У человека умерла жена. После похорон он узнал, что у нее всю жизнь был любовник. Познакомился с любовником, подрался с ним, помирился. Потом узнал, что и сын тоже, наверное, от любовника. Потом любовник куда-то уехал, а человек умер. История умещается в 96 минут экранного времени.

Тодоровский, как всегда аккуратно, использует модную эстетику. Его фильм пронизан тайными и явными влияниями "Любовного настроения" Вонга Кар-Вая. Это такая же частная камерная история, за которой немножко неловко подглядывать со стороны. Два человека встречаются, расстаются, мучают друг друга, тянутся друг к другу. Бедный быт - облезлые стены, чахоточные деревья, скрежещущие трамваи - преображается под пристальным взглядом камеры.

При этом язык не повернется упрекнуть Тодоровского в плагиате. Его "Любовник" - это качественный отечественный продукт, в котором умело использованы и знакомый антураж, и традиционные актерские ноу-хау. Фильм снимался в Минске, но из этих пустых улиц, перерезанных трамвайными путями, дистиллированы все приметы умирающего советского быта. Заусенцы штукатурки, скарб ремонта, крашенные синим спинки трамвайных кресел - все это, знакомое до отвращения, увидено каким-то нездешним, ясным взглядом. В "Стране глухих" Тодоровский безуспешно пытался навести гламурный глянец на Москву. В "Любовнике" ему удалось превратить провинциальный Минск в пронизанное ветром и безысходностью Нигде.

С тем же холодноватым удивлением он демонстрирует достижения советской актерской школы - суету морщин вокруг глаз Янковского, шевеление желваков на скулах Гармаша. "Любовник" мог бы стать фильмом-бенефисом, где народные артисты мерились бы харизмами и накачанностью лицевых мускулов. Но под остужающим взглядом камеры их лица уравниваются в значительности с багровым ангаром, пыльным закатом, змеящимися рельсами. Человеческую, страстную, смешную историю Тодоровский превращает в кунсткамеру гримас, криков, пауз. Кажется, куда больше его интересуют не сами чувства - как бы упорно он ни разглядывал их в объектив, - а их тщета, бесплодность, бесплотность. Люди у него страдают и умирают, не привлекая к себе внимания. Зато блик света на трамвайном сиденье подмигивает нагло и норовит вылезти на передний план.

В этом тихом скептицизме, в отрешенности от происходящего - главное и плодотворное отличие "Любовника" от "Любовного настроения". Карваевской серьезности Тодоровский противопоставляет сухой юмор. А сочную музыку "Настроения" меняет на голоса трамваев - глухой гул подкатывающей беды и мучительный скрежет горя.

Суховатый голос безнадежности, которым говорит его картина, неподделен и неповторим. Чуть ли не впервые Тодоровский не покоряется модному стилю, а приспосабливает его к своим нуждам. Эта умная и беспросветная лента стала лучшим его фильмом - 96 минут экранного времени, которые начинаются и заканчиваются одинаково - смертью.

Личное дело