Геополитика

После распада СССР прошло уже больше 12 лет, но ностальгия по утраченной стране в российском обществе не проходит. В ближайшие годы «битва за СНГ» обещает стать одним из ключевых, если не главным, направлением российской внешней политики и экономики.

Примечательно, что в данном вопросе между либералами и консерваторами всех мастей по сути сложился консенсус. Одни (почвенники) говорят о том, что без «Малой и Белой Руси» Россия просто собой не является, другие (технократы-прагматики) рассуждают о важности экспансии российского капитала и о роли России как локомотива новой экономической интеграции. Лозунг первых — «крепость Россия» в границах Российской империи, которая накапливает силы для нового рывка к мировому статусу. Лозунг вторых — единое экономическое пространство как прообраз расширяющейся зоны российского влияния. Но‑все сходятся в одном: от способности страны стать лидером на постсоветском пространстве зависят ее будущее место в мире и шансы в глобальной конкуренции.

На протяжении 1990-х годов руководство России старательно делало вид, что на просторах СНГ запускаются какие-то новые интеграционные инициативы. Лидеры бывших советских республик охотно подыгрывали амбициям Москвы на словах, благо все понимали, что на самом деле идет обратный процесс — переориентация государств СНГ на новых западных патронов. Кремль же шарахался из одной крайности в другую: то откровенно игнорировал «младших братьев» и пренебрегал собственными интересами в соседних странах, то, наоборот, пытался отстоять эти интересы грубым и непродуманным давлением.

Результат получился удивительный. Будучи куда более мощной, чем самая развитая из стран СНГ и располагая полным набором инструментов воздействия на соседей — поставки энергоносителей, давние экономические связи, наличие серьезных пророссийских лобби, наконец военные базы в половине постсоветских государств, — Россия во многом растеряла свое влияние.

После консолидации власти при Путине Россия прекратила попытки имитировать лидерство на постсоветском пространстве, взяв курс на восстановление реального влияния. Но за время этих метаний в регионе появились другие очень сильные игроки. Это не только США, которые Кремль привык воспринимать в качестве достойного геостратегического соперника, но и Европейский союз, для которого Украина, Белоруссия, Молдавия и Южный Кавказ стали после поглощения Восточной Европы уже «ближнем зарубежьем». А в перспективе, глядишь, и Китай проявит больший интерес к Центральной Азии и Казахстану.

Ближайшая проба сил — президентские выборы на Украине в октябре этого года, где главной целью России станет не допустить к власти прозападного экс-премьера Виктора Ющенко. Далее — развитие ситуации в Белоруссии, лидера которой хотят заменить и Россия, и Запад. Попытки европейцев взять на себя инициативу в разрешении приднестровского конфликта, стремительное движение Грузии в сторону НАТО, прозападный крен Казахстана — все это вызывает весьма нервную реакцию Москвы. Запад же усматривает в любом шаге России к реальной интеграции с бывшими республиками имперские амбиции.

Россия твердо намерена вернуть себе лидирующие позиции на пространстве, которое считает самой что ни на есть законной зоной своих интересов. Однако политическое влияние в глобальном мире — тонкая и сложная материя. У Москвы есть, казалось бы, все, чтобы удерживать бывшие советские республики при себе. Не хватает малости, но как раз той, что есть у западных конкурентов, — убедительного проекта, обращенного в будущее, и стройной привлекательной системы гуманитарных ценностей наподобие той, что декларирует, например, Европейский союз. Вот и получается, что Запад зовет государства СНГ вперед, в светлое завтра, где царят процветание и демократия. А Россия — назад, в светлое вчера, апеллируя прежде всего к ностальгии по тому времени, когда все мы составляли единую «семью народов».

Россия не добьется лидерства, пока не докажет соседям, что может дать им что-то более важное, чем интеграция в западное сообщество. Лучший способ доказательства —собственный пример. Хочешь стать империей? Проводи реформы, реформы и еще раз реформы.

Ностальгия по будущему