СЛЕДОВАТЕЛЬ, КОТОРОМУ НЕ СИДИТСЯ НА ПАВОДКЕ

Иса Арчаков начал расследовать дело о хищении бюджетных средств, выделенных пострадавшим от наводнения... И дошел до руководства Ингушетии

Иса Арчаков, старший следователь Сунженской районной прокуратуры Ингушетии, — человек сплошных «не». Неуступчивый, несговорчивый, непонятливый, немногословный и невеселый. Ему очень нездоровится, и встретил меня на скамеечке во дворе Сунженской районной больницы. От нервотрепки, которая длится уже больше года, слег с сердцем.

Куда вторгся 52-летний следователь Арчаков? Что привело его к полному разладу с системой, в которой он провел почти всю свою профессиональную жизнь?

«Паводковое» дело

Иса Арчаков — тот самый следователь, который вел дело о хищении «паводковых» денег.

На глазах у всей Ингушетии у одних ее жителей вдруг ни с того ни с сего вырастали новые красивые особняки за высокими заборами — и эти люди не были пострадавшими от наводнения. Другие же до сих пор готовы показывать свои размытые и так и не восстановленные лачуги. Документов о присвоении «паводковых» денег, конечно, никто не видел — это невозможно в условиях нынешней ингушской реальности, где абсолютно оборвана связь между властью и народом. И значит, у слухов были все основания крепнуть и множиться.

— Получилось так, что на некоторое время я уходил из прокуратуры, — рассказывает Иса Магомедсултанович. — Но после нападения боевиков на Ингушетию в июне 2004 года меня упросили вернуться — не хватало людей, дела месяцами лежали без движения. Когда я опять приступил к работе, мне дали прежде всего экономические дела — потому что я был опытнее в этом, чем другие. К тому же эти дела никто не хотел брать.

— Это дело — как математическая задача, — объясняет Арчаков. — Суть деяния состояла в том, что были составлены подложные списки на вымышленных пострадавших. Списки утверждались правительственной комиссией. Потом они попадали в сберкассу на оплату. За получение «вымышленных» денег расписывались конкретный контролер и кассир сберкассы — им и предъявили обвинение.

Эта объяснительная написана в феврале 2005 года — уже когда на Арчакова покатилась бочка из республиканской прокуратуры. Формально недовольство следователем было оформлено таким образом, что он «заволокитил дело», слишком долго работает над ним. Ему объявили выговор, позже — еще один, а потом и «неполное служебное соответствие».

К тому моменту дело защиты республиканских чиновников перешло в надежные руки. В Ингушетии сменился республиканский прокурор. Предыдущий, Белхароев, сдал дела Калиматову, кандидатуру которого долго и настойчиво лоббировал в Москве президент Зязиков. Почему лоббировал? Ведь и Белхароев не отличался какой-либо строптивостью…

С приходом Калиматова, конечно, началась перетряска старых дел и прежних людей: стали заниматься вычищением городских и районных прокуратур от «не своих».

— Мне прямо говорили: надо освобождать место, — отвечает следователь. — Ты — «не свой», из Малгобека, Калиматов — из Сунжи. То есть из этого района. У него тут много родственников, надо пристраивать. Калиматов берет управляемых — неграмотных, без юридической базы, без опыта, большинство «за деньги» закончили институты — у нас каждый знает: кто «за деньги», кто за знания.

Кроме него, в Сунженской прокуратуре предложили уйти «по-хорошему» Гелани Мержуеву, прокурору района, — за «отсутствие должного контроля над оперативными сотрудниками» (над Арчаковым), Мержуев отказался, и его также стали травить. А когда доводы Мержуева поддержал заместитель районного прокурора Аюп Наурузов, травля коснулась и его.

— Когда меня пытаются запугать, я иду на обострение. Такой характер, — говорит следователь Арчаков.

«170 исков»

Арчакова пытались уволить, а он пытался оспорить каждое наложенное взыскание в суде. Педантично, как и положено следователю прокуратуры.

Иса Магомедсултанович теперь — исследователь работы республиканской прокуратуры. Исследователь поневоле. Он показывает, к примеру, приказ прокурора РИ № 142-к «О порядке выезда за пределы республики работников органов прокуратуры республики». Этой бумагой запрещается сотрудникам прокуратуры даже в свободное время уезжать куда-либо из Ингушетии. Вообще. Чтобы в воскресенье съездить в Хасавюрт на знаменитый рынок, куда ездят все, сотрудник прокуратуры должен подать рапорт, указать причину (купить детям подарки?), рапорт будет рассмотрен, и в соответствии с наложенной резолюцией выяснится: можно будет или ехать на рынок, или нет…

Стороннему человеку запрет Калиматова может показаться лишь смешным. Но Арчаков не счел важным посмеяться над этой странной регламентацией личной жизни людей — он подал в суд заявление с просьбой признать приказ Калиматова недействительным как неконституционный на основании ст. 27 Конституции, гарантирующей гражданам России право свободного передвижения в свободное время.

А следователь упорствовал: о том, что происходит с ингушской прокуратурой при Калиматове, он писал Путину, в Госдуму, генпрокурорам. И Устинову, и Чайке.

«…Всем горрайпрокурорам, — это цитата из приказа по прокуратуре РИ № 01032 от 27.01.2006 — …Вам необходимо за 5 месяцев текущего года добиться результатов, полученных в 2005 году, а именно: …предъявить в суды общей юрисдикции прокурору г. Назрани 180 исков, прокурора Сунженского района и г. Малгобек по 170 исковых заявлений, прокурора Назрановского района и г. Карабулака по 140 исков…».

«…Персональная ответственность за выполнение данного поручения возлагается…».

Преступников просто упускали, сводили на нет дела, теряли ценных информаторов, будучи заняты составлением приятной во всех отношениях отчетности. 20 октября прошлого года, к примеру, в Ингушетии, в станице Троицкой Сунженского района был похищен некто О. Атуев, помощник депутата Госдумы В.Черепкова. Арчаков по территориальности факта преступления возбудил уголовное дело, оно попало на контроль Генпрокуратуры. Со временем Арчакову удалось выйти на след бандитов в Чечне, появился информатор, который дал цепочку, где может находиться похищенный и кто его держит в неволе. Как только это стало известно, и информатор, и дело были затребованы у Арчакова в республиканскую прокуратуру — это чтобы они отчитывались перед Генпрокуратурой, а не Арчаков. Но что было дальше? В республиканской прокуратуре цепочку благополучно «похоронили», даже не допросив информатора. Причина — тот самый непрофессионализм «своих». «Свои» — это, конечно, надежно, но они не умеют работать с информаторами. И вероятное спасение заложника рухнуло… Такая борьба с бандитизмом в Ингушетии обречена на то, что каждый день будут новые жертвы.

В пору сражений с республиканской прокуратурой Арчакову, как на грех, досталось дело о незаконном содержании под стражей некоего Саралиева в изоляторе временного содержания Сунженского райотдела милиции. В один прекрасный день суд вынес решение освободить Саралиева, но из республиканской прокуратуры вдруг позвонили и потребовали Саралиева в тюрьме попридержать. Позвонили опять же по-свойски, как тут принято.

— А почему прокуратура республики была заинтересована не отпускать Саралиева? В чем причина?

— Скажите, дали какие-то результаты ваши письма Путину и в Генпрокуратуру?

— Думаю, вам предлагали уйти по-хорошему?

— Скажите, а что же стало с тем самым первым делом — о хищениях «паводковых» денег, с чего, собственно, и началась ваша травля?

Когда-то, когда Путин только пришел, все были так против принципов жизни на Северном Кавказе: мол, там у них не то, что у нас, — клановость, она пожирает закон. Но постепенно именно этот тип правления стал общероссийской трагедией. Почему следователь Арчаков, искатель правды, не может найти понимания и в Москве? Потому что пишет против «своих», в том числе и для Кремля.

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»,

31.08.2006