Глава Росимущества Юрий Петров рассказал "Ъ" о перспективах большой приватизации и ходе обычной

Федеральное агентство по управлению государственным имуществом (Росимущество) в связи с требуемой президентом Дмитрием Медведевым "большой приватизацией" до 2015 года должно было бы стать одним из самых конфликтных ведомств в правительстве — технически и замена директоров в госкомпаниях, и допуск инвестбанков в процесс приватизации, и подготовка к продаже госпакетов происходит именно тут. Впрочем, глава Росимущества ЮРИЙ ПЕТРОВ никакого ажиотажа в ведомстве не подтверждает: его более беспокоит не столько "большая приватизация" и реформа "корпоративного госкапитализма", идущие, по его словам, по планам Кремля и правительства, сколько тот факт, что половина госактивов, предполагаемых к продаже в ближайшие годы, неликвидна.

— Чем же так недоволен президент и насколько его категоричность в оценке вашей работы была неожиданной?

— Главная задача Росимущества — эффективное управление государственной собственностью. Мы можем сколько угодно говорить о значимых итоговых цифрах, которых удалось достичь на данном направлении, но если случаются какие-то сбои в организации самого процесса, мы, естественно, несем за это ответственность. Взять, к примеру, те же вопросы организации и проведения продаж приватизируемого федерального имущества, а также замены чиновников в руководстве государственными компаниями независимыми директорами, о которых говорил президент. Понятно, что в их решении задействовано не только Росимущество.

К тому же та часть вопросов, которую решали непосредственно мы, возможно, и не вызывает больших нареканий. Тем не менее в той или иной форме именно мы должны оказывать и оказываем влияние на весь процесс повышения эффективности управления государственным имуществом. Соответственно, критику признаем, меры по улучшению качества работы принимаем.

— Насколько, на ваш взгляд, эффективная эта мера — замена первого эшелона госчиновников на независимых директоров? Вы же сами, например, являетесь членом совета директоров "Роснефти" и можете констатировать: возникал ли, например, у вице-премьера Игоря Сечина конфликт интересов в нефтяной компании?

— Я бы не стал останавливаться на персоналиях. К тому же речь не идет об оценке работы тех или иных госчиновников в государственных компаниях. Вопрос в другом. В самой системе работы, которую надо менять в целях дальнейшей модернизации экономики. И вопрос введения института независимых директоров является здесь одним из важнейших.

— Существует версия, что вас в "Роснефти" заменит управляющий директор Nord Stream AG и член наблюдательного совета ВТБ Маттиас Варниг (см. вчерашний "Ъ"). Есть ли решение по этому поводу?

— О конкретных сроках и персоналиях в "Роснефти" пока ничего сказать не могу — соответствующего распоряжения пока нет, ждем. В любом случае Росимущество будет продолжать работу с компанией вне зависимости от состава управляющей команды.

— Президент недавно конкретизировал задачу по замене чиновников в государственных компаниях, указав на необходимость поиска "беспристрастных, некоррумпированных, авторитетных и профессиональных" людей, не являющихся при этом "клерками". Такое вообще в столь массовом порядке возможно?

— Та работа, которая проводится Росимуществом по расширению практики привлечения профессиональных директоров в составы органов управления госкомпаний, уже приносит свои плоды. Так, в 2010 году было обеспечено избрание в составы советов директоров 437 открытых акционерных обществ, акции которых находятся в федеральной собственности, 917 профессиональных директоров (в том числе 295 независимых директоров и 622 профессиональных поверенных), что в полтора раза превышает аналогичные показатели 2009 года. Таким образом, определенный задел у нас есть. Наработанный опыт мы будем использовать в дальнейшей работе с учетом всех необходимых корректив.

Что касается поиска конкретных людей, то учитывая разработанную нами системность подхода к самому процессу поиска, а также участие в нем не только государственных структур, но и непосредственно компаний, задача не видится мне не выполнимой.

— Какое участие принимает Росимущество в этом процессе? Согласно вашему недавнему заявлению, вы к формированию списков новых кандидатов в советы не имеете отношения. Почему?

— Мы стояли у истоков разработки и внедрения института независимых директоров и продолжаем в полной мере проводить эту работу сейчас. Что касается заявления о формировании списков новых кандидатов, то мы заявили о том и я сейчас еще раз это подтверждаю, что Росимуществом не готовились, не обсуждались и не представлялись какие-либо заранее заготовленные списки. В настоящее время мы совместно с Минэкономразвития работаем над выполнением в установленный срок поручения президента и обязательно проинформируем общественность об итогах этой работы.

— В конце прошлого года Росимущество, по сути, было ограничено в своей основной функции — продаже ценной госсобственности, поскольку к этому процессу были подключены инвестбанки (Credit Suisse, Deutsche Bank, JPMorgan, Merrill Lynch, Morgan Stanley, Goldman Sachs и т. д.). Какое сейчас у агентства место "в системе координат" продажи госактивов между правительством, компаниями, министерствами и инвестбанками?

— Ни о каком ограничении речи не идет. И я бы не назвал продажу госсобственности нашей основной функцией. По сути своей мы не продавцы — мы управленцы. Государство доверило нам управление государственной собственностью. До 2008 года функционировало специализированное государственное учреждение "Российский фонд федерального имущества", которому Росимущество передавало акции государственных пакетов для реализации. После того как фонд был упразднен, мы вынуждены были взять эту функцию на себя. Более того, реалии сегодняшнего дня таковы, что нам и впредь предстоит принимать самое непосредственное участие в реализации государственных пакетов акций. Что касается привлечения к продаже государственной собственности инвестбанков, то такой шаг, направленный на достижение максимально высоких результатов при реализации, можно только приветствовать. Относительно места Росимущества, как вы выразились, "в системе координат" продажи госактивов, то я бы сказал так: Минэкономразвития здесь главная координирующая сила, а мы — рабочая лошадка, которая везет на себе основную часть технической составляющей данного процесса.

— В прошлом году Дмитрий Медведев анонсировал начало нового периода "большой приватизации" и заявил, что государство должно как можно активнее выходить из пакетов предприятий, которыми оно владеет. Вы, как фактический исполнитель в этом процессе, чувствуете изменения?

— У государства должно остаться именно то имущество, которое ему нужно для осуществления своих полномочий, а также ряд стратегических активов. От всего остального нужно в ближайшее время освобождаться. Но есть и второй фактор принятия такой большой программы приватизации: просто сложно за всем уследить. Когда у государства слишком много активов, ими сложно управлять. Частный собственник способен обеспечить более активное и эффективное управление имуществом. Ведь для него это еще и бизнес, а бизнесмен кровно заинтересован в том, чтобы не оказаться в убытке.

— Кто должен оценивать эффективность работы инвестбанков и консультантов — вы или правительство?

— Профильное министерство — министерство экономического развития — как главный орган у нас в стране, который оценивает показатели экономической эффективности.

— А эффективность работы самого агентства оценивается по каким критериям?

— Здесь много различных критериев. Основной критерий, естественно, это качество выполнения тех функциональных задач, которые стоят перед Росимуществом. Оценивается наша работа и по тому, как мы исполняем федеральный бюджет. Общий план по доходам от управления и продажи федерального имущества в 2010 году мы выполнили на 113%, что является лучшим значением за период 2008-2010 годов. В 2010 году Росимущество обеспечило продажу 132 пакетов акций (долей) хозяйственных обществ на сумму 22,67 млрд руб. Таким образом, прогнозный план (18 млрд руб.) был выполнен на 125,95%.

— Счетная палата достаточно часто у вас проверки проводит?

— У нас это плановые проверки: одна перетекает в другую. Счетная палата от нас практически не уходит. Даже специальные помещения выделены, где они постоянно работают. У них есть плановые проверки по разным нашим видам деятельности — в прошлом году таковых было около десяти. Кроме того, проверяют по жалобам, которые поступают в Счетную палату.

— Но есть активы, которые перешли на 2011 год или "ушли" в бессрочную перспективу.

— К сожалению, в прошлом году были и такие продажи, на которые мы рассчитывали, но они не состоялись в силу разных причин. Нам иногда пеняли, что стартовая цена, мол, была велика. В качестве примера могу привести завод "Сланцы", который нам так и не удалось продать. Могу сказать одно: стартовую цену определяет независимый оценщик. А государство никогда и никому не будет продавать свою собственность по бросовым ценам.

Что касается нереализованных активов, то есть уверенность в том, что основная их часть в 2011 году обретет нового хозяина.

— Раньше же какие-то активы могли "кочевать" из года в год.

— Сейчас мы стремимся к тому, чтобы ничего не "кочевало". Хотя у нас действительно много активов малопривлекательных, например таких, где продается небольшой процент акций, и никто их не покупает уже несколько лет.

Из-за кризиса мы не могли широко использовать практику вторичных продаж: "голландские" аукционы, где цена идет на понижение, продажи без объявления цены. Это была такая рекомендация, чтобы активы не уходили за бесценок. Сейчас мы из кризиса, если до конца не вышли, то выходим. Будем возвращаться к другим формам продажи с целью ускорения реализации государственных пакетов акций и передачи их в руки собственников. Решение такое есть.

Важно еще учитывать временной фактор. Ведь даже с момента проводимой оценки до момента продажи проходит определенный период, происходят события, которые могут повлиять на заключение сделки — даже публикации в прессе. В итоге инвесторы, которых мы ждем, могут и не прийти на аукцион. Хотя бывает и наоборот. В декабре прошлого года, когда мы продавали акции "Метростроя", цена была превышена почти в три раза — накануне прошли сообщения в СМИ о заявлении Собянина (Сергей Собянин, мэр Москвы.— "Ъ") об увеличении объема инвестиций в столичное метро. Это сразу подняло реальную цену до таких высот, на которые мы, честно говоря, не рассчитывали.

— Но по итогам этих торгов осталось много недовольных. От трех участников тендера поступили иски об оспаривании его итогов.

— Уже два истца от своих исковых заявлений отказались, а 4 мая будет заседание по оставшемуся иску, и я не исключаю, что и в этом случае до судебного разбирательства может не дойти. Объективно мы считаем, что все было сделано в рамках закона. Ну не получилось у них купить, так что? Победитель всегда бывает только один, а остальные игроки вынуждены в итоге смириться с поражением.

— Какой объем низколиквидных активов сейчас находится на балансе Росимущества?

— Такие активы составляют большую часть. И это понятно — приватизируемое федеральное имущество реализуется почти два десятка лет. Но по качеству внесения в доходную часть они занимают малую долю, не более 2-5%. В реальности план приватизации обычно выполняется продажами пакетов нескольких крупных предприятий.

— Какой сейчас процент государственных предприятий ниже нулевой точки прибыли?

— Почти половина предприятий находится, что называется, на грани. И мы должны ликвидировать все, что неэффективно работает.

— А если это, например, какое-нибудь ГУП, деятельность которого носит научный характер и прибыль оно генерировать никак не может?

— Мы это учитываем, конечно. Принимается решение, в какой форме такое предприятие сохранить. Используем такие формы, как объединение, преобразование, присоединение к каким-то другим предприятиям, более состоятельным.

Надо понимать, что фактически все предприятия Росимущества кому-то подведомственны. Поэтому реально судьбу определяет ответственное ведомство — в данном случае Минкультуры, Минобрнауки, РАН или еще кто-то. Мы со своей стороны занимаемся управлением имущественным комплексом, его реорганизацией по их предложениям. Многие активы были переданы госкорпорациям. Например, на баланс корпорации "Ростехнологии" в качестве вклада в уставный капитал было передано порядка 300 государственных предприятий.

— Как выстраиваются ваши взаимоотношения с госкомпаниями и корпорациями, которые получают пакеты государственных предприятий?

— Выстраиваем эти отношения в соответствии с существующими нормами и законами. Иной наша система взаимодействия и быть не может. Сейчас, кстати, актуален вопрос о том, чтобы госкорпорации, которые по некоторым позициям получились как государство в государстве, поставить под определенный контроль, и Минэкономразвития разрабатывает соответствующие нормативные акты. Существующей сейчас нормативной базы недостаточно для того, чтобы государство могло в должной мере контролировать эффективность госкорпораций.

— Но кто сможет эффективнее управлять и капитализировать тот или иной госактив — вы или госкорпорации?

— Тут нужно учитывать специфику той или иной госкорпорации. Некоторые из них имеют стратегический функционал, и ясно, что Росимущество в их области гораздо меньший специалист. И в целом каждая конкретная ситуация требует своего подхода.

— А вы работаете с той частью активов, которая находится под ведомствами?

— Обязательно. Но опять же в рамках управления имуществом, не вмешиваясь в профильную деятельность того или иного хозяйства. Мы никогда с представителями сельского хозяйства не будем говорить о том, сколько свиней болеют или заразились чумой и свиным гриппом, мы будем говорить о том, есть ли там стены, не отрезали ли у хозяйства земли, занимались ли они в соответствии с уставной деятельностью именно выведением свиней, и нет ли опасности, условно говоря, что там все рухнет завтра. Вот о чем мы будем говорить.

— Так, может быть, вам как раз как агентству необходимо расширение полномочий? Трудно чем-то владеть и сохранять это, не имея возможности с этим что-то делать.

— Здесь должна быть золотая середина. Каждый должен делать свое дело. А вникать во все процессы сразу — это по меньшей мере неразумно.

— Росимущество традиционно участвует в большом количестве судебных разбирательств за исторические здания и сооружения. Вот, например, гостиница "Советская", ресторан "Гусятников". Что в итоге с этими сделками?

— Да, это так. Только на долю одного центрального аппарата в настоящее время приходится около 2,5 тыс. судебных дел. Плюс еще регионы — у нас как-никак 83 территориальных органа. В основе подавляющего большинства дел — восстановление прав государства на ту или иную собственность. По тем объектам, о которых вы упомянули, могу сообщить, что по "Гусятникову" суд мы выиграли. А по "Советской" продолжаем и будем продолжать отстаивать свою позицию до принятия окончательного судебного решения.

Тут вы должны понимать: Росимущество, как представитель государства, обязано всеми цивилизованными путями, и прежде всего через суд, отстаивать имущественные права государства.

Кроме того, нам постоянно приходится решать вопросы по размещению федеральных органов власти, общественных организаций. Мы же сами ничего не строим. И форм пополнения фонда недвижимости у нас практически две. Мы заключаем инвестиционные контракты с коммерческими структурами, в результате которых часть площадей переходит в собственность РФ. А второй источник пополнения — это как раз возвращение федеральной собственности из незаконного использования и ее последующее перераспределение. В судах мы оспариваем право тех или иных лиц, в том числе, скажем, право субъектов федерации, например Москвы, в пользу РФ. И таких дел мы достаточно много выиграли.

— Такое впечатление, что именно с Москвой у вас больше всего было споров относительно этих объектов.

— Начиная с 1990-х годов, складывалась такая ситуация, что субъекты федерации нередко неправомерно получали право распоряжаться целыми имущественными комплексами, территориями. То есть буквально — вот граница Москвы, и в ней все мое. А о России как-то никто не подумал. До 2002 года существовала такая ситуация. И она стала меняться после того, как Владимир Владимирович (Путин.— "Ъ") поставил конкретную задачу со всем этим разобраться. Я в этой работе практически участвую с 2008 года, когда возглавил Росимущество. И знаете, по основным вопросам раздела не было никаких противоречий. С той же Москвой мы в основном определились с тем, какое имущество будет использоваться в федеральных целях, а какое останется за столицей. Например, Кремль по определению уже должен быть федеральным. Кстати, с Санкт-Петербургом мы уже полностью закончили разделение культурных памятников, что остается у субъекта, что у РФ. Со многими другими субъектами эта работа находится в стадии завершения.

— Возвращаясь к Москве, все-таки основные противоречия касаются исключительно центра города?

— Да нет сейчас никаких особых противоречий. Вопрос скорее из прошлого. Раньше Москва да и другие субъекты первым делом отдавали коммерсантам особняки, красивые здания, исторические. А по закону все историко-культурное наследие относится к собственности РФ. И все суды, если посмотреть, на 90% вокруг этого. И порядок мы здесь, может быть, не так быстро, как хотелось бы, но все-таки наводим, причем совместно с Москвой.

Интервью взяла Ирина Парфентьева

"Мы — рабочая лошадка"