убеждается Роман Должанский

Фестивалей нынче стало как грязи: едва заканчивается один, как сразу начинается другой. Правда, все это осеннее изобилие украшает прилавки только московского рынка культуры и искусства. Российская провинция взирает на столичную толкотню гастролеров, видимо, то ли с завистью, то ли с ужасом, то ли с ненавистью. Фестиваль современного искусства "Территория", только что завершившийся в Москве, провел своего рода мягкий социологический эксперимент — пригласил почти полторы сотни будущих актеров, студентов лучших театральных вузов из шести городов России, от Санкт-Петербурга до Новосибирска. Такого ни один другой фестиваль не делал. Зарубежный театр любой степени продвинутости обычно предлагается оценивать москвичам. Молодые актеры в этом смысле — идеальная провинциальная фокус-группа: с одной стороны, они в силу выбранной профессии тянутся к искусству, с другой стороны — толком ничего про современное искусство не знают. Их учат по "системе Станиславского".

Будучи одним из организаторов фестиваля, я не вправе нахваливать его программу. Но то, что хэдлайнеры театральной программы нынешней "Территории" итальянец Ромео Кастеллуччи и бельгиец Алан Платель принадлежат к числу самых знаменитых и обсуждаемых экспериментаторов мировой сцены — объективная реальность. Разумеется, и в Европе их искусство у многих зрителей вызывает протест. И в берлинах-парижах тоже далеко не всем нравятся сцены, в которых, как у Кастеллуччи в "Трагедии, рождающейся из самой себя", полицейские долго избивают на сцене дубинками голого окровавленного человека, или душевнобольные, как у Плателя в спектакле "Vsprs", имитируют коллективную мастурбацию, которую режиссер и хореограф, начинавший карьеру врачом-дефектологом, уподобляет массовому религиозному психозу.

На первый взгляд реакция студентов должна была бы внушить всем российским авангард-культур-трегерам оптимизм. Если в глазах у некоторых педагогов, сопровождавших молодежь в полную соблазнов столицу, читалась тайная мечта все увиденное и пережитое на "Территории" поскорее забыть, а лучше бы запретить, сжечь и пепел развеять где-нибудь подальше, то их подопечные реагировали на заграничные "безобразия" как раз с неподдельным энтузиазмом. Нет, конечно, одна девушка на обсуждении все-таки не удержалась и воскликнула в сердцах: "Надо уважать классику!" Но, во-первых, под этим утверждением и Кастеллуччи с Плателем подписались бы первыми, а во-вторых, с каждого актерского курса, как все знают, далеко не все действительно идут на подмостки, так что можно надеяться, что девушка просто перепутала педагогический с театральным, и жизнь вскоре все расставит по своим местам. Тем более что большинство студентов были преисполнены неподдельного энтузиазма. "Ух, ты,— радовались они,— это по-настоящему круто, нам снесло крышу, мы и не знали, что в театре такое возможно". В общем, организаторы фестиваля радовались, что их миссия выполнена.

Хотя на самом деле поводов для радости было не так много. Дело в том, что энтузиазм большей части молодых зрителей был сродни воодушевлению, которое испытывают посетители зоопарка. Экскурсантам показали кенгуру и жирафа — и они кайфуют, поскольку не предполагали, что бывают другие животные, кроме зайцев, серых волков и медведей. В более либеральных обществах "особи" современного искусства почитаются хоть и необычными, неудобными, но все-таки законными представителями современной культурной фауны. У нас нарушители культурных табу по-прежнему в диковинку.

Традиция, в рамках которой они воспитываются (вариант: из ежовых рукавиц которой им не вырваться), психологически воспринимается российскими актерами как некая крепость, за стенами которой тепло, удобно и безопасно. Можно, конечно, как было сделано на "Территории", открыть ворота твердыни и выбежать в поле — а там-то, оказывается, т-а-а-кое творится! Никакого уважения к психологическому театру нет, повсюду летают страшные кастеллуччи и бегают мутанты платели. Прогулка небезопасна для личного состава: иные отчаянные молодые люди возьмут да улетят с первыми или прибьются к стае вторых. Но, в сущности, внутренняя установка такая: насмотрелись мы всякого, и спасибо большое, что вы нам все это показали, а теперь — марш назад, за высокие стены, туда, где правят бал "предлагаемые обстоятельства", а впереди маячит перспектива областного драматического театра со спектаклями двух видов: либо разухабистая клюква для отдыхающих после трудового дня, либо нафталинная классика неизвестно для кого.

Ситуация очень показательная: надежным и серьезным в России по-прежнему считается нечто, что прячется за стенами традиции. То, что надежно охраняется и воспроизводится. Все остальное, в частности, актуальное искусство не более чем занятный антураж для воскресных прогулок. Да, мы уже научились не отказывать ему в праве на существование, и это, как ни крути, прогресс. Но пока не научились осознавать, что хорошо охраняемая от окружающих крепость, в которой предыдущий день похож на следующий, не что иное, как тюрьма.

В нелучших традициях