«Подпоручик Киже» Кирилла Серебренникова в МХТ

Новый спектакль известного режиссера — очень серьезная работа, но в данном случае это, увы, не комплимент

© Екатерина Цветкова / MXT Помимо прочих достоинств, рассказ Юрия Тынянова «Подпоручик Киже» отмечен еще и своей почти военной краткостью. Это что-то вроде бодрого упражнения с оружием на плацу. Делай раз — и желторотый полковой писарь запарывает важную бумагу. Делай два — и эфемерный подпоручик Киже начинает свою карьеру с неуместного окрика под окном у императора, за что моментально и отправляется в Сибирь. Делай три — и господин Киже помилован государем, женат на брюхатой фрейлине, одарен высоким чином. Делай четыре — и фантом рассеивается, не оставив после себя ничего, кроме все того же курьезного буквосочетания на могильной плите. Пара-тройка десятков молодцеватых страниц, двадцать три лапидарные главки — вот из чего состоит «Подпоручик Киже». Ну и еще четыре буквы «К», «И», «Ж», «Е», посмотрев которые на просвет непременно разглядишь смешную и страшную, почти кафкианскую Россию.

Видимо, рассказ об этом спектакле следует начинать со сложной симфонической ткани, придуманной композитором Алексеем Сюмаком. Поскольку заглавный герой спектакля, по замечанию Тынянова, «фигуры не имеет», режиссер поручил Сюмаку найти музыкальный эквивалент для отсутствующего на сцене подпоручика. Поэтому выморочное пространство Российской империи населено в спектакле Серебренникова прежде всего звуками и лишь потом людьми с выбеленными лицами и в париках с косичками.

© Екатерина Цветкова / MXT Что еще имеется в этом «Киже»? Образ павловской России режиссер пожелал дополнить подлинными документами и текстами XVIII века. Карамзин, Барков, два архаичных перевода «Гамлета» — чего только нет. Режиссер, отдадим ему должное, проделал огромную работу, полагая, что тексты XVIII века поспособствуют созданию исторической атмосферы. Кроме того, спектакль снабжен кучей деталей, которые можно сыскать разве что в комментариях к тыняновской новелле. Там, где Тынянов обходится ироническим сообщением: «А Павел Петрович умер в марте того же года, что и генерал Киже, — по официальным известиям, от апоплексии», Серебренников считает нужным разъяснить зрителю: апоплексия — не совсем верный диагноз. И вставляет в свой спектакль более корректный с исторической точки зрения и очень подробный эпизод тираноубийства (Павел I — Сергей Медведев). Или вот другой момент: на сцену сам-друг выходит мельком упомянутый в рассказе философ Иммануил Кант (Павел Ващилин) с переводчицей и давай всплескивать руками, дивясь русскому варварству и русской несвободе. А в оппонентах у Канта — Аракчеев, «всей России притеснитель». Все недосказанности разъяснены, все недожеванное разжевано.

Перед премьерой Серебренников интриговал публику обещанием показать «симфоническую историю». Но, судя по всему, весь этот симфонизм пошел спектаклю только во вред. В конце концов, тыняновский рассказ больше походит на строгий инструментальный этюд, чем на симфонию. Так стоило ли прилагать лишние усилия там, где они не требовались, утяжеляя результат? Мхатовский «Киже» оказался до обидного зауряден, до зевоты скучен. Он не то чтобы плох, но и не хорош. Просто один из многих спектаклей, не увлекающий ни интересными мыслями, ни свежим языком. Спектакль «Лиже»…

Говорят, он появился в репертуаре Московского художественного театра почти случайно, в результате вынужденного простоя Серебренникова. Тот вроде бы начал репетировать «Трехгрошовую оперу», но премьеру пришлось отложить. Эту-то пустоту и заполнил «Киже», родившийся на свет примерно при таких же обстоятельствах, как и тыняновский подпоручик Киже. Страшно подумать: неужто в приказе по театру первоначально было написано: «Спектакли же «Трехгрошовая опера»…»?

Еще по теме:

Кирилл Серебренников: «У нас современному театру нигде не учат», 26.02.2009

, 27.12.2008

Другие материалы раздела:

Дмитрий Ренанский. «Ксения. История любви» Валерия Фокина в Александринке, 5.03.2009

, 25.02.2009

Мария Хализева. «Река Потудань» Сергея Женовача, 17.02.2009