Инна Булкина. Журнальное чтиво: выпуск 107
"Октябрь" ##9,10
Инна Булкина
Дата публикации: 2 Декабря 2002
"О ктябрь" - журнал неровный, хоть и непоследовательным его не назовешь. Но литературная политика его в какие-то моменты становится необъяснимой. Нигде кроме, как в "Октябре", вы не найдете таких романов, бессмысленных и беспредельных, исторических, экзотических и Бог весть каких еще.
Лето напролет здесь солировали популярные телеведущие , но ближе к холодам пошли африканско-карибские мотивы, и в #10 "Октябрь" помещает очередные "продолжающиеся главы" " Весны в Карфагене " Вацлава Михальского. Предыдущее "продолжение" было полгода назад, а тянется вся эта история уже два года. Если кто читал, то уже забыл. Между тем "Октябрь" настойчиво рекомендует своим подписчикам приобретать "карфагенский" роман по оптовой цене.
" Продаются картины по сто песо, русские новеллы по пятьдесят за десяток и запеленатое дитя камня - по договоренности ", - это уже объявление, что на вилле "Могила улитки", а вилла принадлежала сеньоре Ракель-Дездемоне Горбач, которая больше всего на свете боялась, что Люксембург отделится от Руссии , и куда-то отправилась лечить подагру. А на вилле поселилась синьорита Лиз из штата Огайо, но с русскими корнями и с художником Карлосом Хосе Абрахамом, который был "сальтоатрас", т.е. "прыжок назад". "Дитя камня" здесь означает "подкидыш", и все эти забавные экзоты обретаются в " Карибских рассказах " Александра Дорофеева. "Карибские рассказы" в #9 , а в #10 " Египет " Михаила Задорнова. "Египет" помещается в рубрике "Дневник писателя", в первых строках автор сообщает, что верблюд - корабль пустыни, а арабы - надоедливые попрошайки. А где-то ближе к середине тот же автор разгадывает тайну пирамид.
Из всех этих заморских сочинений предпочесть, наверное, стоит "Карибские рассказы", но если всерьез говорить о прозе "Октября", то здесь есть другая тема, и она вполне последовательна и концептуальна: это ленинградский литературный и окололитературный андерграунд 60-70-х. Еще прежде, в мартовском номере "Октябрь" поместил заключительную часть "энциклопедического" (в "онегинском" смысле) романа Анатолия Наймана " Б.Б. и другие ", затем последовали главы из мемуаров Дмитрия Бобышева "Я здесь", очередное продолжение бобышевской "версии" в #9. Эта "версия" субъективна, скажем так, но зато без "мемориального глянца". "Юный Бродский" здесь называется "Жозеф" в честь какого-то африканского "антигероя". Это характерная проговорка - для автора он и есть "антигерой": "нервный, распираемый вдохновением и тщеславием юноша" со стихами, которые "мог писать и Жора Прусов" . Все что угодно, но никак не будущий нобелиат.
По большому счету, бобышевская версия все же из разряда "окололитературных историй литературы", и вот ключевая цитата:
"В сущности, мы занимались литературными сплетнями, вовлекая в них и таким образом оживляя мертвых, наряду с живыми. Кроме любви, ничего интереснее, чем это занятие, на свете не существует. Не потому ли дело было не в любви?"
Из той же ленинградской жизни, но все же из других миров - " Стрела Голявкина " Людмилы Бубновой, мемуарный "роман домохозяйки". В определении Андрея Немзера это " очень "голявкинская" повесть о замечательном писателе и невероятном человеке ". В определении автора все несколько иначе:
"- Пока ты отмывал свое белье, я успела написать роман.
- Шутишь? Глупость какую-нибудь написала? Даже плохой роман написать очень трудно.
- Ну и глупость! Ну и что! Разве домохозяйка должна быть умной? Какая есть, так и написала.
- О чем же? - обеспокоенно настаивает он.
- Долго рассказывать: ведь целый роман. Не шутка. Не короткий рассказик в половину странички, как у тебя...
<...>
- Я вообще-то писать романы не умею: нет у меня романного мышления, не получается правильно вести сюжет, одно с другим не стыкуется... Я не профессионально написала роман - профессионально я в это время делала в доме уборку... <...> Роман получился не трагичным - никто не погиб, не страшным, не детективным, не эротическим. Он специально мыслился с благополучным концом. Домохозяйка - человек созидательный и надеется внушить положительные идеи другим. Не всегда же крах устраивать!"
Проза в самом деле "голявкинская", главным образом потому, что главный герой ее - Голявкин. Там, кстати говоря, есть любопытная история о состоявшейся-несостоявшейся встрече Голявкина со своим литературным учителем:
"- Что понесло тебя к Зощенко?
- Зощенко был лучший рассказчик в Ленинграде. Я хотел услышать его мнение о моих рассказах.
- Ты знал постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград"? Там говорилось о Зощенко и Ахматовой.
- Ну конечно. Об этом писали все газеты.
- Откуда ты узнал адрес Зощенко?
- Подошел к киоску "Справочное бюро" и узнал.
- А ты не боялся? Репрессий и прочее? Все боялись к нему ходить. Переходили на другую сторону улицы, чтобы с ним не встречаться.
- Я тогда ничего не боялся.
- А газеты, небось, на уличных стендах читал? Как и я.
- Бывало, - говорит Голявкин.
На звонок в дверь Михаил Михайлович открыл сам (конечно, не жену же посылал!). Стоит перед ним совершенно незнакомый парень боксерского вида. Кто знает, что от него можно ждать? О встрече не договаривались.
- Михаила Михайловича нет дома, - говорит Зощенко. Находчивость его не подвела" .
То был "роман домохозяйки", в отделе поэзии 9-го номера сочинения совсем иного рода, вернее - иного персонажа. "Не-домохозяйки" - наверное, так. Короче говоря, в 9-м "Октябре" " Стишки " Умки, причем здесь тоже имеет место быть жанровое определение-предисловие автора:
" Я вообще-то не собиралась обнародовать эти тексты - как профессионалу мне слишком хорошо известно, что такое стихи. <...> В отличие от "песенок", моего главного занятия в последнее время, это другой жанр - стишки. В общем-то, не более чем побочный продукт, отхожий промысел. Реакция мозга на жизнь тела ":
Свобода стала роком
Свобода стала раком
И вот, забытый Богом,
Скитайся по клоакам
С осыпавшимся маком
В опущенной руке
И Джеком Керуаком
В потертом рюкзаке.
Наконец, последний женский "опыт" в этом обзоре - " Опыт принадлежания " Марины Вишневецкой. Андрей Немзер видит его (а также "Опыт любви" в 11-м "Знамени") едва ли не первой позицией журнальной прозы последних месяцев.
В "Литературной критике" 9-го "Октября" воспоминания разных лиц о Фридрихе Горенштейне . Большинство мемуаристов - выпускники Высших сценарных курсов, а персонаж (это Михаил Левитин в своем мемуаре скажет о нем: "Он не герой - он персонаж, исключительный персонаж" ) в советскую бытность зарабатывал тем, что писал сценарии "для этих Тарковских-Кончаловских". О том, что автор сценариев "Соляриса", "Первого учителя" или "Рабы любви" - Горенштейн, сегодня мало кто помнит, да и откуда - имени в титрах как не было, так и нет.
И в том же разделе "Литературная критика" в #10-м тоже никакого отношения к литературной критике как таковой не имеющие " Записки усомнившегося " Л.Арсеньева. По цели и смыслу это, скорее всего, конъектурные поправки к изданиям Баратынского, Анненского и Заболоцкого.
В отделе "Воспоминания. Документы" " Письма литераторов Л.Н.Толстому " под малоудачным заглавием "Гений не замедлит откликнуться гению". Толстой "откликается" здесь на письма Н.И.Стороженко (который и не литератор по большому счету) и английского писателя Джорджа Мура (был такой романист в начале прошлого века). Публикатор этой переписки, похоже, большинство цитат приводит из вторых источников, иначе трудно объяснить, каким образом Ю.Д.Левин превращается здесь в даму.
Между тем, отметим "Путевой журнал" с замечательным москвоведением Рустама Рахматуллина (" Красная площадь: опыты метафизики ").
Наконец, в non-fiction 10-го "Октября" апокалиптическая публицистика Ярослава Шимова " Четвертый Рим, или Бессилие сильных ". "Четвертый Рим" - это североамериканская цивилизация, заплывшая лево-либеральным жирком и забывшая свои духовные основы. Перед лицом очевидно обозначившейся угрозы с Юга "Западу действительно нужна консервативная революция" - полагает этот автор. А традиционно "нелиберальная Россия", переставшая быть "Третьим Римом", призвана стать "выдвинутым далеко на Восток форпостом Рима Четвертого" .
Последняя и решительная цитата из Ярослава Шимова вот:
"Альтернативой <бессмысленной помощи странам третьего мира> является активное участие развитых стран в разрешении проблем стран развивающихся путем экономической, частично также политической и военной экспансии. <...> Можно, конечно, назвать такую политику неоколониализмом, однако в действительности речь идет лишь о сугубо прагматических мерах, направленных на обеспечение стабильности в тех регионах мира, дестабилизация которых могла бы привести к негативным последствиям в глобальном масштабе. Такие меры, несомненно, будут способствовать укреплению господства крупнейших транснациональных корпораций, экономическому и политическому доминированию Запада. Однако реальной альтернативы такому положению <...> нет"
.