Как трансформировались квартирные выставки в Москве

Конец ноября. Знаменитый доходный дом страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре. В начале XX века здание считалось передовым: восемь отопительных котлов в подвалах, артезианская скважина и собственная электростанция. Кованая ограда во внутреннем дворе — с тех времен. Две пожилые москвички подходят к массивной деревянной двери подъезда №9, где белеет от руки написанное объявление: «Выставка Зверева — здесь». Звонят в домофон, охранник провожает их в огромную квартиру на первом этаже. Когда-то здесь была коммуналка на семь семей, сейчас — частная галерея «Сезоны». Ее хозяйка — Людмила Лисина, супруга владельца НЛМК (№1 в «Золотой сотне» Forbes).

Народный художник

Бесплатная выставка работ Анатолия Зверева, на которую шли старушки, — первый публичный проект такого масштаба в «Сезонах». За две недели ее посетили более 2000 человек. «Интерес к выставке превзошел наши самые смелые ожидания», — говорит Лисина. Она сама общалась со многими посетителями, некоторые из них вспоминали, что знали Зверева лично.

Такой цельной и репрезентативной выставки Зверева в Москве еще не было. В основу экспозиции легла частная коллекция, выдающаяся как по представительности, так и по редкости работ. Наиболее ценная часть собрания представлена графикой из личной коллекции дирижера Игоря Маркевича, открывшего Зверева Европе в 1965 году на выставке в Париже. Нынешний владелец приобрел целую папку работ художника у самого Маркевича, а более поздние появились в собрании благодаря участию Полины Лобачевской, знатока зверевского творчества.

Виктория Ступина, автор и куратор проекта, отобрала для экспозиции 52 наиболее ярких произведения разных периодов. Под каждой работой вместо описания техники — прямая речь самого Зверева: «Хотя я ученик Леонардо да Винчи, я не хочу ничего изучать… Я никогда не хотел быть художником, я стал им случайно, а вот гением — не случайно!», «Да, я сумасшедший, конечно. Все художники — сумасшедшие, но не надо из этого делать культ», «Богатыми покупателями могут быть только спекулянты и иностранцы — они любят русских художников». Его мысли и высказывания куратор собирала по крупицам в воспоминаниях современников, большой удачей стали личные дневники Зверева, предоставленные экспертом ГТГ Валерием Силаевым. «Эти записи открыли новую грань личности художника. Он заговорил с нами. И для этого диалога пространство московской квартиры подходит идеально», — говорит Ступина.

Подзабытые имена

Лисина занимается галереей не одна. Ее партнер — Елена Левашева, лично знавшая многих художников еще во времена своей работы в Третьяковской галерее. Они познакомились, когда Лисина искала экспертов, чтобы проконсультироваться по поводу работ для своей коллекции. Она собирает русских художников конца XIX и XX века. Увлечению уже больше десяти лет, толчком для собрания стала картина ее любимого Петрова-Водкина, подаренная мужем.

Обстановка старой московской квартиры, где сохранился даже дореволюционный камин, предопределила концепцию. «Сезоны» — камерная галерея, где, как правило, выставляются работы из закрытых для широкой публики частных коллекций. Для выставки «Цветы в живописи русских художников», например, коллекционеры дали и Гончарову, и Левитана. «Владельцам коллекции зачастую тревожно выпускать из рук свои сокровища. Здесь огромную роль играет личный контакт», — говорит Людмила Лисина.

Особый интерес у Лисиной вызывают забытые имена художников XX века. «Когда мы говорим «Бубновый валет», то прежде всего подразумеваем имена Машкова, Лентулова, Кончаловского. Между тем в их окружении творили многие талантливые художники, чьи имена по тем или иным причинам остались в тени», — говорит Лисина. Один из них — Антон Шимановский. Они с Машковым были женаты на сестрах и часто рисовали вместе. Но Шимановский уже в то время не нуждался в деньгах, и живопись для него была просто хобби. В результате его знает лишь узкий круг почитателей.

Случаются в работе и приятные открытия. Например, совершенно случайно Людмила узнала, что прямо над галереей, этажом выше, живет художница Галина Дмитриева, дочь Сосланбека Тавасиева, создателя памятника Салавату Юлаеву в Уфе, и ученицы Петрова-Водкина Галины Шубиной. Благодаря знакомству в галерее состоялась ее персональная выставка.

Семейное дело

«Я считаю, что коллекционер постоянно учится. Сама я могу назвать себя начинающим собирателем и стремлюсь постоянно расширять знания об авторах, которые меня волнуют», — признается Людмила. Так случилось, например, с художником Николаем Сапуновым. Лисина заинтересовалась необычным цветом его работ. Позже она узнала из общения с экспертами, откуда в его картинах этот цвет, привлекший ее внимание: Сапунову нагадали в юности, что он утонет, и он часто рисовал картины, будто смотрит на мир из-под воды.

Лисина никогда не дает визитку первой и не эксплуатирует высокий статус супруга.

На выставку Зверева приходили ученики гимназии, где учится ее дочь. Опасения, что школьники чего-то не поймут, оказались напрасны. Узнав, что Зверев рисовал на всем, что под руку попадется, и всем, чем угодно, дети тут же нашли в работах овсянку, семечки, следы от кофе и зеленки.

Галерея постоянно развивается. Сейчас готовится к печати книга «500 художников русской живописи», где наряду с хрестоматийными именами XX века будут и те, что не на слуху.

Эпоха квартирных выставок

Елена Левашева, партнер Лисиной по галерее, радуется, что многие москвичи узнавали о выставке Анатолия Зверева в «Сезонах» благодаря «сарафанному радио»: «Точно так же, как мы в 1970-е узнавали о квартирных выставках, — сообщали друг другу новости, передавая почитать на ночь очередной самиздат».

Первого декабря 1962 года Хрущев посетил выставку «Новая реальность» в Манеже, организованную Элием Белютиным, в которой участвовало 60 художников. На неподготовленного зрителя абстрактное искусство подействовало сильно. «Все это не нужно советскому народу», — безапелляционно заявил Хрущев. Так художники, творившие не в жанре соцреализма, перешли на нелегальное положение. Появился новый феномен — квартирные выставки.

Они не только удовлетворяли эстетический голод граждан, которых подташнивало от соцреализма, но и стали местом, где художники могли встретить покупателя — как правило, иностранца. Некоторые квартиры в центре города превращались в настоящие подпольные галереи. Самые известные — у Аиды Хмелевой (Рождественский бульвар), Нины Стивенс (Гагаринский переулок), Ники Щербаковой (двухэтажная квартира с выходом на крышу на Патриарших прудах), Людмилы Кузнецовой (коммуналка в булгаковском доме на Большой Садовой).

По словам Аиды Хмелевой, с 1979 года живущей в Париже, первые квартирные выставки еще в конце 1950-х устраивал Анатолий Иванов по кличке Рахметов. Он закалял волю, как герой Чернышевского, жил в Рабочем поселке (Кунцево) и был приятелем ее первого мужа. У него Аида встретила Василия Ситникова, который познакомил ее с другими художниками.

Первую большую выставку в своей квартире она устроила, когда расселяли их дом на углу Старомонетного и Пыжевского переулков, все соседи уехали, а она отказывалась. Экспозиция была посвящена питерским художникам: Евгению Баринову и Игорю Иванову (легендарная школа Сидлина), Александру Арефьеву и другим…

После переезда на Рождественский бульвар выставки у Аиды стали постоянными. Квартира была на первом этаже, что облегчало гостям вход. Одно время слишком гостеприимную семью даже хотели выселить по суду, но соседи пожалели ее детей, которых все любили (у Аиды их было пятеро; шестой ребенок, дочка, родился уже во Франции).

Хмелева дружила со многими художниками — в ее доме часто жил Зверев, написавший с нее около сорока портретов. По словам Аиды, у него был непростой характер и он действительно был бродягой, но представление о нем как о клошаре неверно. Он был талантлив во всем: мог импровизировать на рояле, сочинять стихи. И всегда требовал, чтобы за его работы платили — считал себя профессионалом. С иностранцев брал в десять раз больше, чем со своих, но в сумме всегда фигурировали 13 копеек. Однажды, когда студентку-англичанку выдали за латышку, он, узнав правду, опрокинул на листы с ее готовыми портретами воду — не любил, когда обманывали.

Жил у нее и художник Яковлев, который почти ничего не видел и рисовал, уткнувшись в лист бумаги, и его друг Игорь Ворошилов, и многие другие художники. Многие из них запечатлены в работах фотографа Владимира Сычева, приехавшего в Москву из Казани, который был тогда мужем Аиды. В 2009 году некоторые его портреты можно было увидеть в Третьяковке, где прошла персональная выставка в рамках Третьей биеннале современного искусства.

Окно на Запад

Основными покупателями работ нонконформистов были, конечно же, иностранцы. «Именно тогда формировались лучшие коллекции», — говорит художник Михаил Крунов. Некоторые из них, кстати, сейчас выходят на рынок — например, коллекция, которую собирал посол Пакистана. В ней есть первоклассные работы Плавинского, Краснопевцева, Свешникова и др.

Как формировались такие собрания? Небольшой двухэтажный особняк в Гагаринском переулке (бывшая улица Рылеева, 11), известный в Москве как «дом с масонской символикой», нынче занят посольством Абхазии. С 1960-х годов в нем жили американец Эдмунд Стивенс и его русская жена Нина. Уже тот факт, что особняк был предоставлен им Хрущевым в пожизненное владение, говорит о том, как много догадок и слухов рождала эта пара, а также и о том, что правду знают только стены особняка — да и то не всю.

Эдмунд Стивенс работал корреспондентом новостного агентства Christian Science Monitor, в Советском Союзе очутился в конце 1930-х, вел репортажи с Финской и Великой Отечественной. В 1950 году получил Пулитцеровскую премию за правдивое освещение сталинских репрессий.

Привечала и пестовала художников Нина Андреевна. Она не была ни знатоком, ни в полном смысле этого слова коллекционером, но чутье вовремя подсказало ей, что работы советских нонконформистов будут пользоваться спросом на Западе. Дом Нины и Эдмунда превратился в своеобразный коридор в другой мир. Художники, дипломаты, журналисты, артисты, шпионы (это занятие не исключает ни одной из вышеперечисленных профессий) толпились в Гагаринском день и ночь.

«Это был настоящий салон, там кипела жизнь: выпивали, знакомились… То есть занимались всем тем, чем и в других салонах. И торговали всем: информацией, картинами, антиквариатом, даже советскими художественными фильмами. На Запад, разумеется. Покупалось задешево, продавалось задорого. Летом сборища проходили в саду, а на заборе висели полотна авангардистов», — вспоминает писатель и журналист Игорь Дудинский в интервью журналу «Русская жизнь».

Здесь бывали Немухин, Рабин, Плавинский, Зверев, Брусиловский… Василий Ситников, бородатый деревенский самородок с внешностью и повадками Распутина, жил у Стивенсов несколько лет. Именно его работы Нина первыми показала западному знатоку — знаменитому художнику-реалисту Эндрю Уайету, тот пришел в восторг и купил несколько картин. А через несколько лет и сам Ситников оказался на Западе.

Рассказывает художник Елена Уланцева: «Так получилось, что мы подружились с внуком Стивенсов, Николаем. Он бизнесмен, постоянно живет в Штатах, но приезжает в Москву по делам. Это было уже в начале 2000-х, и он предложил мне снять мастерскую, где по-прежнему жила овдовевшая Нина Андреевна с сиделкой и прислугой. Она была, увы, уже больна, поэтому мы не то чтобы много общались. Но Николай рассказал мне историю семьи и дома, был огромный фотоархив, который после Нининой смерти родные увезли в Штаты, и было много писем от художников — совершенно потрясающих! Вот, помню письмо от Ситникова, где он спрашивал: «Нина Андреевна, тут, на Западе, лучше всего уходят работы, на которых или монастыри — или задницы. В какую сторону посоветуете двигаться? Много ли мне надо? Немножко славы и маленькое богатство!» У меня в этой мастерской в 2002–2004 годах тоже постоянно собирались люди — и артисты-художники, и многочисленные московские экспаты, и приятели-журналисты — то есть в какой-то степени особняк в Гагаринском жил своей привычной жизнью»...

Частный салон