Мнения

Приглашение к полной капитуляции

Игорь Федюкин Российско-американские отношения в ближайшее время подвергнутся проверке на прочность — еще более серьезной, нежели во время иракского кризиса.

Главной болевой точкой российско-американских отношений на ближайшие два года будет Иран. Белый дом готовит к саммитам в Санкт-Петербурге и Эвьяне новый подарок Кремлю: на этой неделе Вашингтоне резко, на пару порядков, повысил накал антииранской риторики. Вдобавок к давним обвинениям в разработке ядерного оружия Тегеран теперь подозревают в связях с «Аль-Каидой (организация запрещена в России)» и поддержке шиитских волнений в оккупированном Ираке. Многозначительные сливы в ведущих американских газетах призваны оказать давление на Тегеран и одновременно подготовить Москву к новой волне американских упреков по поводу утечек российских ракетно-ядерных технологий в Иран.

Потенциально именно иранская тема может стать самой болезненной в российско-американских отношениях и нанести им ущерб, далеко превосходящий последствия иракского кризиса.

Сам Иран воспринял сигналы из Вашингтона со всей серьезностью. Правительство отреагировало на анонимные утечки в прессе как на официальные заявления: в ответ на воскресную публикацию в Washington Post иранские министры поспешили публично объявить, что никаких международных террористов у них нет, а тех, что были, они, де, сами давно переловили.

Однако принял всерьез американские угрозы не только Тегеран. Год назад в Москве Владимир Путин ответил на упреки своих гостей из Вашингтона несмешной колкостью: вы, мол, сами пообещали построить Северной Корее атомный реактор, так что же теперь — недовольны нашим участием в становлении иранской энергетики? Вчера, однако, замглавы МИДа Георгий Мамедов встретил иранскую атомную делегацию «серьезной озабоченностью существованием серьезных непроясненных вопросов в связи с ядерными исследованиями в Иране». В ответ эмиссары из Тегерана вынуждены были клясться Москве не только в «твердой приверженности обязательствам по договору о нераспространении ядерного оружия», но и отсутствии связей с международным терроризмом. Более того, вчера же стало очевидно, что Кремлю недостаточно простых заверений. Несмотря на бодрые заявления министра атомной энергии Румянцева, что «Россия пока (!) не видит оснований» для прекращения строительства Бушера, министерство еще с конца прошлого года заморозило поставки в Иран ядерного топлива и не спешит их возобновить. Соглашение о возврате отработанного топлива в Россию пока так и не подписано, и дело не сдвинется с мертвой точки по крайней мере до конца июня, когда Москву посетит специальная иранская делегация.

Активные действия Вашингтона по дестабилизации иранского режима в ближайшее время маловероятны. Американцы пока еще вовсе не уверены, что «выиграли мир» в Ираке, а не убедившись в своей способности консолидировать послевоенные общества, они не станут столь радикально расширять зону своей ответственности. Впрочем, не исключен сценарий, при котором неспособность удержать под контролем Ирак и регион в целом подтолкнет Штаты к свержению иранского режима. Однако даже это в этом случае военное вторжение по образцу иракского практически исключено: речь, скорее, может идти о попытках дестабилизировать режим. Проглотить «демократическую революцию» в Иране Москве, конечно, будет гораздо легче, чем авиаудары по Бушеру.

Наконец, в отличие от Ирака, где Москва пыталась сначала приумножить, а потом не вовсе растерять свое геополитическое влияние, разногласия по иранскому узлу между Москвой и Вашингтоном носят идеологический, мировоззренческий характер. Именно поэтому компромисса по этой проблеме ожидать не приходится.

Единственно возможный вариант благоприятного для Москвы развития событий — это если какой-нибудь глобальный катаклизм отвлечет внимание Вашингтона от иранской проблемы.

Фундаментальное разногласие состоит в том, что Кремль сейчас не считает распространение ракетных и ядерных технологий серьезной угрозой своей безопасности и потому встречает американские протестации с большим скептицизмом. Нынешний же Белый дом, наоборот, воспринимает ракетно-ядерные поползновения Тегерана как явную и непосредственную угрозу собственной национальной безопасности. Кремль, в свою очередь, воспринимает американское давление как борьбу за рынки — и политические, и самые обычные, на которых действуют предприятия г-на Бендукидзе. Вашингтон, напротив, уверен, что Кремль допускает утечки технологий, ставя под угрозу американские интересы, из-за копеечного гешефта коррумпированных министров.

Нет никаких сомнений, что ядерная и ракетная программа Ирана куда более материальна, чем все, что могло существовать у Саддама. Саддам, однако, был официально признан опасным злодеем, которому подобные игрушки иметь запрещено, и по сути своей американские претензии к нему не вызывали у Кремля явных возражений. Речь, скорее, шла о том, как именно должен быть обставлен отъем багдадских арсеналов.

Иран же, в отличие от других стран «оси зла», представляется Кремлю государством вполне нормальным, а потому американские претензии к нему воспринимаются в Москве как откровенная расправа с дружественной России региональной державой.

~ Наконец, в иракском кризисе от России не ожидали никаких действий, от нее требовалось лишь устраниться от активных шагов, как это сделал Китай. Сейчас же американские эмиссары приезжают в Москву не доказывать виновность подлежащего свержению режима, а обвинять сам Кремль в недостойном поведении. От Москвы ждут именно активных шагов: прекращения строительства, отзыва специалистов, ужесточения надзора за технологиями и материалами. Сдача Ирака, в сущности, не была отступлением. Хотя бы потому, что российские позиции там были довольно эфемерны. Теперь же активной, полной и радостной капитуляции требуют именно от Москвы, и отсидеться в кустах в этой ситуации Кремлю не удастся.

Автор — корреспондент газеты «Ведомости», специально для «Газета.ru-Комментарии»