Основатель «Коммерсанта» Владимир Яковлев — о своем уходе из группы «Живи» и из проекта «Сноб»

Основатель издательского дома «Коммерсант» Владимир Яковлев, президент принадлежащей «Онэксиму» медиагруппы «Живи» и главный редактор проекта «Сноб», уходит с обоих постов. Слухи о том, что «Онэксим» неудовлетворен деятельностью Яковлева и готов его уволить, появились незадолго до этого: стало известно, что Яковлев получил письмо от генерального директора группы «Онэксим» Дмитрия Разумова, где тот выражал недовольство финансовыми результатами группы «Живи», которая к назначенному сроку не вышла на окупаемость.

О том, как обстоят дела в проекте, почему его результаты надо считать хорошими, почему странен вопрос о возврате инвестиций, что такое новая журналистика и что такое хамство, а также о своих дальнейших планах Яковлев рассказал в интервью Forbes за день до своей отставки, которую он сегодня подтвердил Forbes.

— Верно ли, что вы уходите с поста президента медиагруппы «Живи» и, в частности, руководителя проекта «Сноб»?

— Да, я ухожу, так как не вижу себя в условиях тех изменений стратегии медиагруппы, которые запланированы акционерами. С коммерческой оценкой моей деятельности это не связано. Да, вместо 400 млн выручки мы получили 250 млн, но в 2011 году нашей задачей был выход на ноль, и мы его в третьем квартале выполнили.

— В «Коммерсанте» писали, что единственный прибыльный проект медиагруппы — «Русский пионер»…

— Это не так. В «Коммерсанте», если вы заметили, нет понятных источников этой информации. И у меня, и у «Онэксима» выход этой заметки вызвал некоторое недоумение.

— Если причины не связаны с бизнес-показателями, возможно, дело в политической составляющей?

— Нет, политика здесь ни при чем. Дело в том, как видит будущее медиагруппы «Онэксим».

— За счет чего журнал и сайт «Сноб» вышел на уровень самоокупаемости?

— Мы должны были по плану еще раньше в этом году выйти на ноль, но немного задержались — в основном потому, что затормозилось открытие клуба «Сноб» [на «Красном Октябре»]. По итогам четвертого квартала ждем небольшой плюс. В первую очередь выросла реклама в журнале — по сравнению с прошлым годом рост на 69%. Во вторую — реклама на сайте. И в третью — платные аккаунты, которые стоят $350 в год и дают возможность комментировать и писать посты, участвовать в специальных мероприятиях, получать по почте журнал. За прошедший год наши доходы в целом по проекту выросли на 40%, выручка планируется около $9 млн.

— Это включая маркетинговые расходы — или они проходят по медиагруппе «Живи»?

— Да, маркетинговые расходы включены, мы вышли на ноль с их учетом.

— Какова аудитория русскоязычных пользователей, которых вы собрали по миру?

— Трудно сказать. Аудитория состоит из нескольких частей. Те, кто заходит на сайт как простой читатель, — их 1,3 млн в месяц. Есть члены клуба — их тысячи. Есть читатели журнала. Мы получили международно известный бренд в рамках этой аудитории, это однозначно. Если возьмете человека, который принадлежит к нашей аудитории — профессионал креативной профессии, успешный, с зарплатой выше $5000 в месяц, русскоязычный, — он с очень большой вероятностью знает или хотя бы слышал, что такое «Сноб».

— Вы удовлетворены результатами сайта про фитнес Живи.ру и Живи-ТВ?

— Там тоже растет реклама. Аудитория телевидения — 3 млн человек. В целом по группе за последний год серьезно снижены расходы — думаю, что вполовину точно.

— Это планировалось заранее? Политическая деятельность Прохорова как-то повлияла на снижение издержек и корректировку бюджета медиагруппы?

— Нет, не повлияла. Политические и медиапроекты никак не связаны. К тому же бизнес-план, по которому живет «Живи», был составлен и утвержден задолго до начала политической деятельности Прохорова.

— Когда будут возвращены инвестиции в проект (около $50 млн с начала проекта)?

— Такого рода инвестиции редко рассчитывают вернуть за счет прибылей проекта. Эти инвестиции рассчитаны на повышение капитализации проекта, и их возврат происходит при продаже акций. Их части или полного пакета. Сейчас, когда проект только вышел на ноль, говорить об этом преждевременно.

— На старте «Сноба» издержки на редакцию и гонорары за контент были сопоставимы с американскими ежемесячниками. А теперь?

— Сейчас они ниже, хотя, например, гонорар за большой очерк примерно такой же. Это связано с нашей специфической моделью: журнал превратился как бы в отчет жизни сообщества за месяц, в выжимку самого интересного; а в центре проекта сайт. Интервью, появляющиеся в нем, это коллективные интервью, взятые сообществом, а не журналистом. Все больше контента мы берем с сайта и упаковываем в журнал. Часто мы тестируем журнальные тексты так: выкладываем их на сайт и следим за реакцией комментаторов. Часто публикация на сайте оказывается лишь этапом в изготовлении очерка — например, когда в комментариях высказываются герои текста, люди, которые разбираются в теме лучше, чем журналист. Это лишь этап подготовки текста.

— Но разве эта модель не уводит журналистику в сторону от объективности и не порождает скандалы? Например, как с Николаем Фоменко [членом клуба «Сноб», шоуменом и автогонщиком, которому не понравилась статья о cебе и автомобиле Maroussia, а также прилагающаяся фотография].

— Да, с Фоменко была очень сложная история. (Пауза.) О вас часто пишут?

— Нет, но рецензии иногда выходят.

— Понимаете, у журналистики есть темная сторона — журналистский же произвол. Она зашита в монополию на печатный станок. Интернет в большой степени эту монополию повторяет. Далеко не на каждом ресурсе, как на «Снобе», читатель может написать, что не согласен с журналистом. Читатель включается в написание текста — это идеология нашего проекта. А в других местах комментарии — явление второго ряда.

— А как же взгляд журналиста на явление или героя со стороны? Каждый герой видит себя каким-нибудь этаким образом и страшно обижается, когда выясняется, что выглядит по-другому.

— Герой имеет право на публикацию не менее, чем журналист. Просто это мнение у нас отделено от авторского текста. Надо сказать, что искусство построения коммуникации в интернете становится огромной частью профессии журналиста. Колонка у нас чаще всего пишется как текст, провоцирующий комментаторов.

— ОК, но момент, когда герой до публикации текста получает его и начинает скандалить, он еще и добавляет суеты в редакционную деятельность. Кстати, вы напечатали очерк про Фоменко?

— С Фоменко все закончилось хорошо, и на обложку мы его поставили. Но подобных историй с другими героями у нас не было. Жесткие ситуации возникают, когда вы хотите применить право запретить кому-то что-то говорить. Любой комментарий — прекрасно, нет проблем. Но когда герой пытается запретить журналисту говорить, начинаются проблемы. То же самое касается сообщества.

— Почему из журнала ушла главный редактор Маша Гессен и другие ключевые сотрудники?

— Мы расстались полюбовно, и это было связано с ростом проекта. Как человек, запускавший несколько стартапов, могу сказать, что это нормально, когда команда меняется несколько раз. Маша талантливый журналист, ее тексты приводили на сайт гигантский трафик. Она хороший организатор редакционных процессов.

— Почему писатель отличных статей, замечательный организатор оказался вне редакции?

— Проект развивается. В самом начале он был абсолютно журналистским. Сейчас процент текстов, приходящих от сообщества, вырос. «Сноб» стал проектом, где важно общение с сообществом, модерирование.

— Да, Маша Гессен иногда силовыми методами модерировала дискуссии.

— Я так скажу: методы работы, развитие сообщества меняются. Мы уходим от жесткой несгибаемой позиции журналиста. Про воспитательную роль журналистики вообще надо забыть.

— Каковы ценности клуба, о чем здесь можно говорить, какими словами?

— О чем угодно, какими угодно, только без оскорблений. Единственная ценность — толерантность. Возможность давать другим людям говорить, что они хотят.

— Но без хамства?

— Ну, хамство — один прием из набора методов, с помощью которого можно затыкать рот тем, чье мнение отличается от вашего.

— Через «Сноб» прошли лучшие журналисты этого города, многие называли его чистилищем, писали литературные произведения о своей роли в нем — и все уволившиеся жаловались на то, что управление замкнуто на вас и ваших вкусах. Вам доставляло удовольствие руководство звездами?

— Здесь не было никаких козней с моей стороны. Я стартап-менеджер этого проекта. Автор концепции. Я считаю, первые три года концепция устанавливается и становится понятной тем, кто работает. Теперь такого нет. Для запуска проекта демократии нет, а вот на сайте демократия была с начала. Сейчас я не правлю материалы, не вижу необходимости вмешиваться. Мне говорят: надо править, а я не вижу смысла.

— Какова идея офлайнового клуба «Сноб»?

— Клуб — последняя часть проекта. Место, где собираются члены сообщества. В Москве находится 60% обладателей платных аккаунтов, это несколько тысяч человек. Это открытые интервью, встречи, лекции — 6-10 в месяц. Что касается бизнес-модели, то у нас постоянно будет работать ресторан плюс за вход на мероприятия будет взиматься плата. Мы еще не решили, какие встречи будет закрытыми, для членов клуба, какие открытыми. И сколько денег с кого брать, выясним опытным путем. Soft launch, думаю, состоится уже в ноябре.

— Правда, что помещение клуба три раза переделывали?

— Нет, это не совсем так. Просто были проблемы со строительными компаниями, и мы их несколько раз меняли.

— Вы лично собираетесь начать какие-то новые проекты?

— Да, может быть, в следующем году контент-бюро Владимира Яковлева начнет какие-то проекты. Это не обязательно медийная история. Я так устроен, что люблю запускать что-то новое.

— А правда, что «Живи» намерен купить телеканал «Дождь»?

— Сейчас я не готов отвечать на этот вопрос. No comments.

— Про Slon.ru тот же вопрос.

— Тот же ответ.

«У журналистики есть темная сторона — журналистский же произвол»