, но и эти деньги федералы найти не смогли. Чуть позже бывший глава МВД Ингушетии Даут Коригов, пользовавшийся большим авторитетом среди чеченских полевых командиров и уже сделавший себе имя на освобождении заложников, предлагал обменять чиновника на задержанных преступников-чеченцев. Из этой затеи также ничего не вышло. В итоге все-таки пришлось собирать деньги.
"Всего за Власова было заплачено $4 млн,— рассказал офицер ГУБОПа, участвовавший в освобождении полпреда.— Деньги, по моим данным, дали примерно в равных долях Борис Березовский, а также ингушские и дагестанские бизнесмены — в обмен на освобождение своих родственников, арестованных в Москве. Большую часть, $2,8 млн, получил бригадный генерал Бауди Бакуев, который и организовал похищение (летом 2000 года он погиб). Остальное взяли посредники". Кто именно, офицер не уточнил.
Не менее дорогим заложником мог бы стать полпред МВД России в Чечне генерал-майор Геннадий Шпигун, похищенный боевиками в марте 1999 года прямо из самолета в грозненском аэропорту. Торговались почти год, но на этот раз похитители категорически отказывались "опускаться" ниже $10 млн. Таких денег не нашли. Тело генерала было найдено весной 2000 года в Шатойском районе Чечни. Его не убили — полпред умер сам: здоровье не выдержало. Но это был особый случай.

Светлана Кузьмина (справа) провела в заложниках более двух лет. Освободил ее Лечи Исламов (внизу), которому за это вдвое скостили срок

"Шпигуна похитили не идейные боевики, а профессиональные уголовники, для которых торговля людьми была отлаженным криминальным промыслом,— убежден бывший полковник ГУБОПа Саид-Селим Бациев, который вел переговоры c чеченской стороной об освобождении генерала, а после того как они не увенчались успехом, вывозил из Чечни его труп.— Мне приходилось лично общаться с лидером этой банды — шатойским рецидивистом Зелимханом по кличке Янычар. В республике он всегда держался особняком — никогда не воевал ни на чьей стороне, не вступал в партии и движения; более того, вообще не признавал никаких авторитетов — ни политических, ни религиозных, ни уголовных, только деньги. Поэтому и переговоры с ним не получились. Кто только ни уговаривал Зелимхана — политики, бизнесмены, правозащитники, сами чеченцы, в том числе полевые командиры самого высокого ранга. Но Янычар стоял на своем — $10 млн. Зимой 1999 года в Чечню специально для встречи с ним приехал даже депутат Госдумы, известнейший и уважаемый на Кавказе человек, фамилию которого я не хочу называть. Встретившись с Янычаром, он без предисловий выложил на стол чемодан с $5 млн наличными и сказал: 'На. Отдай генерала!' А тот встал в позу: 'Я сказал десять, значит, десять!' В итоге только разругались. Депутат уехал ни с чем, а вскоре переговоры и вовсе зашли в тупик. Потом пленник умер. Ненадолго пережили его, кстати, и сами похитители — все полегли в междоусобных разборках".

"Авторитетный" вариант
Гибель генерала Шпигуна стала не только трагедией национального масштаба, но и, увы, рекламой чеченским торговцам людьми. В российских СМИ, например, писали, что "у чеченского заложника есть два способа обрести свободу — выкуп или смерть". Впрочем, оказалось, что все-таки существует третий вариант освобождения — основанный на услугах "авторитетных" в Чечне людей. Наглядный тому пример — история с 40-летней Светланой

Кузьминой, инженером самарского КБ "Прогресс", членом КПРФ и председателем областного Комитета советских женщин, которая в июне 1999-го отправилась в Чечню вызволять из плена земляка — солдата Алексея Чигадаева. Реализовать задуманное ей не удалось — женщина сама попала в полон к боевикам, подконтрольным "фирме" братьев Ахмадовых, одной из известнейших в бизнесе на заложниках. Уже на первом этапе переговоры об освобождении Кузьминой зашли в тупик: $2 млн, которые запросили за нее, платить оказалось некому. В свою очередь, боевики наотрез отказались отпускать женщину "за так". В итоге Светлана провела в заложницах более двух лет. Вместе с боевиками она пряталась от бомбежек и артобстрелов, голодала, мерзла, совершала многокилометровые переходы. Все это позволило ей найти общий язык со своими похитителями и избежать мучений, которым обычно подвергаются пленники: ее не били и не морили голодом. Но два года, проведенные у чеченцев, все равно были для Светланы настоящим адом. Вставать приходилось в полчетвертого утра. Надо было стирать носки, коврики для намаза и тяжеленные камуфляжи боевиков, таскать, пилить тупой пилой и колоть дрова, чтобы приготовить на костре еду для трех десятков человек, и т. д.
Следует отметить, что все это время сотрудники российских спецслужб и коммунисты — депутаты Госдумы пытались ей как-то помочь. Но из этого ничего не выходило. "Мы точно знали, что коммунистку бандиты держат в Самашкинском лесу,— рассказывал один из офицеров ГУБОПа.— Приехали туда с двумя группами СОБРа. Смотрим — лесок крохотный, чуть ли не пешком можно обойти по периметру. Казалось бы, окружил — и готово. А сунулись — чаща такая, что в двух шагах ничего не видно, и растяжки установлены под каждым кустом. Подумали: ну пойдем на штурм, может, даже спасем ее, но при этом половину бойцов положим. Стоит одна жизнь десяти? Развернулись и уехали".
В Самару Светлана Кузьмина вернулась лишь в августе 2001 года, после того как в ее судьбе принял участие уже упоминавшийся Лечи Исламов — Борода, пребывавший в московском СИЗО "Лефортово" в связи с похищением людьми полевого командира Вахи Джафарова двух офицеров Северокавказского РУБОПа — подполковника Анатолия Шапкина и полковника Асланбека Шортанова. Борода погорел на том, что несколько раз приходил их навестить. Сам он утверждал, что всего лишь вел переговоры об освобождении пленников, но журналист "Новой газеты" Вячеслав Измайлов, проходивший свидетелем по этому делу, назвал Бороду одним из организаторов похищения, и чеченца взяли под стражу. Однако вскоре выяснилось, что Измайлов, который, кстати, неоднократно выступал посредником при освобождении заложников в Чечне, намеренно оговорил Исламова, чтобы тот помог ему освободить Светлану Кузьмину. Подследственный и свидетель заключили сделку — Измайлов обещал отказаться от своих показаний в обмен на свободу для Светланы Кузьминой.
Борода сдержал слово. Прямо в СИЗО он написал записку своему другу и тейповому родственнику полевому командиру Руслану Гелаеву c просьбой посодействовать в освобождении Светланы. Тот, в свою очередь, отправил послание братьям Ахмадовым — всего одну строчку: "Отдайте женщину, ублюдки!" Через несколько дней похитители вывели Светлану Кузьмину на окраину леса в Самашках, где ее встретили упомянутый выше Саид-Селим Бациев, выступавший в роли "почтальона" в этой истории, и жена Лечи Исламова Луиза.
Не подкачал и журналист Измайлов — заявил на заседании Краснодарского суда, где решалась судьба Бороды, что тот невиновен и что он, Измайлов, лжесвидетельствовал против него "ради спасения человека". Однако присутствующие в зале оперативники с этим согласиться не могли. "Журналист говорил правду на предварительном следствии, а сейчас врет",— утверждали они. В итоге суд, запутавшийся в показаниях Измайлова, принял соломоново решение: Бороде дали девять лет вместо положенных двадцати.
Оперативники МВД и ФСБ, занимающиеся освобождением заложников и работавшие в свое время по делу Лечи Исламова, довольны. "Главное, что его удалось посадить,— говорят они.— А сколько лет дали — неважно. В любом случае Борода нажил себе столько врагов, что на зоне долго не протянет".

Без посредников
Возможно, они и правы. Но, с другой стороны, в Чечне еще остались пленники, которым помощь Лечи Исламова могла бы очень пригодиться. Строго говоря, назвать заложниками фотокора Владимира Яцину, заместителя военного коменданта Веденского района Чечни Сергея Боряева, специалиста по чрезвычайным ситуациям американца Фреда Кьюни, его переводчицу Галину Олейник и еще с десяток попавших в ту же беду людей уже нельзя. Переговоров об их освобождении боевики давно не ведут, и надежда на то, что похищенные живы, тает с каждым днем. Поэтому в милицейских сводках они числятся не пленниками, а без вести пропавшими, и надеяться на государство, которое в такой ситуации просто обязано хоть что-то предпринять, скорее всего, не следует.
Борис Березовский и Владимир Гусинский, в свое время выкупавшие пленных, сейчас вынужденно живут за границей, и на их финансовую помощь рассчитывать не приходится. Посредники вроде Магомеда Толбоева, Дауда Коригова или Саид-Селима Бациева уволены или ушли со службы сами и освобождать заложников просто из любви к профессии вряд ли станут. Надиршах Хачилаев, отсидев за организацию беспорядков в Махачкале, ушел в тень. Братья Лорсановы вообще куда-то пропали. Чеченские "авторитеты", отбывающие сроки, теперь тоже не помощники: после суда над Бородой они поняли, что рассчитывать на джентльменские договоры с государством не стоит.
Таким образом, ни один из упомянутых выше способов освобождения сегодня уже не работает. Единственное, на что могут рассчитывать пленники в Чечне,— это "спецоперации" спецслужб, о которых любил рассказывать теперь уже бывший начальник управления программ содействия ФСБ Александр Зданович. Но большинство этих операций были успешными, когда к ним подключались посредники, финансисты и просто уважаемые в Чечне люди. Только их роль в освобождении похищенных никогда не афишировалась.

Выкуп за выкуп
Как сообщали в конце 1994 г. СМИ, британская брокерская фирма Willis Corroon предлагает россиянам новый вид услуг — страхование от похищения. По желанию клиента компания может:
взять на себя расходы по выкупу его из плена;
застраховать деньги, которые повезут родственники пленника на тот случай, если их ограбят по дороге или просто "кинут";
компенсировать расходы на лечение клиенту, побывавшему в плену и получившему там травмы или увечья;
оказать заложнику необходимые юридические услуги.
По сообщению Willis Corroon, в России уже застраховались несколько крупных бизнесменов, банкиров и топ-менеджер одной фирмы. Всего же в мире размещено более 2 тыс. таких договоров, из которых по 300 уже было выплачено страховое возмещение. Особой популярностью новый вид услуг пользуется в странах, "сходных с Россией по социально-экономической, политической и криминогенной обстановке. Например, в Колумбии".

Журнал "Коммерсантъ Деньги" №23 от 19.06.2002, стр. 16