В отсутствие комсомола совершенно непонятно, а есть ли в стране молодая политика и молодые политики? Есть ли вообще кто-то за тремя мощными шеренгами — «ельцинскими либералами», «питерскими чекистами» и «московскими пчеловодами»? «ОГОНЕК» попытался найти и показать молодых политиков, которые придут, возможно, к власти послезавтра. Не пугайтесь их радикальных взглядов: кто же не был в юности революционером? У них и здравомыслие какое-то особенное, новое

НОВЫЕ ЛЮДИ

Мне 22 года, люблю прикольные кафе, трип-хоп и разговаривать с подругами о парнях. Меньше чем политикой, я интересуюсь только спортом. Но этой весной я выяснила, что мои ровесники — чуть ли не единственные настоящие политики в стране. Что они хотят предложить себя вместо скучных, предсказуемых, а теперь еще и безнадежно проигравших лидеров известных партий. И что более серьезной оппозиции сейчас просто нет.

Глаза мне открыл один митинг, на который я попала по работе. И в тот день я взяла назад все те слова о «поколении пофигистов», которые я когда-либо говорила в адрес сверстников. В центре Пушкинской на стуле стояли избирательная урна, бутылка водки и граненый стакан, накрытый черной краюхой. Все вместе это называлось «поминки по демократии». Марка водки — «Путинка». На дне урны — настоящие бюллетени. Собралось около сотни человек — СПС с флагами, коммунисты в красных шарфах и еще несть числа тех, у кого наболело: кто с экологической символикой, кто с портретами Ходорковского. Строевым шагом пришла колонна лимоновцев с нарукавными повязками, неподалеку из воздуха немедленно возник настороженный отряд ОМОН, и акция началась. Никаких лишних слов, чтения стихов или жалоб на отключения воды, которыми богаты «взрослые» акции такого рода. И я вдруг поняла: они здесь затем, чтобы лидерам своих материнских партий, маститым до потасканности, сказать: «Мы — та молодая шпана, что сотрет вас с лица земли!»

Налицо если не бунт, то — как это мягче? — собственная позиция. И на нее, похоже, закрыли глаза, причем наверняка с мыслью — «это так естественно в их возрасте»...

Ну не дает мне покоя возраст. Чуть ли не мои бывшие однокурсники, а уже явно надеются перехватить главные оппозиционные знамена. А как же пиво на солнышке? Каким калачом их заманили в политику? И насколько все это серьезно? Я решила не полениться и познакомиться поближе с самыми яркими молодежными лидерами, благо их не так уж много.

Вышеописанные герои — совсем не дети, но вспоминается почему-то такой персонаж — Гаврош. Из-за революционного пафоса, наверное. И из-за того, что Гаврошу было велико пальто, но стреляли по нему — как по взрослому. В общем, мне показалось, что важно знать, чем живут и дышат эти политики, лиц которых по телевизору не увидишь.

Первое. Все молодежные ячейки (исключая «Идущих вместе», о которых позже) стремятся к заключению военных союзов между собой. Они подчеркивают, что даже колоссальная разница в имиджах и программах партий не помеха.

Яшин: «Объединение на основе неприятия какой-то личности — неконструктивно. «Клуб нелюбителей Путина» — это неконструктивно. А вот клуб граждан — это да. Или против полицейского государства».

Антонов предсказывает появление «широкой демократической коалиции», в которую войдут «самые разные партии, от консервативно-умеренного толка до самых радикальных». На вопрос о том, насколько радикальных, говорит: «Например, мои коллеги из молодежного «Яблока» весьма радикализировались, их лидер готов действовать по грузинско-сербскому сценарию. Мы еще до этого не дошли. Мы выдвигаемся на официальных выборных мероприятиях, пока это возможно. Как только поймем, что даже избраться уже никуда нельзя, вот тут будет та самая грань, когда других методов не останется».

Второе. И правые, и левые делают все для того, чтобы быть во всеоружии, когда ситуация изменится.

Яшин: «Крепость режима базируется на двух основных аспектах: контроль над СМИ и высокие цены на нефть. Но цены завтра могут упасть, журналисты завтра могут взбунтоваться. И тогда обязательно придет наше время. Перевес перейдет от бюрократического класса к гражданскому обществу. И наступит уже наша «революция роз».

Пономарев: «Моя конечная задача — изменить в стране политическую систему. Прийти к власти. И я не вижу другого социального слоя, кроме молодежи, который был бы в состоянии совершить реальные действия. Посмотрев на историю, мы увидим, что движущей силой любых общественных преобразований всегда была молодежь. Революция 1917 года, студенческие выступления 1968 года в Европе. Уход Милошевича в Сербии — студенческое движение «Отпор». Саакашвили в Грузии — молодежное движение «Кмара». Случись кризис — люди объединятся. Наша задача — быть к этому моменту готовым.

— Сколько нужно времени на подготовку такой силы?

— Года 2 — 3. Но были бы деньги, можно управиться за год-полтора».

Третье. Подход к деньгам у молодежных ячеек различается столь же кардинально, как и идеологии. И все ощущают в них нехватку.

«Яблоко» старается помогать молодежи, но особыми благами осыпать ее не может. Яшин: «Сначала никакой личной мотивации не было. А сейчас я работаю уже на ставке. Но партия по большому счету не имеет возможности брать на ставку и содержать в штате значительное количество активистов... тем более сейчас. Нам иногда приходится и инвентарь для митингов за свой счет покупать».

Ячейка СПС не получает вообще ничего: партия принципиально держит их в черном теле. Антонов: «Мы же не паразитическая организация. Политикой занимаюсь в свободное от работы время и, более того, бесплатно. Я волонтер чистой воды. У нас так принято в партии, что молодежная ячейка — на самофинансировании, мы на собственные деньги содержим офис и проводим акции.

— Почему?

— Это лучший способ создать сильную организацию. Если держать людей на зарплате, они будут абсолютно безыдейные. Возьмем «Идущих вместе»: как только им прекратили поставки денег со Старой площади, вся их активность тут же упала. Последние полтора года их было не видно и не слышно».

Прямо противоположный взгляд у коммунистов. Как-никак марксисты, все про базис и надстройку понимают. Пономарев: «На одном энтузиазме ничего сделать нельзя: ни в политике, ни в экономике, ни в социальной сфере. Я не знаю, брал ли Ленин деньги у германского Генштаба или не брал, но если взял, то сделал абсолютно правильно».

* * *

Реалистами они сейчас совершенно не кажутся. Один твердо намерен играть только честно, по правилам. Другой верит в какой-то мифический грузинский сценарий. Третий надеется, что не даст финансистам себя использовать.

Но они уже в игре — и очень скоро их слабые и сильные стороны станут нам интереснее, чем что бы то ни было о глубоко осточертевших политиках, которые уже дали нам и взяли у нас все, что могли. Во всяком случае, политическая жизнь в ближайшие три года у нас все-таки будет. Маргинальная. Экстремальная. Молодая. Но другой просто нет.

Евгения ТЭН

Лидеру молодежного «Яблока» Илье Яшину 20 лет. Джинсы, красная майка с Че Геварой. Место встречи — центральный офис «Яблока». Учится на 4-м курсе в Международном независимом эколого-политическом университете на политолога. Рассказывает, что начинал в партии совсем с нуля. После президентских выборов 2000 года (ему было 17) почувствовал огромную обиду за то, что происходит в стране. «Я пришел в одну из общественных приемных и сказал: «Здрасте, чем вам помочь?» — мне дали листовки, какое-то партийное задание, я развил бурную деятельность. Через полтора года возглавил молодежное «Яблоко». У Яшина около 100 активистов, по его определению, «это люди, которых можно задействовать в митингах, семинарах, «круглых столах» плюс в расклейке листовок».

Теперь уже бывшему руководителю молодежных проектов КПРФ Олегу Бондаренко 22 года (пока верстался номер, Бондаренко перешел из КПРФ в «Родину»: то ли подобно отцу угадывает перспективные проекты, то ли отчаялся реформировать КПРФ). Место встречи — суши-бар в районе Тверской. Не соглашается есть и говорить одновременно. Окончил журфак МГУ. К политике приобщил отец — первый замглавного редактора газеты «Завтра». Сначала публиковал статьи и рецензии, а с 2000-го занялся политтехнологиями, которые окольными путями привели в Союз коммунистической молодежи. Не согласен с тем, что пиарщики должны быть безыдейными. «Идеал — совмещение личных взглядов и идейных постулатов партии». По подсчетам Бондаренко, в Москве примерно 50 активных комсомольцев, готовых собраться оперативно, «по свистку».

Илья Пономарев — лидер недавно созданного Молодежного левого фронта, который объединяет множество маленьких движений, чьи позиции близки к коммунистическим. Пономареву 29, у него борода, ясный взгляд, амбиции, репутация хитреца и за спиной — длинный шлейф слухов о связях с могущественными олигархами. Смеется: «А я живу в съемной квартире и не могу себе позволить купить машину». Физик по образованию. Был в руководстве московской пионерской организации, после ее развала ушел в нефтяную международную корпорацию «Шлюмберже», затем в одну из дочерних структур ЮКОСа и, наконец, в КПРФ. Путь странный, но по нынешним временам логичный. «Я подчеркиваю разницу не между старыми и молодыми коммунистами, а между старыми и новыми. Среди тех, кто с нами сотрудничает, есть и шестидесятилетние».

Руководителю молодежного Союза правых сил (СПС) Ивану Антонову 25 лет, джинсы, свитер известной молодежной марки. Место встречи — офис отделения, центр города. Окончил Финансовую академию при Правительстве РФ, защищает диссертацию, параллельно работает экономистом. В третий раз избран депутатом муниципального собрания своего округа. Впервые стал им в 18 лет, через год после прихода в партию «Демвыбор России», на основе которой был потом образован СПС. В школьном возрасте с отцом ходил на демократические митинги. Нездорового карьеризма за собой не признает: «Если бы в свое время на меня не возложили работу с молодежью, я был бы рядовым членом партии. Просто у нас инициатива наказуема, кто много чего делает, за тем и закрепляют эти функции — на общественных началах». В молодежном СПС около 1000 человек.

Руководителю Московского отделения Национал-большевистской партии (НБП) Роману Попкову 26 лет. Одевается неброско, о партии говорит влюбленно. Место встречи — Александровский сад. Окончил истфак в Брянске. «В 15 лет на меня огромное впечатление произвел расстрел у Белого дома, цинизм и кровожадность власти». О Лимонове впервые услышал от матери, которая читала его самиздатовские книги. Как только пять лет назад в Брянске появилось отделение НБП, сразу туда вступил. «Я понял, что есть та сила, за которой не стыдно и не страшно пойти в будущее». В НБП сказали: «У нас героем стать недолго, главное — хотеть работать и чем-то жертвовать». Присмотревшись, перебросили в Москву. Здесь под его началом около 300 активистов. «Они просыпаются каждый день с мыслью — что я могу сделать для партии?»

Особый случай:«Идущие вместе»

Василию Якеменко 30 лет, под его крылом ребята примерно с 15 до 20 лет. Разговаривая, смешивает характерные жесткие интонации Путина и манеру педагога — повторять и разжевывать. С его слов, «Идущие» и не политикой занимаются вовсе. А разъясняют молодежи, что хорошо, а что плохо.

— У нас есть культурный ценз. Член организации обязан прочитать 6 книг в год из нашей библиотеки. Три раза должен сходить в театр, съездить в 2 поездки по городам-героям, ходить хотя бы раз в месяц на соцпроекты в детские дома.

— Вы, наверное, слышали обвинения в том, что люди приходят к вам не по убеждениям, а из корысти?

— Отчасти так оно и есть. Командир отряда получает мобильный телефон. Но это ведь не распространяется на простых членов организации. К нам приходят, потому что здесь тусовка, способ провести время.

Василий вместе с братом Борисом «жили в интеллигентной семье. В 90-е свалилась неопределенность в виде дешевой эстрады, сомнительных литературных экспериментов и уродования театра». Братья задумались, как создать механизм, «который будет объяснять молодежи, почему нельзя трогать «Чайку» Чехова или издеваться над Ахматовой, почему нельзя читать Пелевина прежде, чем вы не прочитали Толстого».

— Как только Путина выдвинули на премьерскую должность, мы решили приступить к созданию организации. Мы ее создали на пустом месте, ориентируясь на президента, который, как нам казалось, исповедует ту же систему взглядов, что и мы.

— И вы не посоветовались с администрацией президента?

— Нет, я был в нее приглашен уже по итогам создания и функционирования организации месяцев через восемь. И я был туда принят на работу даже. Но не задержался, около двух месяцев всего работал — не понравилось.

Якеменко вообще отрицает, что в России существуют молодые политики.

— Людей, искренне исповедующих ту или иную систему взглядов и не готовых отказаться от нее в связи с изменившимися обстоятельствами, у нас в стране вообще нет. Поэтому я ставлю под сомнение, что у нас существует подобная порода людей, мне кажется, это какие-то спекулянты. И себя я совершенно не отношу к политикам, но по другой причине. Мы не ставим перед собой цель — прийти к власти. У нас задача — воспитание в молодом человеке нравственности, патриотизма и профессионализма.

Дмитрий ОЛЬШАНСКИЙ: Радикал — это почти святой юноша

В ноябре 1927 года в Москве и Ленинграде массово брали троцкистов. Арестовывали на демонстрациях 10-летия Октября, распихивали по тюрьмам, где их — и это очень примечательно — встречали старые, царские еще надзиратели, привыкшие к «политическим» смутьянам. Вряд ли хоть кто-то тогда верил, что это насовсем.

С этого момента начальственные лица снова слипнутся неразличимым жирным пятном, и вот что важно: в политике больше не будет молодежи. Молодежи как самостоятельной величины, разумеется. Педантично-пиджачные комсомольцы любого окраса не в счет.

Крушение советской власти ровным счетом ничего не изменило в происходящем. Русская молодежь 1990-х практически не интересовалась политикой — те, кто попрактичнее, шли торговать (воровать), интеллектуалы игнорировали саму постановку вопроса об «обществе и власти», ну а все прочие — что называется, «пили «Клинское». Старшее поколение (равно и бюрократическое, и либеральное) было счастливо этой пассивностью — против неообкомовцев некому было протестовать, либеральная же идеология и вовсе предполагала презрительную иронию по отношению к молодежному радикализму. В результате к началу нового века Россия вернулась в век позапрошлый, куда-то в памятные 1840-е, когда генералы и жандармы разгоняли университеты и налаживали «отеческое управление», царским платком утирая слезы преданных слуг «вертикали власти». Разве что у власти не было своих «Идущих вместе».

Еще в девяностые началось возрождение настоящей русской молодежи. Тип искреннего, этически цельного, почти святого юноши (девушки) в русской истории — это тип радикала. Иногда нигилиста. Иногда даже террориста. Сколько бы либеральные и консервативные профессора ни пытались переписывать учебники, именно в радикалы уходили все лучшие молодые люди в России. Софья Перовская и Григорий Гершуни, Иван Каляев и Степан Балмашев — старообрядцы и «поповские дети», русские аристократы и местечковые евреи, все они хотели только одного: отомстить власти за тот античеловеческий, по их мнению, порядок, что каждый раз в России кажется незыблемым и каждый раз рушится с таким неприличным грохотом. Одного из таких дореволюционных детей, видного эсера Илью Фондаминского, бежавшего с царской каторги, но погибшего в нацистском концлагере, недавно канонизировала Константинопольская патриархия. Некоторых других эсеров стоило бы канонизировать и в России — для нее они сделали куда больше, чем последний русский царь.

Япишу это к тому, что воспитание общественных чувств молодого человека в России может определяться только одним критерием — отношением к власти. Любые другие достоинства, обычно выставляемые как пример «юности честного зерцала» (образование, интеллект, etc.), бессмысленны без инстинкта социальной справедливости (не к себе — к другим!) и враждебности к тем, кто справедливость эту последовательно отрицает, будь они хоть по «корпоративной», хоть по «силовой» части. Не везде и не всегда оппозиционная гражданственность есть главная добродетель, но в нашем отечестве, где власть не создана самими гражданами, а столетиями нависает над ними сама по себе, как прожорливый удав, участие молодежи в политической жизни и политической борьбе не может быть излишней.

И уж кто-кто, а молодые люди в первую очередь должны чутко реагировать на несправедливость власти — иначе они уже не молодые, а «эффективные менеджеры».

Сегодня радикалами становятся те, кто, избежав деградации в своем маленьком городе-районе по схеме «водка — криминал — водка», не поддался также и на уловки СПС с его нравственными принципами, рассчитанными на людей с развитыми хватательными рефлексами. К вящему ужасу либералов, далеко не вся молодежь хочет строить людоедский капитализм. Это объяснимо: либеральные ценности действительно полюбились в России только самому последнему составу ЦК ВЛКСМ, «для них и придумано». Стоит вспомнить из истории, что крестьяне так любили своих заступников, что слово «студент» в их среде стало обозначать вообще любого человека, защищающего простых людей.

Сейчас мы вернулись обратно, и потому, возможно, именно бунтующие студенты необходимы России.

Автор — журналист

Тина КАНДЕЛАКИ: Радикалы — это дети, забытые родителями

Как по мне, власть не надо ни ненавидеть, ни любить. Власть — это же не бойфренд. И не подруга. Нужно перестать относиться к власти, как к женщине. Или как к матери. Это абсурд. Больше рациональности, по-моему, не помешало бы. Мне могут возразить: мол, в России народ вечно спит, некому выйти на площадь. И кто же, как не студенты, должны активно протестовать — ведь революции всегда совершает «самая активная и образованная часть общества»? Увы, это далеко не так, к сожалению. Я была в свое время знакома со многими членами «Мхедриони» — была в Грузии такая военизированная молодежная группировка во главе с Джабой Иоселиани, которая привела к власти Шеварднадзе. 1991 год, я жила тогда в Грузии. Увы, не могу сказать, что эта организация состояла сплошь из образованных и идейных людей. Да, среди них было много студентов, но это были ребята... с такими тарантиновскими идеалами, знаете, стиль «бешеный пес». Образование образованием, но представьте: вам по 18 — 19 лет и вдруг вы в один миг получаете оружие, джип, любая девушка — ваша, милиция вас не останавливает, вас боятся... К сожалению, в таких условиях далеко не всем удалось сохранить человеческий облик. Не говоря уже об идеалах свободы, за которую они первоначально боролись.

Да, в Грузии молодежь более политизирована, чем в России. Но молодежь в России не настолько аполитична, как всем кажется.

Во-первых, мы недооцениваем студентов: при нынешнем огромном объеме информации они по определению не могут быть аполитичны. Тот же студент очень хорошо понимает, насколько он зависим от ситуации в стране — экономической и политической. Ведь невозможно делать карьеру и строить счастье, когда нет уверенности в будущем.

В связи с нынешней российской молодежью есть еще одна иллюзия: считается, что нынешние студенты — это уже несоветские, совершенно другие люди. Так почему же они ведут себя совершенно по-советски? Борются, например, против призыва студентов в армию не цивилизованными методами, а по старинке — предпочитая давать взятки, договариваться, и так далее? Парадокс в том, что нынешний студент — конечно же несоветский человек, но воспитывали-то его советские люди! Это поколение — к сожалению — только еще переходное. И не требуйте от них больше того, на что они исторически способны.

«Да, но они пофигисты», — говорят про это поколение. Да, они не знают запретов, не знают, что чего-то говорить нельзя. В этом их слабость, но и их сила. Да, они инфантильны, они не готовы сознательно отстаивать свои права. Но с другой стороны, их никто еще и не прижимал глобально! Так как у нас еще нет традиции долгой демократической жизни, как на Западе, то мы не всегда точно знаем, в каких случаях надо сопротивляться.

Но я по крайней мере четко знаю несколько вещей. Я хочу жить здесь. Я хочу быть свободной и счастливой. И того же желаю для своих детей и родных. И если не дай бог возникнет угроза моей семье, моим детям — я выйду на площадь. Если лично от меня это потребуется, я готова, я не инертна. Мне толпа вообще неприятна, я туда встану только в крайнем случае. Если моим детям, допустим, не дадут свободно перемещаться по миру, учиться, где они захотят, когда я пойму, что надо мной опять навис тот самый советский «потолок» — можно только от сих и до сих! — тогда я выйду. Пока же я его не чувствую. И не дай бог мне его почувствовать.

Молодежь упрекают в отсутствии активной жизненной позиции. В принципе, если считать, что радикализм — самая честная для молодежи позиция, то можно сказать, что у футбольных фанатов тоже активная жизненная позиция — вон они как орудуют... Просто не надо путать радикализм от желания крушить и радикализм естественный, который бывает только в экстремальных ситуациях. После мадридских терактов миллионы испанцев вышли на площадь — но этих людей никто ведь не назовет радикалами. Потому что они не крушили — просто вышли на улицы, чтобы продемонстрировать единство.

Да, нынешнее поколение — индивидуумы. Им интереснее их собственная жизнь. И еще это поколение воспитано так: если тебе что-то не нравится, измени это сам. И они, каждый по-своему, добиваются индивидуального счастья. Но я не думаю, что это свидетельство инфантилизма. Скорее наоборот: инфантилизм — это когда ты считаешь, что можно изменить свою жизнь за раз, выйдя на площадь. Верить в быстрое и простое решение сложных проблем — это как раз было свойственно советскому сознанию.

Хотя, возможно, молодежь равнодушна к политике еще и потому, что пока не видит во власти человека, с которым могла бы себя ассоциировать, который говорит на одном с ней языке?..

Нужно перестать относиться к власти, как к женщине. Больше рациональности!

Сейчас у молодежи есть выбор, есть масса возможностей для самореализации, для них главное — получить образование, учить языки, выходить в мир. И они понимают, что родители не обязаны за это платить — нужно зарабатывать самим. Это — как, допустим, и гражданский брак — как ни странно, приучает их к большей ответственности. И еще: у них больше желания получать удовольствия от жизни. Если раньше способы получения удовольствия были более мифическими — уход в книги, самокопание, — то теперь молодые открыты миру. Не мир внутри, а мир вокруг. И в этом они похожи на своих сверстников во всем мире. Когда девочке 13 лет говоришь «пошли играть», а она отвечает — «я должна учиться, получить стартовое образование», ты понимаешь, какая будущая сила в этом поколении заложена!

Что же до радикальных молодежных партий, тех же нацболов, то обычно туда идут не обязательно бедные, но почти всегда — дети, забытые родителями. Те, кому в детстве не уделяли достаточно внимания. Если этого не сделали в свое время родители, то недостаток внимания обязательно восполнят другие — и уже для своих целей. А причина юношеского радикализма, как мне кажется, в том, что этим детям в детстве не предоставили возможность выбора. Никто им не показал, что их жизнь и по-другому могла сложиться. Потому-то и нужно с детьми заниматься, расспрашивать их каждый день — кем ты хочешь быть, о чем мечтаешь? Чтобы они, в конце концов, сами решали, а не кто-то за них.

Лимонов — человек, безусловно, интересный. Но даже он в масштабах России ничего по большому счету сделать не может. Может быть, потому, что радикализим, как показывает опыт, в России еще никогда положительных плодов не приносил. Радикализм, на мой взгляд, — это вообще не реакция на несправедливость, а личное психологическое состояние. Он умеет свергать, но не умеет строить.

Я помню, опять же, как закончилась судьба радикалов из «Мхедриони». Многие из них погибли бесславно — кто от пули, а кто от передозировки. Кто-то уехал из страны. Когда им дали власть, они даже не смогли ею цивилизованно воспользоваться.

...А вообще, вместо того, чтобы гнать молодежь на улицы, спросите лучше ее: а счастье ли сегодня жить в России? Бороться можно лишь за то, что любишь. Ведь еще их родители втайне мечтали родиться в Америке, во Франции... Сейчас выросло первое поколение, которое впервые, может быть, за долгие годы, должно ответить на этот вопрос по-новому...

Автор — ведущая телеканала СТС

В материале использованы фотографии: Сергея ИСААКОВА, Никиты ПАВЛОВА, Александра ДЖУСA, FP/EAST NEWS, Дмитрия АСТАХОВА/ИЗВЕСТИЯ/PHOTOXPRESS