Ум, жесть и совесть нашей эпохи
У действующих политиков мало шансов стать моральными лидерами нации
Устройством жизни в России могут заниматься только люди, понимающие, зачем они здесь живут. Задача мыслящего класса политиков и моральных авторитетов дать остальному обществу такое понимание...
«Мы проиграли битву по десяти причинам. Во-первых, не было патронов…»
В России по десяти причинам нет человека, являющегося совестью нации и ее лидером. Во-первых, нет нации… Именно с попыток начать формировать гражданскую нацию с помощью политических реформ и разжимания коррупционных тисков в экономике придется начинать любой первой послепутинской власти. А пока даже неясно, как именно и когда она может появиться, и кто окажется этой властью.
Как ни парадоксально, Владимир Владимирович обломал сам себе хотя бы формальную возможность стать лидером нации: все двенадцать лет пребывания у власти он делал все, чтобы процесс формирования российского народа на месте несостоявшегося советского, начавшийся при Ельцине, прекратился. Дистанция между властью и населением достигла советских размеров. Само сотрудничество с властью к началу 2012 года стало синонимом бессовестности и беспринципности во вроде бы утратившей напрочь институт репутаций России. Иными словами, как для политиков нового поколения, так и для тех, кто со временем может претендовать на роль моральных авторитетов, первейшим условием становится неучастие в нынешней власти и минимум контактов с ней в прошлой биографии.
Когда власть в 2007 году думала, как именно обставить сохранение за Путиным роли первого человека в государстве после окончания двух его законных президентских сроков, всплыла именно эта словесная конструкция — «национальный лидер». Хотя по-настоящему играть в национального лидера Путин начинает именно сейчас, когда уже поздно и обольстить чем-нибудь мыслящую часть нации он больше никогда не сможет. А быть лидером голосующих по привычке за любое начальство так называемых «простых людей» (нацию создают и придают ей черты осмысленности всегда люди «сложные», самостоятельные, индивидуально окрашенные) — все равно что целоваться с манекеном. Но Путин идет на такой вариант. Подчеркнутое дистанцирование от «Единой России», Общенародный фронт как имитация всенародной поддержки неизменного и непогрешимого вождя — очевидные черты перерастания существующего политического режима в провинциальную персоналистскую диктатуру.
Среди лидеров оппозиции есть люди с перспективами яркой политической карьеры. Тот же Навальный по манере общения вообще напоминает «тюнингованного Путина» — та же способность говорить на языке любой аудитории, гораздо большее личное обаяние плюс еще владение интернет-аудиторией, которая Владимиру Владимировичу явно кажется чужеродной. Очень важно, что в России публично заговорили о переходном президенте — путинский режим обставил дело так, что мирный переход власти становится, как говаривал другой претендент на роль вождя (правда, не нации, а всего мирового пролетариата), «архисложной задачей». И «архиважной». Вернейшим признаком адекватности любой следующей власти в России станет ее способность уходить после проигранных честных выборов. Представить себе переходным президентом Алексея Навального вполне можно, как и Сергея Миронова (выразившего готовность занять этот пост на два года), и даже Леонида Парфенова с Борисом Акуниным. Трудно представить, чтобы кто-то из лидеров оппозиционных митингов и тем более из системной оппозиции, запятнавшей себя многолетним подыгрыванием власти, мог реально возглавить процесс формирования постсоветского российского народа. Не говоря уже о роли морального авторитета, надполитического лидера, которого признает таковым большинство сознательных граждан. Того, кем является, например, знаменитый аббат Пьер для Франции даже спустя пять лет после своей кончины. Моральный авторитет завоевывается «судьбой», всей жизнью, а не отдельными, пусть и очень достойными поступками. И перечеркивается в одночасье.
Разумеется, теневым моральным лидером протестного движения является Михаил Ходорковский, волей обстоятельств ставший одновременно олицетворением сути режима и борьбы с ним. Гонения власти всегда повышают в России моральный капитал гонимого. Немедленное освобождение Ходорковского, на мой взгляд, должно оставаться важнейшим требованием любого человека, метящего в федеральные политики. Поскольку это станет не просто актом торжества справедливости и закона в отношении конкретного человека, но и важнейшим шагом на пути к формированию нации. Дело Ходорковского вообще стало проверкой российского народа, а не только власти, на вшивость. При этом у Ходорковского есть полное право не заниматься политикой на воле. Однако стать настоящим моральным авторитетом ему тоже будет непросто: пока слишком большая часть населения не признает моральности нажитых в 90-е состояний.
В силу последовательной тотальной деградации России как культурной империи у нас практически не осталось писателей, режиссеров, художников, актеров, способных стать моральными авторитетами. В этом смысле сами исторические обстоятельства до сих пор препятствовали появлению новых Сахарова и Солженицына или великого физиолога Ивана Павлова, который в сталинской России благодаря своему мировому научному авторитету и масштабу личности имел возможность публично называть вещи своими именами и не был репрессирован.
Впрочем, обстоятельства начинают меняться. Митинги на Болотной и проспекте Сахарова стали точкой отсчета процесса формирования нации независимо от воли государственной власти. Большой вопрос, появятся ли новые диссиденты, будет ли опять лучшая часть нации жить параллельной жизнью, дистанцируясь от официальной, не впуская в себя яд официозной лжи, как это было в советские времена. Возможность двух параллельных Россий сейчас снова очень реальна: власть хочет быть пожизненной, революция неочевидна и крайне плоха как метод смены режима.
Конечно, сейчас легко поселиться в социальных сетях, но уповать на то, что можно построить гармоничный виртуальный мир и не замечать свинцовых мерзостей реала, очень наивно. Нации не строятся только в твиттерах и фейсбуках, там лишь обязательно находятся друзья и единомышленники. Надо еще, чтобы в стране были нормальные школы, больницы, торговые центры. Пока, увы, не обойтись и без полиции или даже милиции. Устройством жизни в России могут заниматься только люди, понимающие, зачем они здесь живут. Задача мыслящего класса — политиков и моральных авторитетов — дать остальному обществу такое понимание.
«Жесть» эпохи состоит в том, что приличные люди в России снова могут оказаться в ситуации советского выбора, когда ум, честь и совесть станут категорически несовместимы с карьерой и даже с личной свободой. Правда, сейчас намного больше возможностей для внешней и внутренней эмиграции, чем в советские времена. Это выход для людей, но не для страны.
Впрочем, после декабрьских митингов мы хотя бы можем говорить о политике как о деле, в котором чисто теоретически возможна совесть. России трудно получить в обозримом будущем своего Гавела. Но и своим Путиным она, похоже, уже сыта по горло.