В Канне показали "Код да Винчи"

премьера кино

59-й Каннский фестиваль открылся скандальной экранизацией "Кода да Винчи". Согласно комментарию газеты голливудского кинобизнеса Variety, такое открытие сулило взрывную смесь гламура и всемирной истерии. Однако АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ увидел меньше, чем обычно, светского шика, а вместо истерии — скепсис профессионалов и вежливую реакцию публики.

Церемония была краткой, скромной — явно в преддверии 60-го, юбилейного фестиваля. Ведущим назначили актера Венсана Касселя: кумир юных люмпенов и нацменьшинств по этому поводу оделся во все белое, уложил волосы, сразу став похожим на своего папашу Жан-Пьера Касселя, носителя ненавистных буржуазных ценностей. Жена ведущего Моника Беллуччи, наоборот, вышла во всем черном. Она тоже получила место в каннской номенклатуре и будет заседать в жюри под председательством Вонга Кар-Вая. Судейскую коллегию украшает еще одна звезда и красавица — китаянка Чжан Цзии.

Рекламой "Кода да Винчи" кинокомпания Sony закидала всю Европу, а о Франции нечего и говорить: все Елисейские Поля обвешаны портретами Тома Хэнкса как Лэнгдона, Одри Тоту в образе Софи и Жана Рено — капитана Фаша. Половина действия происходит в Париже, и хотя он описан Дэном Брауном довольно небрежно, похоже, по путеводителю и с явным нарушением топографии, тем не менее число посетителей в церкви Сан-Сюльпиз выросло в несколько раз, а тургруппы по маршрутам "Кода да Винчи" шастают туда-сюда через Ла-Манш. Вот и журналистов позвали на десятичасовой пресс-джанкет, проходивший в поезде Лондон--Канн. После чего появились статьи с заголовками "Veni, Vidi, Vinci" (парафраз "Veni, Vidi, Vici" — "Пришел, увидел, победил").

Работала и антиреклама с подачи христианских фундаменталистов — от Ватикана и Польши до Ближнего Востока и Кореи. Похоже, они подзабыли библейскую историю с запретным плодом, который особенно сладок. Однако если отвлечься от этих ангажированных групп зрителей и посмотреть на фильм Рона Хоуарда непредвзято, он не покажется ни скандальным, ни таким уж чертовски привлекательным. Обычный средней руки триллер с религиозно-мистической подкладкой и вкраплениями мифологических сцен в духе компьютерного аниме и "Дневного дозора". Хотя, естественно, найдутся охотники подогреть пар в связи с кинопремьерой, даром что большая часть его выпущена еще в период нашествия на планету книги Дэна Брауна.

Послушно копируя ее сюжет и основные линии, это кино лишено даже того антиклерикального пафоса и исследовательской страсти, которые все-таки отличают масскультовый роман. Кстати, его герою Лэнгдону принадлежит высказывание, на котором можно поставить точку во всей полемике, но которое, увы, доказывает, что эта полемика никогда не кончится: "Всякая вера на этой земле основана на фабрикации. В этом суть веры как таковой. Что есть вера, как не принятие того, что мы просто не в силах доказать?.. В любой религии Бог описывается через метафоры, аллегории и преувеличения разного рода... Метафора есть не что иное, как способ помочь нашему сознанию принять неприемлемое. Проблемы возникают, когда мы начинаем воспринимать метафоры буквально".

В Канне таких истовых людей сравнительно мало, все больше циники. Поэтому основные разговоры здесь идут не по поводу того, действительно ли Иисус Христос успел жениться на Марии Магдалине и оставить потомство и был ли Новый завет в самом деле отцензурирован в эпоху императора Константина, а совсем о другом. Жан Рено вспоминает, как они с Томом Хэнксом между ночными съемками в Лувре рассматривали знаменитые полотна, в частности, 15 минут простояли перед "Свадьбой в Кане Галилейской" Веронезе: наверняка каждый испытал соблазн обогатить свою живописную коллекцию. Теперь они дождались праздника и в Канне. В старом порту, где проходил прием, соорудили копию луврской пирамиды, так что участникам съемок было о чем вспомнить, а гостям порассуждать, во сколько обошлась Sony эта вечеринка.

Рено, конечно, отличный артист, но играть ему в фильме особенно нечего. В отличие от Одри Тоту, однако и она не сражает откровениями: та же инфантильная мимика, что у знаменитой Амели, а самыми убедительными оказываются сцены, где ее героиня Софи демонстрирует даже чрезмерную умственную отсталость. Непонятно, как девушка, расшифровывающая тайные масонские коды, делает круглые глаза, как только Тибинг пытается лишить ее девственности — в смысле чуть углубить ее евангельские познания.

Сэра Ли Тибинга играет сэр Йен Маккеллен, и это единственный по-настоящему интересный персонаж в фильме. При том, что в романе он показан почти сказочным злодеем на костылях и большой веры в свое существование не вызывает. В кино все наоборот: гораздо проще поверить в этого великолепного монстра, чем в пресную пару, которую образует с Одри Тоту Том Хэнкс — Лэнгдон. Прославившийся ролью образцового тупицы Форреста Гампа, голливудский любимец в очередной раз пытается изобразить заправского интеллектуала — и в очередной раз терпит фиаско.

Код без коды