УЧАСТКОВЫЙ ЛЕГОШИН ЗАБРАЛ ЧЕЛОВЕКА

ВЛАСТЬ И ЛЮДИ

В селе Тростянка Балашовского района Саратовской области погиб 20-летний Сергей Чернецов. Местный участковый забрал его из дома для «профилактической беседы». Через три часа милицейский «уазик» привез в районную больницу мертвое тело....

В селе Тростянка Балашовского района Саратовской области погиб 20-летний Сергей Чернецов. Местный участковый забрал его из дома для «профилактической беседы». Через три часа милицейский «уазик» привез в районную больницу мертвое тело. Родители считают, что Сережу убили. В справке о смерти сказано: «Отравление неизвестным веществом».

Тростянка — типичное село средней полосы. Земля — золото, даже карандаш укоренится. На земле — нищета. В колхозе имени Ленина осталось человек двести. Из двух тысяч жителей больше половины — пенсионеры. Те, кто может, выращивают овощи и возят на рынок в Балашов. Остальные проводят время традиционным русским способом.

Семью Чернецовых в селе уважают — они непьющие. Анатолий Николаевич — официально безработный, что означает «предприниматель на все руки». Людмила Ивановна — медсестра в онкологическом отделении ЦРБ. О сыне в сельсовете говорят: «С гонором, не пай-мальчик». Зато у местных бабушек — коллективной деревенской совести — Сережа был любимцем.

Родители приучили зарабатывать самостоятельно. С 12 лет мыл и заправлял машины на местной АЗС. Однажды приезжий пьяный офицер решил «размяться»: поднял мальчишку за ноги, тряс, бил головой о землю, пинал сапогами. Ребенка отправили на экстренную операцию в Саратов. Спасли. Выправить лицевые мышцы и нервы так и не удалось. Дело замяли, мужчина выплатил только 3 тысячи рублей на лечение.

Сергей окончил одиннадцатилетку, водительские курсы, таксовал на своей «копейке». Зимой работал грузчиком. Летом «копал» металлолом на свалке — распространенный вид сельского бизнеса.

Года три назад в Тростянке появился новый участковый — Михаил Легошин. Родом из соседнего села Родничок, женился на местной. Раньше работал водителем в РОВД. Сержант. Хотя без офицерского звания работать участковым нельзя. Поначалу соседи (живут на одной улице) ходили друг к другу в гости. Поссорились из-за собаки. Сторожевой пес Легошина сорвался с цепи, загрыз куриц, уток, гусей Чернецовых. Анатолий Николаевич собаку убил. Хозяин обиделся. Сельская драма приобрела шекспировский накал.

Зимой Сергей получил срок за кражу щенка стоимостью 1600 рублей, жившего у друга в соседнем доме. Песик, как утверждают Чернецовы, был куплен в складчину и сам увязался за молодым человеком. Балашовский суд подробно разобрался в тонкостях зоопсихологии и в качестве наказания дал полгода условно.

В феврале, накануне Дня защитника Отечества, Сергея вызвали в РОВД. Мать поехала с ним, полдня ждала у кабинета следователя. Наконец сын вышел и рассказал, что признался в краже десяти мешков зерна двухлетней давности. По его словам, милиционеры угрожали: не подпишешь явку с повинной — закроем к уголовникам. Чернецовы наняли адвоката. Дело тут же прекратили.

— Миша говорил моему пацану: выйду из отпуска, посажу тебя. Вот и вышел, — Анатолий Николаевич тушит очередную сигарету.

Около шести часов вечера 4 августа к дому Чернецовых подъехала «десятка» участкового. Сергея вызвали на крыльцо. Молодой человек на минуту вернулся в комнату, где родители смотрели телевизор, взял техпаспорт, права и сказал, что его увозят на алкогольное освидетельствование. По словам отца, на сына надели наручники. Следующим взяли Виктора Рахманова. Он родом из Полтавки Самойловского района. Недели две назад появился в Тростянке вместе с подружкой, гостевал то тут, то там, весело проводил время и немного подрабатывал. Как «асоциального элемента» Рахманова уложили в багажник (по его утверждению).

Теперь Витя с женой Надей прячутся у Чернецовых. Со двора — ни ногой. Историю Виктор пересказывал много раз: «Нас завели в здание сельсовета. У Легошина был ключ от кабинета главы администрации. Сергея пристегнули наручниками к лестнице в подвал, меня завели в кабинет. Спрашивали, где батареи. Ударили в солнечное сплетение, по затылку, между лопаток. Я упал. Давыдов сказал: «С этим пока хорош». Меня пристегнули на место Сергея, его отправили в кабинет. Слышал, как его били, падала мебель, потом треск такой странный был, и Сергей кричал очень сильно… Давыдов велел Мише: привези самогонки, закроем их на 15 суток за пьянку — и они будут наши. Участковый вернулся с полуторалитровой бутылкой. Жидкость была красная, как тормозная. Налил в цветочную вазочку. Сережка сказал: лучше выпей. Мы выпили по три раза, и я отключился, может, мы и дальше пили, я не помню».

Как считают родители, с молодыми людьми «беседовали» участковый Легошин и два оперуполномоченных — Давыдов и Ченцов. Речь шла о краже батарей парового отопления. Колхоз заявления о хищении не подавал, оперативная информация, как выяснилось на следующий день, не подтвердилась.

К девяти вечера Чернецовы забеспокоились. Людмила Ивановна на велосипеде съездила к сельсовету, увидела свет в окнах и машины милиционеров. Отец позвонил в РОВД. Дежурный сообщил, что задержанного Чернецова «оформляют за пьянку» (позднее на следствии дежурный утверждал, что в отдел юношу не доставляли). Через пятнадцать минут в Тростянку позвонил бывший участковый Александр Кузнецов (он находился на лечении в хирургическом отделении ЦРБ) и сказал: «Извини за плохую новость. Сын твой мертвый».

Сергей лежал в коридоре. Одежда была разорвана, даже джинсы. Людмила Ивановна (напомним, она медик) сразу поняла: сына били и пытали. У Чернецовых есть цветные фотографии, и не врачебному глазу видны огромные синяки и гематомы. Заместитель главного врача поставила диагноз — «отравление спиртным». На том основании, что от трупа (!) пахло алкоголем.

Молодых людей в ЦРБ доставил милицейский «козлик». Сергей лежал на заднем сиденье, уже холодный. Виктор — на полу между креслами. Его отправили в реанимацию. Документы, которые были у ребят при себе, исчезли. Техпаспорт Чернецова через несколько дней подкинули к дому.

Единственного свидетеля решили охранять. Анатолий Николаевич попросил приятеля-таксиста присмотреть за пациентом. Наутро, едва подъехав к больнице, таксист заметил, что еще не пришедшего в себя Витю уводит некий капитан милиции. Свидетеля отбили и сами отвезли в прокуратуру.

Прокуратура и милиция в Балашове находятся под одной крышей. «Я курил на крыльце, — говорит Виктор. — Подошли Давыдов и Ченцов, завели меня в кабинет и велели рассказать следователю, что они нас отпустили и мы сами напились в кустах за сельсоветом. Вернули мне паспорт».

Следователь прокуратуры — юрист второго класса Маслюк — выехал на осмотр места происшествия (сельсовета) около 16.00 5 августа. По словам жителей Тростянки, с раннего утра ключи от здания уже брал оперуполномоченный Давыдов. Как говорят Чернецовы, весь кабинет был усыпан сигаретным пеплом (глава администрации не курит и посетителям не позволяет). Исчезла цветочная ваза, молоток перекочевал из ящика стола на подоконник, на полу валялась пластиковая бутылка, под сейфом — спичечный коробок, точно такой же, как был у Сергея Чернецова.

В возбуждении уголовного дела семье отказали. По утверждению милиционеров, Чернецова как условно осужденного пригласили на профилактическую беседу. Заодно — и Рахманова, поскольку живет он в Тростянке без регистрации. Разумеется, никаких наручников, багажника, физического, психического насилия и алкоголя не было. Около 19.00 добровольных собеседников отпустили. Затем заметили пьяными в кустах за зданием администрации. Вызвали дежурный «уазик». В машине Сергею стало плохо и он «затих». Тело передали врачам.

Прокуратура посчитала: «Объективных данных, подтверждающих, что сотрудники милиции применяли физическую силу, не добыто». Но и Людмила Ивановна «не подлежит ответственности за ложный донос, так как в силу субъективных переживаний и в связи с отсутствием юридического образования дала неверную оценку действиям сотрудников милиции».

Свидетели — сельский пожарный и прохожий — простодушно поясняют, что опера сами позвали их (одного — с рабочего места, другого — с улицы) расписаться в протоколе, составленном по статье 20.21 КоАП («Нахождение в состоянии опьянения в общественном месте»). Признаются, что впервые увидели молодых людей вовсе не в «общественном месте» (на улице, как сказано в протоколе), а в кабинете участкового. Юноши лежали на полу и вроде бы спали. На голове Сергея была «заметная шишка». Протокол послушно подписали.

Прокуратура ничего удивительного не замечает. Следователи не допрашивали медперсонал больницы, бывшего участкового Кузнецова и таксиста, которые, по словам Людмилы Ивановны, видели повреждения на теле Сергея. Не беседовали со сторожем пожарной части, у которого, по утверждению родителей, опера брали ключи от сельсовета перед официальным осмотром места происшествия.

В протокол осмотра, как считают родители, не занесли некоторые важные детали. Непонятно, откуда же взялась в кабинете пластиковая бутылка и что за жидкость в ней находилась. Об экспертизе в прокурорских документах не говорится.

Исследование крови и образцов внутренних органов погибшего еще не закончено. Однако ЗАГС уже выдал справку о смерти, в которой указано: «Отравление неизвестным веществом». Зато через три недели после происшествия вдруг нашелся новый свидетель — некий балашовский предприниматель, который в тот вечер оказался в Тростянке и видел, как Чернецов с Рахмановым пьют за зданием сельсовета (в точности, как утверждают милиционеры).

Слово «участковый» в селе вслух не произносят. Шепчут «Миша» и оглядываются. Историй рассказывают много — о подвале сельсовета, о купании в проруби, о багажнике машины, о спиртовых точках и т.д. «Звездочки, — говорят, — зарабатывает». Завоевать славу детектива в маленькой деревне трудно: вечером украдут курицу — к утру и без милиции ясно, кто ее пожарил.

Удивительно, как две тысячи человек боятся одного. Если господин в форме врывается в дом, сажает в машину, требует расписаться — ни у кого не возникает вопроса: а на каком, собственно, основании? Ни один из собеседников своей фамилии для газеты не назвал. В прошлом году 25 человек подписали жалобу на избиения — сами остались виноваты. На похороны Сергея пришли 300 человек. По району прокатился слух: Тростянка готова поднять своего участкового на вилы. Ограничились вызовом районного депутата. Поплакались. Опять без фамилий.

Здание сельсовета стоит посреди площади, заросшей лопухами. Сколько ни кричи — в деревне не услышат. Чиновники администрации уходят с работы после 16.00. Участковому полагается второй ключ, так как своего помещения у него нет. За зданием — бурелом и колючки в человеческий рост. Залезть туда, чтобы выпить, можно, но сложно. На перилах лестницы в подвал видны потертости — может, и от наручников.

Глава администрации Сергей Стенюшкин охотно отвечает на вопросы. Говорит, проблемы с участковым были изначально. Мог по два дня не появляться в селе, колхозные поля и техника оставались без присмотра. Администрация Тростянки и правление колхоза просили прислать другого. Милицейское начальство убеждало проявить понимание к молодому сотруднику.

— Чуть что случится, начинает таскать самых шустрых ребят, чтобы сознались. Слухи доходят, что еще многих били. Но это все недоказуемо. В этом наша проблема, сами себя не можем защитить. Я тоже человек зависимый, скажу лишнего, из меня врага начнут делать, — Сергей Николаевич разводит руками.

Стенюшкин вздыхает: система, мол, что поделаешь, судьба.

Вместо комментария

Балашовская прокуратура от комментариев отказалась, сославшись на то, что позиция следователей полностью изложена в отказном постановлении. Того же мнения придерживается и местное РУВД. «Если я начну что-то комментировать, получится, что мы оправдываемся. А я этого не хочу, — говорит начальник службы МОБ Балашовского РУВД Михаил Грубич. — Прокуратура приняла решение, и этого достаточно. Продолжит ли участковый работать в Тростянке — наш внутренний кадровый вопрос».