ДОМ И ЕГО КРЕПОСТЬ

БИБЛИОТЕКА

Живите в доме, и не рухнет дом.Арсений Тарковский Вышел пятый выпуск альманаха «Илья». Дата первого итога. И она таинственным образом содержит в себе десятилетие, потому что настоящее явление Ильи произошло с календарным порогом его...

Живите в доме, и не рухнет дом.

Арсений Тарковский

Вышел пятый выпуск альманаха «Илья». Дата первого итога. И она таинственным образом содержит в себе десятилетие, потому что настоящее явление Ильи произошло с календарным порогом его совершеннолетия — в 1996 году. В 16 лет! Мы об эту пору еще дети — с задатками или без. А поэты — уже поэты в полноте ответственности перед словом. Вспомним ли мы Пушкина, Лермонтова, Блока, Есенина, Бродского, Тюрина?.. Именно в таком ряду и вспомним, не страшась охранительных окриков бухгалтеров величия, которые ограждают классику золотой цепью с предупреждением «не входить!», «руками не трогать!». А только поэты входят, не спрашивая.

И Илья однажды понял закон рождения поэта, закон наследования, в котором Пушкин — не имя, а право.

Вологодский критик и ученый Сергей Фаустов был остановлен строкой Ильи о нашем суетном беге «к месту сбора, где нет ничего». Какой, правда, страшный пункт назначения! И мы ведь предчувствуем, что оно так и есть, что «нет ничего», но заглушаем вопрос топотом бега, стуком сердца и шумом крови. Только бы не останавливаться, не спрашивать. Потому и поэтов своих слышим плохо.

Но прозрение Ильи не в этом, не в предупреждении о пустоте цели, а в том, какое определение он находит хаосу нашего бытия и бега — «ласковый хаос». Как если бы сказать об осыпи Вавилонской башни: «ласковая осыпь». Но вслушайтесь. Это нынешнее, как и то — первое Вавилонское — смешение языков и общее неслышание друг друга, это «ничего нет», к чему мы бежим, эти смешение и хаос и посылаются нам для того, чтобы мы наконец увидели их. Не умом, а сердцем увидели строгое, и именно в строгости своей ласковое предупреждение. А как увидим, то ведь всё разом и выстроится, и мы поймем, что для зрячей души осознанный хаос — уже строительный материал Дома и путь возвращения к смыслу. Все боюсь сказать: к Богу (так мы выветрили это слово), хотя Он и есть единственно верный противовес хаосу и есть Космос, Любовь и Дом. «Ласковый хаос» Ильи — это как раз и есть предчувствие прирученной вечности, предчувствие Дома. Словно поэт уже был там, в конце, где «нет ничего», и вот воротился с вестью, что спасение есть и оно в преображении этого хаоса поэзией.

И когда родители Ильи после его смерти создали целое движение и построили его Дом в альманахе и интернете, то они только по-родительски чутко выполнили волю своего мальчика, первыми услышали его завет и встали на пути хаоса, чтобы над пропастью вырос Дом. И он теперь для молодой русской поэзии есть!

Молодые поэты, как и подобает поэтам, — дети своего времени и не обманывают себя, с тревогой спрашивая, «какая нас подстерегает жизнь?» (Марина Акимова), самим словом «подстерегает» обнаруживая хищную природу дня. Они знают горечь, трудность и часто одиночество поэтического пути:

От одиночества двоих

до одиночества вдвоем…

(Мария Кондратова)

Но самим этот воздух каменный

Расшевеливать нам губами.

К одиночеству привыкали мы.

В одиночестве погибаем.

(Андрей Нитченко)

«Быть», Гамлет, не вопрос,

а «как» и «кем».

(Иван Клиновой)

Уж что-что, а хаос им ведом. И если даже и не сформулируют, не осознают его, как Илья, то уж восстать против хаоса могут. Самой общностью дома и дара, лицейским своим товариществом, чувством семьи, которое собирает их в этом доме.

Это только для интернета и альманаха у них в доме и холл, и лестница, и гостиная, и кабинет, а для сердца — счастливое общежитие. Или — ближе — кухня, где всегда так весело толкаться, чтобы вдруг замолчать с чувством страшной близости, а потом заговорить еще громче.

И вспыхнет мысль Дмитрия Дубнова из Москвы, что усталая, как всё сегодня, философия, теряющая из виду религию, встретится с ней именно в поэзии.

И они уже выросли здесь в поэтов! Анна Павловская, Павел Чечеткин, Иван Клиновой, Антон Черный, Дмитрий Литасов, Андрей Нитченко. И им не тесно здесь со своими Сыктывкаром, Пермью, Петербургом, Иркутском, Ростовом. Выходившие с «Илья-Премией», они уже лауреаты других российских премий, и, значит, они и есть сегодняшний живой день поэзии. И они перекликаются через безмерность наших пространств, приручая и одомашнивая их своей перекличкой. И в их стихотворных приветах и посланиях слышно нежное пушкинское «Да голос мой душе твоей дарует то же утешенье…». Дарует, дарует! И мне, в Пскове, когда я разворачиваю очередной номер альманаха или заглядываю на сайт «Дома Ильи». Именно затем и заглядываю, чтобы побыть дома, укрепиться, услышать счастливое восклицание Андрюши Нитченко «Как Богу удались мы!» и поверить ему. И побыть с теми, кому нет еще и двадцати. И со своими немолодыми товарищами, кто делит путь «Ильи» все эти годы, — Мариной Кудимовой, Юрием Кублановским, Анатолием Кобенковым…

Дом, он и есть дом. Здесь никому не тесно, сюда возвращаются. Здесь голос опыта светлеет от соседства юности, а голос молодости твердеет.

Здесь всегда горит окно и кипит чайник, потому что кто-то как раз подходит к дверям. И его ждут…