Лев Усыскин: Дом, в котором я живу

Есть вещи, сильно выигрывающие от переложения в письменную форму. Бултыхаясь в мозгу, они, конечно, создают определенное подобие общего о себе впечатления, однако часто оно зияет прорехами: ментальное впечатление мгновенно - и пища для него, то бишь исходные воспоминания, также должны всплыть мгновенно – опоздавшие здесь не засчитываются. Иное дело – бумага: здесь есть время припомнить все, соорудить цепочку фактов, и уж затем… Ну, да – к делу.

В дом, где я живу нынче, мы переехали десять лет назад, в феврале 2001 г. Это старое кирпичное здание, 1900 года постройки с деревянными перекрытиями по металлическим балкам о пяти этажах и 21 квартире – все примерно одинаковой планировки - четырехкомнатные 75-100 кв. м кроме трех на первом этаже, сокращенных до трех комнат за счет встроенных гаражей и двух на пятом, являющихся результатом разделения одной типовой на две. По питерским меркам, дом – в хорошем для своего возраста состоянии, без серьезных перекосов стен, разрушений, трещин и т.д. Находится все это в Петроградском районе, т.е. – центр, пять минут пешком от метро.

Попробую составить реестрик перемен, случившихся с домом за десять прошедших лет.

Начнем с подступов. Парковка перед домом в 2001 году принимала на ночной отдых 8-9 автомобилей: весьма немолодой фургон-молоковоз ГАЗ 3307, старенький микроавтобус фольксваген-транспортер, три столь же подержанные иномарки да примерно столько же отечественных машин, кажется, тоже не новых – одна и вовсе не на ходу. Сегодня эта же парковка выглядит следующим образом: хозяин того грузовика пересел в новый микроавтобус Ford-Transit. Владелец Транспортера сменил его (уже во второй раз) на новый. Общее же число машин на парковке выросло до 17 – больше не влезает, и остальные образовали парковку с другой стороны дома. Из этих 17 лишь одна является продукцией АвтоВАЗа в чистом виде. Все прочие – как правило, довольно новые, хотя и преимущественно недорогие иномарки (всякие Kia Ceed, Renault Logan да Honda Stepwgn).

Теперь собственно дом. За прошедшее время в нем полностью заменены система отопления и система холодного водоснабжения – по муниципальной программе (горячего водоснабжения в доме нету в принципе – в квартирах стоят газовые колонки). Отремонтированы подъезды (парадный и два черных). Муниципалитетом установлены новые почтовые ящики (умеренной вандалоустойчивости).

Установлена и железная входная дверь с кодовым замком – жильцы сами скинулись и на то, и на другое, но не скинулись на обслуживание. В итоге, не имеющие далласовских таблеток просто набирают пальцем заводской предустановочный код: 123456.

Заменены стропила кровли, отремонтирована и сама кровля, а также примерно половина оголовков дымовых / вентиляционных труб. Отчасти заменена силовая электроарматура – включая распределительные киоски, расположенные в соседнем доме. Впрочем, электроснабжение остается слабым местом наших инженерных сетей – мощности не хватает, ток подводится по воздушной линии, периодически возникают самовольные подключения соседних гаражей и пр. Заменены также два аварийных отрезка канализационной трубы. Это, так сказать, перемены общие.

Теперь – о переменах частных. В момент нашего вселения в доме было два металлопластиковых окна из 153. Собственно, это были окна моей кухни. Сегодня таких окон – 57. Аналогичным образом, я был единственным в доме владельцем нормальной красивой и крепкой металлической двери – сейчас таких дверей три, ну четыре.

Что произошло внутри квартир, мне, понятно, не слишком известно. Но кое-какие оценки можно сделать. Так, серьезного движения квартировладельцев за это время не произошло. Одна коммуналка была расселена, что называется, изнутри, и в ней был сделан высококачественный ремонт. Еще одна квартира, являвшаяся пристанищем сумасшедшей старухи-бутылочницы, ее четырнадцати не выгуливаемых никогда собак и миллионов мух, была "зачищена" черными риэлторами: старушку нашли мертвой в дальнем лесопарке, а квартира, вернее, принадлежащие ей три комнаты, были к тому моменту уже продезинфицированы и перепроданы добросовестному приобретателю. В целом, на верхних этажах преобладают приватизированные и неприватизированные коммуналки, зачастую сдаваемые покомнатно внаем – их население меняется настолько интенсивно, что я не могу отличить в лицо соседей от несоседей. В доме нет лифта, а потому эти верхние этажи – 4 и 5 – почти не имеют шансов на внешнее расселение своих коммуналок.

Таковы результирующие перемены. Теперь о том, как все это было. Главным событием за десять лет стало, безусловно, строительство впритык к торцу нашего дома еще одного – так сказать, элитного. Против этого проекта жильцами всех домов квартала велась активная борьба – хотя разные дома были активны по-разному: мы среди борцов были не слишком истовы, так как страдали в меньшей степени, чем те, у кого новостройка вырастала прямо перед окнами. В итоге проект удалось: 1) сильно сократить в масштабах и 2) задержать начало стройки года на два – все это время застройщик оплачивал аренду участка и его охрану, сведущие люди оценили его убытки от задержки в миллион - полтора долларов. Не без нашего шума застройщики вынуждены были применить при рытье котлована более дорогие технологии, исключающие движение соседнего фундамента (а не как на двух других объектах того же застройщика, где треснули стены соседних домов). А уже после начала работ три наших квартировладельца добились от застройщика индивидуальной компенсации где-то в районе 5000 долларов каждому: новостройка перекрывала вид из маленького дополнительного окна на кухнях (в остальных квартирах эти окошки и так давно заложены кирпичами). Кроме того, согласно инвестиционному соглашению с городом, застройщик как раз и выполнил в нашем доме ремонт крыши и подъездов. Такие вот реалии уплотнительной застройки.

Еще о самоорганизации и гражданском обществе. Квартир в доме – 21, собственников – немногим больше. Казалось бы – раздолье для самоуправления, тем более что среди этих собственников есть энтузиаст – женщина с достаточной энергией и профильным (строительным) образованием. Характерно, что она не коренной житель Питера – переехала сюда из Ташкента в начале 90-х. Тем не менее,

почти все ее попытки мобилизовать людей на совместные действия оканчивались провалом. Исключением, да и то временным можно считать лишь кампанию по захвату без каких-либо на то законных оснований той самой парковки перед домом

– жильцы-автовладельцы организованно расчистили площадку прошлой катастрофической зимой, разметили ее под свои машины, смонтировали металлические столбики и натянули между ними проволочное заграждение. Инициаторша договорилась с ЖЭС, что те будут смотреть на самоволие сквозь пальцы, что они и делали несколько месяцев – затем разом снесли все к черту. Вообще, эта самая ЖЭС обслуживает дом из рук вон плохо даже на фоне других себе подобных. Казалось бы, можно сменить – есть даже на кого: соседний дом обслуживают не в пример качественнее и, понятно, за те же деньги. А заодно при заключении нового договора внести в него необходимые нюансы – например, обязательную приемку уборки лестниц у представителя жильцов. Стоит лишь большинству квартировладельцев поставить свои подписи – а инициативная женщина сделает остальное сама. Но нет: подписи ставить большая часть жильцов отказывается под всяческими невразумительными предлогами. Понятно, что причины сидят не в сознании, а, как говорится, в подсознании:

психология наших соседей подсказывает им, что ЖЭС – это не обслуга, а наоборот, начальство, а от начальства сбегать и даже требовать что-то – чревато. Можно только просить, причем индивидуально. Разумеется, если кто-то что-то хочет сделать для других, проявляет инициативу, – то это жулик, а поскольку его профит непонятен, то становится еще подозрительнее.

В общем, лестницу нашу если кто сейчас и моет, то как раз та самая женщина-инициаторша да еще один мужик с третьего этажа, проживший несколько лет в Израиле. Бесплатно и по собственной инициативе. Вот так и живем.