: Гвозди из головы: о шансе и модернизации

1.

Когда заходит речь о шансах, например, России на модернизацию, я сразу представляю себе что-то наподобие тотализатора. Ставлю 1:5 на удачу. Ставки приняты. Теперь, собственно, я жду заезда и надеюсь получить куш.

Моя мысль, надеюсь, ясна. Нужна какая-то формализация итога, внятное деление на «да» и «нет». Допустим, мы определили какой-то dead-line, например, 2020-й год, и мысленно туда перенеслись. Теперь мы внимательно осматриваем нашу страну и объективно решаем, модернизировалась она или нет. И я не очень понимаю, как это определить. Учено выражаясь, верифицировать или фальсифицировать.

Более того. В тундре под каждым кедром заведомо не будут стоять Макинтоши. В офисных центрах Москвы не будут, наоборот, вязать лыко и варить мёд. То есть визуально – что в 2020-м году, что сейчас – я готов констатировать некую срединную ситуацию: Россия частично модернизирована, частично – нет. Теперь, чтобы хотя бы на время уничтожить двойную неопределенность, я позволю себе отвлечься от прогнозов и поговорить о текущем моменте.

Газифицирована Россия? Уснащена транспортными сетями? Охвачена Интернетом и мобильной связью? Ответ стабильный: частично да, частично нет. Это, думаю, очевидно, а вот три более любопытных примера.

Есть ли в Самаре метро? Люди, не бывшие в Самаре, залезут в Яндекс и ответят положительно. Подумаешь, мол, бином Ньютона. Но если погрузиться в тему чуть глубже, в Самаре – странное метро, одна линия, идущая по одной из окраин города. По большей части в Самаре метро нет.

Выращивают ли в России кабачки? Мой тесть в своем домашнем хозяйстве в деревне в Ульяновской области выращивал кабачки, но никто больше в деревне не знал, что это такое. Заметьте, не при царе, а в самом конце ХХ века. Из вежливости местные жители брали образцы и скармливали свиньям. Это, повторяю, Европа, Поволжье. Телевизор стоял в каждой избе.

Был ли построен в СССР коммунизм? Крепко подумав, я и тут отвечу: частично. И даже не в том дело, что узкая прослойка партийной номенклатуры не знала материальных проблем. Дело в частичном соблюдении базового принципа коммунизма: от каждого по способностям, каждому по потребностям.

Понятно, что логически невозможно буквально удовлетворить все потребности, и тут не спасет никакое изобилие - ни волшебный горшочек, ни Медная гора. Допустим, Вася и Костя хотят жениться на Свете, а та мечтает выйти замуж за Борю. Здесь любой коммунизм заходит в тупик. Поэтому речь идет, скорее, о некотором диалектическом отрыве потребностей от способностей.

Допустим, некто при полном отсутствии соответствующих способностей хочет считать себя: инженером, юристом, ученым, начальником. В хорошо слаженном хозяйстве это, мягко говоря, нежелательно. А в советском, действовавшем (напомним) с очень низким КПД, такая роскошь свободного самоопределения возникала как бонус. Не ждали большого толка ни от отдельного инженера, ни от целого НИИ, скорее это было похоже на скрытую систему выплаты пособий по безработице. И, согласно известному анекдоту, «играйте, что хотите».

Мы живем в насквозь мифологизированном мире. В частности, до меня все время доносятся отголоски мифа об уровне высшего образования в СССР. А вот теперь, мол, полюбуйтесь на новое поколение разгильдяев. Я позволю себе уточнить про старые поколения разгильдяев. Об уровне преподавания в любом вузе Советского Союза можно было судить только по отличникам. Троечник с мехмата МГУ (представитель 2/3 выпускников) не умел ничего – ни взять простейший интеграл, ни решить обыкновенное дифференциальное уравнение. Как, наверное, и сейчас. Но тогда эти гигантские генерации «молодых специалистов» через систему распределения впрыскивались в тысячи НИИ и начинали получать (небольшую аккуратную) зарплату. К этой ситуации и ее сегодняшним последствиям мы вернемся несколько позже.

При этом образование как возможность действительно кое-где было замечательным.

Популярный разведчик Виктор Суворов в одном интервью признался, что всегда испытывал затруднения, когда западные СМИ начинали расспрашивать его про Россию / СССР. Богатая это страна? Да, очень богатая. Бедная? Да, пожалуй, что очень бедная. Да ты, дядя, сам себе противоречишь; в теме ты, вообще, или нет? И Суворов путался в показаниях, пока не присмотрелся к крокодилу. Медлителен крокодил? Да не то слово – большую часть времени он лежит, как бревно. Быстр крокодил? Молниеносен – стоит только подойти поближе. Вот так и Россия – заключил Суворов, – какую шкалу ни возьми, уверенно занимает оба полюса одновременно.

2.

Местоимение «мы» внутри себя содержит некую обратную пропорцию – чем больше субъектов, организаций, целых губерний внутрь него вогнать, тем меньше смысла получится. Мы с Васей еще можем куда-то сходить (хотя чаще ходим отдельно друг от друга) и по каким-то поводам имеем общее мнение (хотя наши раздельные мнения гораздо богаче). Но со 140.000.000 сограждан, если честно, меня не объединяет ничего серьезного. Ни взгляды, ни язык, ни вера. Объединяет территория, обведенная условными границами, на которой я могу не находиться, и законы, которые я (спасибо Салтыкову-Щедрину) могу так уж скрупулезно не соблюдать. Да, есть что-то летучее, что объединяет меня с некоторыми соотечественниками, - понимание с полувзгляда или с полушутки. Но из этого эфира не проступает ни общая идея, ни общая судьба.

Есть общинная иллюзия – что мы либо всем миром спасемся, либо всем миром погибнем. В нашей стране эта иллюзия как-то увязывалась с христианством, потом – с большевизмом, потом – то ли опять с христианством, то ли с общей собственностью на нефть, то ли ни с чем конкретно. Тема немного нервная и болезненная, но как-то хочется с ней разобраться.

Если не бояться пафоса и понимать спасение во всей его полноте, то Иисус Христос высказался на этот счет исчерпывающе внятно. Это строго индивидуальное дело, и нет ни общей семейной судьбы, ни национальной, ни государственной, ни даже монастырской. Возвращаясь же на землю и ограничиваясь видимой частью спектра, давайте признаем, что общая судьба страны и народа – это только катастрофа. Понятно, что справедливая война против заклятого врага – катастрофа, но и такое вроде бы позитивное начинание, как построение светлого завтра, довольно быстро оборачивается трагедией. Очевидно, что здесь краеугольный вопрос: а можно мне не участвовать в вашем общем деле, если не хочется? Если да, как-то рассыпается общее дело. Если нет, пахнет кровью.

Мне милее принципы общежития, не переходящие в занятия. Невмешательство, уважение, добрососедство. А делу лучше бы оставаться личным, что не исключает разнообразных добровольных объединений.

3.

Представим себе Костю и Диму, родившихся в один день в одном роддоме и отбуксированных в один двор одного, разумеется, города в примерно равные по достатку и культуре семьи. А теперь встретимся с Костей и Димой через сорок лет. Предоставляет ли общество (государство, страна) какие-то гарантии того, что Костя и Дима примерно равны по достатку, культуре и уровню жизни? Если да, то это общество представляется мне сословным, застойным и по сути катастрофичным. В нормальной ситуации вполне может так произойти, что Костя богат, знаменит и влиятелен, а Дима – наоборот. И эта разница реально, в пересчете на деньги и не только, гораздо важнее для них обоих, чем общее положение страны.

Пусть человек играл по правилам модернизированной страны (США, Япония, Германия) – и проиграл. Его уволили с хорошей работы, ему дали унизительное (хотя и громадное по меркам Мозамбика) пособие. Ему хорошо? Ему плохо. Об этом есть множество фильмов, книг и новостей в СМИ, поэтому не будем повторяться. То, что аутсайдер не умирает от голода, не спасает его от депрессии, отчаяния, самоубийства, преступления. Пусть человек играл по правилам немодернизированной страны (Узбекистан) – и выиграл. У него все в порядке – баранина, чай, расписная пиала. Как ни крути, получается, что важнее играть на выигрыш, чем жить в модернизированной стране.

И вот здесь, наверное, мы подходим к довольно важному месту. Понятно, что играя и выигрывая по правилам, например, Третьего Рейха, мы с вами получим какие-то ощутимые призы. Но уж больно извращены, отвратительны и жестки эти правила. Каковы стратегии успеха в сегодняшней (немодернизированной, вероятно) России? Надо ли, короче говоря, вступать в «Единую Россию»? Оглядываясь вокруг (правда, в Москве), свидетельствую – нет. Для того чтобы жить на более или менее достойном уровне, пусть без излишеств, вполне достаточно хорошо делать свое дело. Я бы сказал, что модернизированное общество – то, которое предоставляет много разнообразных сценариев социального успеха. С этой точки зрения, британские колонии, описанные Сомерсетом Моэмом, как ни странно, более модернизированы, чем собственно Англия той же поры. Потому что колонии добавляют новые успешные варианты образа жизни – медитативные, полукурортные.

ВВП на душу населения – очень неинформативный показатель. Сам акт усреднения олигарха и тысячи старушек предельно некорректен во многих отношениях; это на поверхности. Далее. Наверное, очень важно с чисто экономической точки зрения разделять продукцию для внутреннего пользования и экспортную. Практически вся едкая критика, которую я слышал, относится к нашей неконкурентоспособности на внешнем рынке. Но мы сами прекрасно ездим на наших поездах, кушаем наших кур, сидим на наших стульях. В статье экспорта надо отличить нефть и газ от чего-то умного и технологичного. Я не экономист, но кое-что понимаю в теории информации. И я уверен, что такое сложное и многостороннее явление, как модернизация, нельзя оценивать по линейной шкале. Это все равно, что сказать: коэффициент счастья вашей семьи 67. Отвечаю: не верю.

Еще одно важное соображение. Есть экономическая модель, где за то же время и за тот же труд субъекты-элементы хотят получать возможно больше денег. Это, думаю, вполне корректное упрощение. То есть большинство граждан согласны работать 8 часов в день, 5 дней в неделю и тактически лавировать, увеличивая зарплату. Но есть довольно ощутимая часть социума, причем – среди молодежи, желающая оптимизировать процесс в другую сторону. То есть конкретную сумму (например, $2000) зарабатывать за возможно меньшее время. Не учитывать их в модели некорректно. Но они не заинтересованы в росте ВВП даже на собственную душу. Они заинтересованы в расширении пакета сценариев.

4.

А. живет в Москве, а дистанционно работает в международной компании. Зарабатывает деньги в Швейцарии или Австрии, а тратит в наших магазинах и кафе. Правда ведь, это золотая жила для нашей экономической системы? Лично у меня много таких знакомых. Б. живет в Милуоки и работает там профессором, но летом наезжает на родину в Самару, привозит кучу подарков, тратит там доллары и оставляет $3000 родителям и племянникам. Согласен, немножко молдавский вариант, но ведь и его надо как-то учитывать.

Большинство людей, с которыми я общаюсь, легко оперируют словами «уехать» и «остаться». Да, это рабочие термины для людей старшего поколения. Но постепенно эмиграция становится мифом, отходит в прошедшие эпохи непрозрачного, плохо проницаемого мира. Как сказала одна моя 18-летняя знакомая, «я хотела бы быть богатой и жить везде». В глобальном мире, думаю, полезно исходить из другой модели: человек находится в том или ином месте. При этом получает деньги в другом или третьем месте, а тратит, может быть, в четвертом, пятом, шестом (я перечисляю не просто учреждения или ларьки, а национальные экономики). Но что-то, конечно, оседает и здесь, где человек – пусть временно – отоваривается едой, напитками, мелкими вещицами…

Вам (обращаюсь к москвичам и гостям столицы) приходилось подъезжать к МЕГе в Химках не по Ленинградке, а со стороны Куркинского шоссе, как бы с тыла? Это волшебные маршруты – по обе стороны тянутся бесконечные красивые коттеджные улицы. То же я встречал и в других местах области. По моему скромному опыту, это не похоже ни на СССР, ни на Европу, ни на Америку. Ни на мегаполис, ни на маленький городок. Наверное, из соображений социальной солидарности мне надо было думать: вот супостаты, суки, разграбили страну. Но, видимо, перемкнуло какой-то нейрон, и как-то само собой подумалось совсем другое.

Какие-то люди вложились и построили эти дома в надежде на то, что у России (ладно, у ближайшего Подмосковья) есть будущее. Что здесь будут жить достаточно активные люди. Впрочем, надежда – не совсем точное слово. В расчете, в интересе на будущее. Другие люди приобрели эти дома, чтобы жить здесь. В какой степени это необратимый поступок? Если всё здесь будет более или менее в порядке, в любой момент можно продать этот дом и купить такой же в Испании или Аргентине. А вот если катастрофически пошатнется, то цена этому поселку будет такая же, как брошенной деревне или какому-нибудь моногородку в упадке. То есть я вижу вокруг себя – до горизонта – агентов, действительно заинтересованных в некатастрофическом будущем России.

Если действительно главными товарами становятся идеи, шире - информация в разнообразных формах, то главным рынком естественно становится Интернет. При этом физическое местоположение и гражданство пользователя маловажны. Была бы стабильная сеть. Как модифицируется при этом само понятие национальной экономики, трудно даже вообразить. Наверное, надо просто побольше уютных коттеджей с забавным видом из окна и магазинчиков неподалеку. Впрочем, и это старомодное соображение. Надо больше активных и креативных агентов, внедренных в Сеть. Хотя и количество здесь второстепенно. Очевидно, что старые модели и приоритеты буксуют.

Вот вам маленький, но показательный пример. Я неделю назад написал небольшой обзор для японцев и теперь жду от них гонорар. Думаю, в какой-то момент я получу его - расписавшись в какой-то японской ведомости, или на карту. В момент получения он никак не отразится в экономике РФ – исключая фантастические гипотезы. Потом, допустим, я поеду осенью в Нью-Йорк, возьму туда этот гонорар, не декларируя ввиду малости, и потрачу там на чизбургеры. Так он и канет, никак здесь не учтенный. Но кабы не японцы, я вывез бы эквивалентную сумму, заработанную здесь. То есть этот неучтенный гонорар все-таки окажет какое-то микроскопическое охраняющее влияние на совокупный валютный баланс моего отечества. Экономическая модель, которая это почувствует, что-то, наверное, объяснит, но у меня – при наличии определенной математической культуры – нет тут особых надежд. В любом случае, это должна быть модель глобальной экономики. Если вообразить ее себе на манер карты Google, то есть с возможностью приближения и фокусировки, то я вполне допускаю наличие экономических субъектов на территории России. Вот Гриша идет в Ашан. Гриша светится мертвенно-голубым – его дела идут неважно. Ашан полыхает оранжевым – он на подъеме. А как Россия в целом? Наверное, разноцветно.

5.

Мы опираемся на какие-то базовые постулаты; на них, как на фундаменте, строим свои рассуждения. Эти базовые постулаты даже и не проговариваются, сидят глубоко в сознании. Проговариваются следствия из них. Например: в одном экземпляре мы можем сделать что угодно, хоть блоху подковать, а вот поставить на поток не можем.

Я попробовал вытащить из мутных глубин те фундаментальные соображения, из которых следует этот вывод. Впечатление было примерно то же, как если бы я гвозди вынимал из головы. Придирчивый критик, впрочем, может заметить, что выделенное чуть выше курсивом – не выводы, а наблюдения, и потому не нуждается в аргументации. Это так, но наблюдения относятся к прошлому, а мир меняется. Поэтому лучше все же взглянуть на постулаты.

Случившееся однажды не случилось (Парменид, процитированный Кундерой в «Невыносимой легкости бытия»).

Любую технологию легче нарушить, чем соблюсти.

Руками мы все делаем плохо.

Плохо сделанное плохо работает.

А теперь давайте попробуем преломить эти тезисы в идеологию цифры и Интернета. По-моему, они преобразуются примерно так:

Случившееся однажды несет внутри себя возможность бесконечного копирования и умножается само по себе.

Технологию copy-paste легче соблюсти, чем нарушить.

Руками на кнопки мы нажимаем нормально, а если и нет, то дело тут не в руках.

Плохо сделанное не работает.

Мы привыкли разделять информацию и материальные объекты. Но эта грань уже еле различима и, что важно, проходима со стороны информации. Например, фото в компьютере – информация (столько-то пикселей). Но вот я с той же компьютерной клавиатуры, в пластике обработки информации, посылаю это фото на принтер – и получаю фотографию на бумаге, то есть откровенно материальный объект. Точно так же я вынимаю из специального устройства диск с фильмом. Его могу, например, продать.

Менее очевидный пример. Допустим, есть микросхема. Есть информация о ней в виде схемы. Заметим, что схема схемы – это сама схема. Я печатаю схему на принтере, допустим, в мелком масштабе. У меня получилась картинка микросхемы, очень похожая на саму микросхему. А если предположить, что принтер печатает чернилами, проводящими электрический ток, на бумаге, которая его не проводит, то получится сама микросхема. Без единого движения отвертки или чего там.

Это принтер. А возможны ведь и другие устройства переработки информации в материю. Например, машина, производящая пластмассовые штамповки по картинке на экранчике – нарисовал, что тебе надо, в трех плоскостях, нажал на кнопку – получил. Я удивлюсь, если нет такой машины.

Сейчас много говорят про проект Сколково и в основном пессимистично. Собственно, есть два очага крупных сомнений. Во-первых, что вся затея останется на уровне имитации, фразеологии, протекционизма и распила денег. Во-вторых, что если даже получится – что нам одно отдельно взятое Сколково? Вот кабы при каждом областном центре, при каждом краевом университете возникло свое сколково!... А поскольку об этом и речь не стоит, что и огород городить.

Первый очаг мне нечем крыть, и эти сомнения я, если честно, вполне разделяю. А вот про второй очаг мне есть, что сказать.

Я не очень понимаю, почему из системных соображений центров генерации идей и технологий должно быть много или даже больше одного. Идея ведь не булка – возникнув здесь и сейчас, она уже есть везде и навсегда, достаточно за доли секунды переслать ее по электронной почте. Я думаю, в самой уверенности в необходимости многих таких центров лежит пережиток советского периода.

Вернемся к троечникам, заполонившим советские НИИ. На просторах одной Москвы этих НИИ были сотни – под названиями и номерами. Молодые инженеры в начале 80-х писали программы на Фортране (если правильно помню), вычислявшие максимум из двух чисел или обращавшие матрицу 2х2. Причем эти нехитрые экзерсизы и аналогичные похитрее делались на бюджетные деньги в сотне мест независимо и одновременно.

Попробуем восстановить тогдашние способы передачи информации. Интернета, понятно, еще не было (как и персональных компьютеров). Были, однако, телефон, телеграф, почта. Радио, ТВ, конференции, частные контакты. То есть в принципе были способы программу, скажем, имитирующую стрельбу по мишени, состряпанную в одном НИИ, сообщить всем остальным. Это, однако, не практиковалось. Наоборот, вводились разнообразные формы и степени секретности, то есть передача информации, несовершенная технологически, еще и специально блокировалась.

Помнится, в 1981 году я в составе бригады инженеров и мэнээсов попал на стройку. И нам, в частности, пришлось таскать носилки с песком метров 50 немножко в горку вперед, а потом метров 50 немножко в горку назад, в итоге – на полтора метра выше исходной точки. Инженеры чуть подумали и приспособили как-то два ремня чуть ли не из штанов, после чего носилки без утомительного обхода просто поднимались вверх, как на лифте. А два природных строителя, волей разнарядки оказавшиеся с нами на этом задании, так и продолжили таскать вперед-назад. То есть не приняли инновации.

Во всей этой истории был большой символический смысл. По всему Советскому Союзу миллионы (я не шучу) инженеров, дублируя друг друга, выдумывали какие-то технологические подвижки, так или иначе вытеснявшие из народного хозяйства рутинный физический труд. Если бы эти подвижки повсеместно внедрялись, этот ручной труд постепенно исчезал бы вместе с его адептами. А куда их девать в условиях отсутствия безработицы? Если человек, согласно известному анекдоту, может только копать яму, либо не копать, предпочтительно, чтобы он копал. Потому что когда он не копает, нарастает социальное напряжение. Отсюда, с одной стороны, возникает множество ям, с другой – глубокая ненадобность в системах механизации рытья ям. А дальше – легкий количественный парадокс. Если бы эти системы механизации были нужны, хватило бы одной хорошей. Ну, или трех, чтобы выбрать одну лучшую. Дальше инженерные мозги были бы направлены на создание систем механизации, скажем, ввинчивания ламп в фонари. Но так как они не нужны, пусть их будет сколько угодно.

Советская народнохозяйственная система говорила инженеру примерно следующее: для тебя есть три новости – две плохие, одна хорошая. Во-первых, то, что ты делаешь, никому не нужно. Во-вторых, мы не можем тебе за это много платить. Зато, в-третьих, ты можешь как-никак заниматься свободным творчеством за государственный счет за казенным кульманом.

Мне кажется, сама идея о необходимости многих сколковых проистекает из пролонгации этого священного права советского инженера генерировать идеи хоть и практически бескорыстно, но, так сказать, легитимно, в рабочее время. Вообще, в СССР было много интересных позиций. Думаю, это характерно для неэффективного хозяйства. Сейчас много пишут, что эта система не была ориентирована на потребителя, да, в общем, и не на кого. Я уверен, что она была ориентирована на работника. И в сугубо материальном плане (где работаешь, то и имеешь), и в плане самовыражения. Кто помнит классического советского продавца, тот со мной согласится.

А эффективная, слаженная, хорошо модернизированная система довольно скучна. Вот русская литература великая и функционирует правильно. Один лицей в Царском Селе выпускает одного Пушкина, который пишет одну «Капитанскую дочку». Потом тысячи типографий ее печатают вот уже чуть не 200 лет, ну, десяток художников иллюстрирует, миллионы продавцов продают, миллионы учителей долбят. Ну, пара литераторов напишет эссе, да и то в эмиграции.

Сколько я ни говорил с нью-йоркчанами об их работе, ни один не назвал ее однозначно интересной. Интересным на заработанные деньги они пытаются сделать досуг. Совмещение работы и удовольствия – редкая удача, которой в борьбе за модернизацию, боюсь, придется пожертвовать. А жаль…

Насчет гвоздей в голове – не поленитесь, пролистайте чуть-чуть назад, к началу этой главки. Никаких вопросов у вас не возникает? Например – зачем подковывание блох ставить на поток? Лично я не знаю, а вы?..

Стенограмма публицной беседы с Александром Аузаном "Есть ли у России шанс на модернизацию?"

• «Есть ли у России шанс на модернизацию?» Александр Аузан, Сергей Гуриев, Леонид Костюков, Виталий Найшуль и Татьяна Малкина. Видеозапись
• Александр Аузан. Национальные ценности и конституционный строй
• Александр Аузан. Национальные ценности и российская модернизация: пересчет маршрута
• Александр Аузан. Национальная формула модернизации
• Александр Аузан. Что такое модернизация по-русски
• Социальные и институциональные условия форсированного роста инноваций: стенограмма круглого стола
• Симон Кордонский. На полпути к шарашке