Разные юристы

На статью «Почему России не нужны юристы» (№ 35 от 1.03.2010, стр. 04)

Еще древнеримскими юристами была подмечена парадоксальная закономерность: «Во всяком верном общем утверждении кроется множество ошибок». Иными словами, любой общий постулат, воспринимаемый общим сознанием как справедливый, зачастую может быть применительно к конкретным ситуациям легко профессионалом опровергнут (причем количество таких конкретных ситуаций может быть настолько велико, что их совокупность начнет приравниваться к общей ситуации).

Кирилл Титаев совершенно прав: юридическая профессия действительно относится к «классическим» профессиям. Но следует уточнить: внутри нее существует несколько подпрофессий, каждая из которых оказывается «классической» в большей или меньшей степени. Так, если несколько упрощать, то в России к таким подпрофессиям относятся судьи, прокуроры, следователи и иные сотрудники правоохранительных органов, нотариусы и, наконец, частнопрактикующие юристы, включая адвокатов.

А теперь зададимся вопросом: неужели у судей, прокуроров, следователей и иных сотрудников правоохранительных органов отсутствовали и отсутствуют внятные образцы «правильного действия»? Конечно же, они имеются, причем максимально четкие и детально проработанные (все, кто знаком с деятельностью этих юридических подпрофессий, прекрасно это знают). Другой вопрос, отвечают ли такие образцы интересам российского общества и бизнеса с точки зрения конкурентоспособности последних в современном мире. Само собой разумеется, что нередко такие образцы крайне недостойные.

С нотариусами тоже все очевидно: эта профессия, во многом частная, настолько жестко регламентируется и контролируется государством и в ней настолько важны заранее известные формы документов, что все очевидно: в ней внятные образцы «правильного действия», введенные подзаконными актами, нередко даже превалируют над здравым смыслом и духом закона (сказываются в том числе недостатки образования у очень многих нотариусов).

Остаются частнопрактикующие юристы, включая адвокатов. Скорее всего, именно они и имелись в виду Титаевым как представители самой свободолюбивой юридической подпрофессии. Но тут вот что интересно: адвокаты (около 60 000 человек) составляют из числа таких юристов в лучшем случае 30–40%. При этом у адвокатов имеются все внятные образцы действительно правильного действия: они закреплены и в специальном федеральном законе об адвокатуре, и в специальном кодексе этики, обязательном для всех адвокатов. Более того, доступ в адвокатуру хотя и свободен по общему правилу, но сопряжен с необходимостью соблюсти многие непростые требования. За соблюдением адвокатами образцов поведения следят специальные квалификационные комиссии. Общеизвестно, что ежегодно очень немалое количество адвокатов лишается своего статуса за нарушения требований закона и кодекса этики, в том числе за обман клиентов. Другой вопрос – в какой степени разные адвокаты этих образцов придерживаются и не следовало ли бы активизировать работу по лишению адвокатского статуса тех, кто его недостоин?

Проблема в другом: сегодня в России 60–70% частнопрактикующих юристов, которые не являются адвокатами, действительно не имеют внятных образцов правильного действия – для них нет никакого специального регулирования, никаких кодексов этики. Сейчас оказывать юридические услуги в России можно без образования, без опыта работы, без необходимости отвечать за свои действия: полное дерегулирование, что-то вроде ситуации с финансовыми рынками времен Мавроди. Сегодня даже оказание услуг по лечению животных или услуг автостоянок регулируется отдельными постановлениями правительства России, а вот в отношении юридических услуг нет даже и этого. Неужели услуги автостоянок в России важнее оказания юридической помощи реальным людям? Соответственно, дело не в том, что внятных образцов правильного действия для частнопрактикующих юристов не имеется: они есть, но государство пока не желает сделать их обязательными для них всех.

И вот здесь мы подходим к главному вопросу. Не исключено, что государство опасалось введения внятных образцов правильного действия для всех частнопрактикующих юристов. В самом деле, это означало бы, что пришлось бы консолидировать их на основе адвокатуры, где такие образцы давно уже имеются, т. е. государству пришлось бы столкнуться с риском создания потенциально очень мощной юридической либеральной корпорации, которая в современных условиях уже не была бы так подконтрольна чиновникам, как во времена СССР. Она реально могла бы влиять на власть и на общество. Если уж во времена СССР несколько сотен правозащитников, опираясь на отдельные правовые принципы, могли так влиять на власть, то что же сможет в современном открытом информационном обществе единая корпорация, объединяющая десятки тысяч лиц? Если очень огрублять, то такая корпорация была бы подобием института присяжных поверенных в масштабах всей страны по всем судебным делам (перспектива перехода контроля над важными вопросами от государства к обществу). Само собой разумеется, что власть эта перспектива очень бы насторожила (как настораживает суд присяжных). Однако очевидно, что если реально ставить перед собой задачу развития России как действительно правового государства, то власти уже пора признать необходимость введения образцов правильного действия для всех частнопрактикующих юристов хотя бы в виде соответствующих квалификационных требований. Сегодня определенный прогресс в этом отношении со стороны Минюста наблюдается.

Соответственно, в силу своей профессиональной ограниченности я понял Кирилла Титаева так: России действительно не нужны юристы, полностью контролируемые властью (включая судей, которые все же должны быть в рамках закона максимально самостоятельными). С этим нельзя не согласиться. Но России очень нужны частнопрактикующие юристы, руководствующиеся теми образцами правильного действия, которые отвечают интересам российского общества и бизнеса с точки зрения их конкурентоспособности. Важно понимать, что таковые уже имеются у свободолюбивой профессиональной корпорации адвокатов. К ней, несомненно, можно предъявлять очень много претензий, но все дело в том, что иных институтов, которые могут так же адекватно способствовать решению проблемы, просто не имеется.

Александр Муранов, доцент кафедры международного частного и гражданского права МГИМО (У) МИД России; управляющий партнер коллегии адвокатов «Муранов, Черняков и партнеры»

Не тот консерватизм

На статью «Вы из каких консерваторов?» (№ 36 от 2.03.2010, стр. 04)

Хотел бы обратить внимание автора на фактические и интерпретационные неточности в статье. Изложу свои замечания последовательно, в соответствии с тем, как они возникали по ходу прочтения статьи.

Во-первых, не совсем ясно, что автор в ряду революций называет революцией английской (поскольку хронологически она предшествует остальным и, что важнее, основным, о которых идет речь дальше).

Во-вторых, хотя Берк традиционно воспринимается как некий образец консерватора, его личность не так уж однозначна. Берк вместе с Блэкстоуном был вдохновителем американской войны за независимость, а также всегда был исключительно либеральным, когда разговор заходил о его родной Ирландии. Да и первым откликом на революцию во Франции было: «Невозможно не восхититься духом происходящего», а в лозунгах о «свободе, равенстве и братстве» он не чувствовал – да и не мог – того груза исторического опыта, который чувствуется сейчас.

В-третьих, автор весьма упрощает развитие разногласий между консерваторами и либералами в Великобритании, а также повестку дискуссии на рубеже XIX и XX вв., забывая, например, Ирландию. Непонятна также логика выделения 1906 г. Чтобы обозначить веху, когда все партии стали казаться одинаковыми, уместнее было бы привести 1880 г. (именно на него указывает М. Я. Острогорский) и упомянуть Дизраэли («торийская демократия»), а не Гладстона, раз уж речь в статье о консерватизме.

В-четвертых, странно называть А. С. Пушкина первым и последним либерал-консерватором. Он хоть и «наше все», но это уж перебор. Либерально-консервативная традиция в России гораздо богаче, чем может показаться по речам политиков. Одним из самых ярких недавних примеров можно назвать работы А. С. Ахиезера.

Главная проблема автора в том, что он пытается изобразить «консерватизм» 200-летней давности таким, каким он представляется ему сейчас. Консерватизм очень сильно изменился за эти 200 лет. Да что говорить, он даже стал существенно отличаться в разных странах. Так что вопрос автора правильный, но, боюсь, он сам не догадывался о том, что спрашивал.

Андрей Куликов, Институт Европы РАН

Странно называть Пушкина первым и последним либерал-консерватором