В культурном пространстве парижского бутика Louis Vuitton открылась выставка современного искусства Индонезии. Уже пять лет кураторы Espace Culturel Louis Vuitton представляют малоизвестные в Европе арт-сцены. Первая выставка такого рода была посвящена современному московскому искусству. Позже в Espace Culturel приезжали художники из Индии, с Ближнего востока, из Чили. C Эрве Микаелофф, куратором выставки "Преображения: Индонезийские мифологии", поговорил Игорь Гулин.

Почему вы решили показать сейчас именно индонезийское искусство?

В общем, потому, что после Китая Индонезия — следующая на карте. Эта страна — предмет интереса для многих коллекционеров из Китая и Гонконга. В следующем месяце выставка индонезийского искусства пройдет в Лондоне, в галерее Saatchi. Просто пришло время показать его в Париже.

А как вы отбирали художников? Некоторые из представленных в Espace Culturel, вроде Хери Доно и Меллы Джаарсмы, вполне знамениты за пределами страны. По какому принципу выбраны остальные?

Мы хотели сделать выставку разных поколений. Например, Эко Правото, художнику, бамбуковый храм которого можно увидеть перед лифтом, всего 26 лет. Хери Доно — не только самый известный, но и самый старший, ему 50. Идея состояла в том, чтобы показать связь времен: современное искусство, которое имеет дело с прошлым. У этих художников много работ на темы мифологии и истории. Но они используют все форматы, существующие сейчас в искусстве,— видео, скульптуру, рисунки, инсталляции.

Мелла Джаарсма. "Огнеглотатели", 2011 год
Фото: © Louis Vuitton / Pauline Guyon

А есть специальная причина, по которой эти работы выставляются в центре Louis Vuitton? Я подумал об этом, когда увидел предваряющую выставку инсталляцию Меллы Джаарсмы, связанную с очень критическим использованием одежды, моды.

Мы специально попросили Меллу сделать работу для витрины. Мы знали, что ее вещь будет политической, феминистской. Интересно, когда подобная работа оказывается в магазине эксклюзивной одежды, но цели что-то критиковать, создавать двусмысленный контекст у нас не было. Мелла много работает с одеждой, ее социальной функцией. Ее инсталляция — это одновременно скульптура и своеобразная модель штанов. Они сделаны из этикеток от таблеток, которые мужчины принимают, чтобы увеличить потенцию, что-то вроде индонезийской виагры. Но персонажи, спрятанные в этих штанах,— женщины. Они там — будто бы в клетке. Как многие женщины на Востоке.

Когда человек приходит на выставку индонезийского искусства, он ожидает там увидеть экзотику, нечто чуждое западному миру. Здесь — все наоборот. Все эти художники активно работают с социальной тематикой, и почти все они создают свое искусство в ощутимом присутствии западной культуры. У вас была такая задача — как бы обмануть ожидания зрителя, представить другой образ индонезийского искусства?

Ну, мы, конечно же, не хотели, чтобы это была открытка из Индонезии. Замысел состоял в том, чтобы привезти самих художников работать в Париж. Все они приехали на открытие, половина работ была создана прямо здесь, специально для выставки. Для меня не принципиален тот факт, что они индонезийцы. Вообще-то я даже хотел убрать слово "Индонезия" из названия выставки.

То есть главной целью было представить группу художников, художественную среду, а не их страну?

Да, именно так. Они все работают рядом и очень близки. Почти все художники, представленные на выставке,— из Джокьякарты.

Эко Правото. "Бамбуковый храм", 2010 год
Фото: © Louis Vuitton / Pauline Guyon

Насколько я понимаю, там два важных центра — Джокьякарта и Джакарта.

Джакарта — большой город. Там — рынок, галереи. Они выставляются в Джакарте, но работают и живут в основном в Джокьякарте. Это город маленький, но очень важный. Он находится неподалеку от храма Борободур и связан с буддисткой историей Индонезии. Рядом — вулкан Мерапи, один из самых активных действующих вулканов в мире. Это очень сильный опыт — оказаться там. К тому же город многоконфессиональный: там есть католики, буддисты, индуисты, мусульмане.

Еще один вопрос, связанный с индонезийским искусством, но в исторической перспективе. Если вспомнить начало западного авангарда, там было очень сильное влияние экзотического искусства. В выставках вроде вашей мы видим нечто вроде далекого ответа на эту тенденцию — искусство, которое отстаивает свои экзотические корни и в то же время наследует стилю западного авангарда, как бы аппроприирует его, забирает назад. Хери Доно заигрывает с манерой Пикассо, Байю Видодо напоминает экспрессионистов и так далее. И в этих перекличках, несмотря на ироничность, есть нечто вроде возвращения авангарда к его корням. Была ли в создании этой выставки идея диалога индонезийского и западного искусства?

Такой сюжет есть, хотя он и не был среди главных интересовавших меня моментов. Эти художники действительно много играют с историей искусства. На Хери Доно большое влияние оказал не только ранний авангард, но и группа "Флюксус". Как вы заметили, в Байю очень много экспрессионизма. Можно посмотреть на технику, которую использует Эко Нугрохо. Его работы отсылают к традиционным тканевым росписям, но это не совсем то же самое: орнамент на них — из комиксов. Многие художники в своих работах используют индонезийский театр теней. Например, в инсталляциях Агунга Курниавана с тенями от проволок на стене. Это — скульптуры, очень серьезные. Но в то же время он немного посмеивается над теневым театром. Их отношения с традицией всегда непростые.

Париж, до 23 октября

"Для меня не принципиально, что они индонезийцы"