23 мая 2005, 16:22 От редакции

Диктатура в законе

«Газета.Ru» Предложение депутата Островского выкатить компромат против Касьянова и дело прокуратуры против Адамова вполне полно характеризует сложившийся в России правовой режим.

Член фракции ЛДПР Алексей Островский требует «запросить в Генпрокуратуре, МВД и ФСБ информацию о неправовых действиях М. М. Касьянова в период исполнения им полномочий председателя правительства». Так депутат реагирует на пресс-конференцию Касьянова, случившуюся в конце прошлой недели. Форма депутатского запроса предполагает, что в правоохранительных органах, разумеется, такая информация имеется, и, по мнению депутата, этот компромат уже пора задействовать.

Требование депутата совершенно разумно и лежит в той же логике, что и действия самих правоохранительных органов.

Судите сами. На прошлой неделе Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело против экс-министра Адамова. Ему вменяются противоправные действия в бытность министром, нанесшие ущерб государству, ввиду чего прокуратура и требует у швейцарских властей его немедленной выдачи. Впрочем, еще будучи министром, г-н Адамов допрашивался Генпрокуратурой, но оснований для возбуждения уголовного дела против него прокуроры не нашли, о чем было официально доложено на правительственном часе в Думе в декабре 2001 года. Возбудив сейчас против министра уголовное дело, прокуратура практически не скрывает, что использует его для того, чтобы не допустить выдачи Адамова властям США. Иными словами, преследует Адамова ради того, чтобы он мог избежать преследования со стороны американских властей.

По возвращении же в Россию Адамова ждет, очевидно, еще один допрос в прокуратуре, который, скорее всего, закончится так же, как в 2001 г. Но это отнюдь не значит, что через какое-то время прокуратура не возбудит снова проверки по старому делу и не переквалифицирует Адамова в преступники, если, к примеру, ему вдруг вздумается выступить в качестве оппозиционного политика, как это вздумалось бывшему премьеру Касьянову.

Запрос депутата Островского с просьбой к правоохранительным органам выкатить компромат на Касьянова — поступок, полностью соответствующий этой логике. Депутат Островский считает, что текущая политическая конъюнктура такова, что органам уже пора Касьянова переквалифицировать в преступника, в то время как правоохранительные органы, с его точки зрения, отстают от текущего момента, все еще трактуя его как непреступника. При этом даже отрицательный ответ адресатов депутатского запроса будет означать лишь, что текущая конъюнктура пока еще не требует выкатывания компромата против г-на Касьянова, а вовсе не то, что он не совершал противоправных действий.

В этой ситуации формула «диктатура закона», провозглашенная президентом Путиным на заре его правления, завершает круг своей мутации и приобретает окончательный и законченный смысл: закон - это орудие политической диктатуры.

Когда представители Кремля говорят, что «дело ЮКОСа» — единичный случай, они не кривят душой лишь в том смысле, что в России больше не существует суперкрупных компаний, способных войти в открытый клинч с правоохранительной гвардией Кремля, результатом которого станет национализация компании. Что же касается самого механизма конъюнктурного политико-хозяйственного правосудия, то оно стало нормой российской политической жизни. И используется во взаимоотношениях Кремля с губернаторами, политическими партиями, отдельными депутатами или просто политиками.

У этой системы, помимо того что она напрочь искажает принципы конкуренции как в политике, так и в экономике (случай ЮКОСа — типичный пример принудительного перераспределения собственности от более эффективных управленцев к менее эффективным), есть и еще одна сторона.

По сути, она есть система крышевания коррупции банальной и стимулирования рынка коррупции политической.

<1>Абсолютно неважно, совершал Адамов или Касьянов противоправные действия или не совершал, — наказание последует в зависимости от исполнения или неисполнения ими совершенно иных условий. И если для Кремля такая правовая система является механизмом защиты своей политической власти, то с противоположной стороны кремлевской стены она выглядит как своеобразный рынок политической лояльности. Поддержка президентской инициативы, вступление в «Единую Россию» или спонсирование ее регионального отделения может помочь закрыть уголовное дело или неприятную проверку.

Использование «хозяйственных» дел в политических целях не только аморально и антидемократично. Оно ведет к разложению самой экономической инфраструктуры рынка.

Правительство и предприниматели так и не смогли согласовать принципы нормализации налогового администрирования, несмотря на желание Кремля сделать шаг доброй воли в этом вопросе. Причина в том, что в России сегодня практически не существует единого налогового режима. Так, использование трансфертных цен для одних компаний грозит потерей бизнеса, даже если они их использовали несколько лет тому назад, а для других — ничем, даже если они продолжают использовать их сейчас. Никто даже ухом не повел, когда в прессу просочились сведения, что компания «Роснефть» продала нефть своего подразделения «Юганскнефтегаз» самой себе по трансфертным ценам. И, как показала налоговая дискуссия правительства и предпринимателей, Кремль не намерен отказываться от завоеванных полномочий, позволяющих определять реальную налоговую ставку для отдельных компаний практически в ручном режиме.

По всей видимости, президенту Путину некогда казалось, что хозяйственные репрессии нужны ему для нескольких необходимых политических действий, направленных против политических соперников. Сначала против Гусинского, затем против Березовского. Наконец, против ЮКОСа. Однако ряд этот никак не кончается, а орбита действия принципа, напротив, постоянно расширяется, разрушая сами принципы функционирования государственной власти.