Сергей Мазаев. Герменевтика со смертельным исходом
Сергей Мазаев
Дата публикации: 1 Ноября 2002
В одном из своих романов Виктор Пелевин поведал миру о трех буддистских способах смотреть телевизор: с выключенным звуком и включенной картинкой, выключенной картинкой и включенным звуком и, наконец, с выключенными и звуком, и картинкой. Правда, существует еще один способ, о котором в романе ничего не сказано: можно смотреть телевизор, помня, что это всего лишь телевизор, - воспринимая его не как некое магическое "зеркало", а как часть событий, происходящих с тобою и вокруг тебя.
Четвертым буддистским способом можно смотреть не только телевизор, но и, к примеру, мюзикл. При этом можно достичь такого катарсиса, на который нельзя было бы рассчитывать, смотря его традиционным способом, с полным погружением в художественную реальность. Так одна из зрительниц последнего "Норд-оста" призналась в телеинтервью, что под дулом автомата ей приоткрылась основная идея экзистенциализма - подлинное существование возможно только перед лицом Ничто. Парадоксальным образом смертник научил человека жизни.
Ниже речь будет идти о том, что (благодаря четвертому буддистскому способу просмотра) могло бы приоткрыться зрителям теленовостей 23-26 октября.
Хотя спецподразделения штурмовали здание только на третий день, герменевтическая атака пошла практически сразу. Власть неизменно истолковывала происходящее как "акт бессмысленной жестокости по отношению к ни в чем не повинным людям". Акцент делался именно на бессмысленности вылазки чеченских сепаратистов. Чтобы уничтожить саму возможность задаться вопросом о мотивах захвата, нам говорили об отчаявшемся вдовстве женщин-камикадзе, о фанатизме измученных войной душ и т.п. Для пущей убедительности на третий день крупным планом показали бутылку коньяка в руке убитого боевика. Бараева по сути отождествили с вирусом, который уже в силу собственной природы поражает организм, не имея к этому никакого мотива.
Между тем они были - эти мотивы. И враг заявил об этом прямо: "Мы пришли, чтобы умереть".
Для того чтобы понять подлинный смысл произошедшего на Дубровке, придется обратиться к психологии смертника. Она имеет одну замечательную особенность: уже по определению, жизнь имеет для смертника меньшую цену, нежели дело , ради которого он готов умереть. Поэтому всякое покушение на дело воспринимается им гораздо болезненнее, чем посягательства на его собственную жизнь.
Однажды, осознав эту простую истину, кто-то в Советском правительстве в рамках программы с религиозным мракобесием предложил покончить со взрывами храмов и арестами клира. Вместо этого священникам начали выдавать трудовые книжки с записью "служитель культа". К слову сказать, совершенно напрасно взорвавших храм Христа Спасителя называют воинствующими атеистами. Уже то обстоятельство, что эти люди не поскупились на взрывчатку, свидетельствует о том, что они видели в христианстве определенный смысл и признавали его действенность. Если же я не верю в Бабу-Ягу и Кощея Бессмертного, то я не могу поставить в качестве цели моей жизни борьбу с русским народным творчеством. Так что те атеисты в буденовках - просто дети. А по-настоящему тонкие диалектики заходят в храм не с пистолетом, а с фотоаппаратом и прямо во время службы.
Однако, в отличие от христиан, нынешние враги власти и общества чужды евангельскому духу Любви и менее разборчивы в средствах ведения борьбы. Поэтому то, что было просто циничным по отношению к православным гражданам Советов, становится крайне опасным безрассудством по отношению к вооруженным формированиям самопровозглашенной республики Ичкерия. Вместо того чтобы сосредоточить силы на выполнении боевой задачи - уничтожении противника, - власть организовала по сути герменевтическую операцию, принудительно переименовав врага в бандита, не имеющего национальности, солдата - в полицейского, ограниченного рамками закона, переместив войну из истории в криминальную хронику. Дело, ради которого готовился отдать жизнь молодой боевик Мовсар Бараев, оказалось предельно дискредитированным...
Со времен первых веков распространения христианства в Римской империи хорошо известно, что мученичество есть самое действенное средство поднять престиж дела . То, что считалось мелкой иудейской сектой, быстро стало государственной религией Рима. Чеченские смертники попытались использовать похожий метод. Для этого им всего-то потребовалось поставить власть в такую ситуацию, когда уже невозможно было бы прибегнуть к герменевтической машине и осуществить стандартную операцию "арест - суд - амнистия". "Когда мы взяли заложников, наша миссия кончилась", - сказал Бараев перед телекамерами. Он и не собирался вести никакие переговоры и что-то выторговывать. Выдвинув предельно абсурдное требование - вывод войск из Чечни, - он лишний раз пытался продемонстрировать это своим противникам. "Мы пришли, чтобы умереть". Захватив заложников, он вынудил власть уничтожить его. Уничтожить - значит отдать должное как врагу. Значит - расписаться в исключительной важности той борьбы, которую он ведет. Добиться предельно радикального отношения к себе - вот подлинная цель и смысл "бессмысленного акта".
В военно-стратегическом отношении Бараев проиграл. Он победил в конфликте интерпретаций. Причем плодами этой победы могли бы в равной мере с остающимися на Кавказе сепаратистами воспользоваться и мы. Покуда мы считаем, будто наши отношения с боевиками не выходят за рамки уголовного права, общество остается в стороне от конфликта. (И в самом деле, преступниками должны заниматься соответствующие органы государства, сформированные на профессиональной основе.) Но если мы признаем факт войны, то тем самым избавляемся от позы "потенциальной жертвы терроризма" .
Однако ничего подобного не произошло. По-видимому, пришелся не по душе имеющийся в этом варианте маленький минус. Как известно, "жертвами террора всегда становятся ни в чем не повинные люди ". Так что, отказываясь от позы жертвы, мы никогда уже не смогли бы носить это гордое название.
Слегка подкорректировав реальность с помощью бутылки Хеннесси, мы еще больше, чем раньше, утвердились в мнении о том, что имеем дело с невменяемыми людьми, сама природа которых требует преступлений. Так наивный первоклашка, долго и безуспешно пытающийся решить сложную задачку, порой заканчивает тем, что переправляет чернилами условие прямо в тексте казенного учебника, предпочитая иметь дело не с тем, что действительно задано, а с тем, с чем легче жить.
Если говорить о личных ощущениях, то "трагические события" происходили скорее не в самом ДК на Дубровке, а где-то рядом с ним. Страх пришел не в день захвата, а три дня спустя, когда еще пуще стали говорить о необходимости "ужесточить меры по борьбе с терроризмом". К сожалению, на языке власти это по прежнему означает "добавить угля герменевтической машине". Бараеву пришлось дойти до Москвы и принять экстраординарные меры, чтобы вынудить себя все-таки уничтожить. Остается только догадываться о том, сколько смертников последует за ним в города России, так и не имея возможности умереть за свое дело в живописных горах своей Малой родины. Равным образом, можно только предполагать, во сколько крат увеличилось число "ни в чем не повинных людей" в нашей стране после двадцать шестого октября.
Напоследок хотелось бы предложить вопрос тем, кто в совершенстве владеет техникой всех буддистских способов просмотра телевизора, чтения газет и пр. Как следует рассматривать факт известного искажения действительности: как чем-то мотивированную ложь или наивное заблуждение? Если все дело в наивности, то в Русском государстве можно предположить еще силу. А если имеет место намеренная ложь? Ведь, как известно, стремление отождествить противника со злом есть порождение Resentment...
Почитателям Ницше лучше других известно, предвестником какого страшного диагноза является этот симптом.