Президент РСПП Александр Шохин — о власти и бизнесе накануне выборов, о Путине и Прохорове, о неизбежности перемен и кооперативе «Озеро»

«Прохоров не кандидат РСПП»

— За два дня до президентских выборов российский бизнес определился с политической повесткой, с тем, как власть должна сотрудничать с предпринимателями после 4 марта?

— Для бизнеса, во-первых, важна предсказуемость — даже не стабильность, а именно предсказуемость политики. Безусловно, у нас есть своя повестка, которую мы регулярно обсуждаем с президентом и премьером. Статьи Владимира Путина, равно как и его выступление на февральском съезде РСПП, пусть не целиком, но соответствуют нашим программным установкам. Поэтому бизнесу не нужна какая-то специальная повестка — достаточно того, чтобы реализовано было заявленное.

Речь не только о намерениях. На встрече с доверенными лицами Путин подчеркнул, что его тезисы — фактически программа действий нового правительства. Среди ключевых элементов своей стратегии он назвал ускорение экономического роста на основе хорошего инвестиционного и делового климата. Это позволяет надеяться, что диалог с властью в следующем политическом цикле будет выстраиваться не на основе административно-фискальных технологий, а на основе создания благоприятных условий для бизнеса.

Устойчивый экономический рост станет возможным, если заявленные меры будут реализованы быстро. Премьер даже сформулировал задачу в цифрах: сто шагов вперед в рейтинге инвестиционной привлекательности до 2020 года. Для этого каждый год России придется очень серьезно продвигаться — прежде всего в вопросах, связанных с административным давлением, эффективностью судебной системы, снижением уровня коррупции. Хотя эти темы зачастую находятся за пределами нашего диалога с властью, чем дальше, тем больше они будут выходить на первый план. Предсказуемость решений судов очень важна для бизнеса. Путин говорит и о снижении криминальной нагрузки на бизнес, о выведении из-под уголовного преследования целого ряда нарушений, о смягчении мер пресечения. Это хорошо, но, к сожалению, правоприменительная практика порой противоречит добрым намерениям властей.

Важно, чтобы уже в первые месяцы работы нового президента были объявлены все программы действий, сформированы дорожные карты и команда, способная реализовать эти программы (надеюсь, что она будет достаточно полно представлена их разработчиками)

— Чего вам, как доверенному лицу штаба кандидата Путина, не хватило в предвыборной программе премьера?

— Многие вещи прозвучали как некие развилки для обсуждения: предложения переосмыслить итоги приватизации или подумать о налоге на роскошь. Бизнес услышал в этом смысл даже больше, чем хотел: перечисленные темы, на взгляд предпринимательского сообщества, не относятся к приоритетным и носят скорее предвыборный характер. Тем не менее, обсуждать эти вопросы и предлагать оптимальные варианты их решения нам нужно. Иначе популистские решения могут увести наш бизнес в зарубежные налоговые юрисдикции.

Предпринимателям предстоит работать в рамках растущей конкуренции — и в рамках Таможенного союза, и в рамках ВТО. Для облегчения их деятельности власть должна снизить транзакционные издержки, связанные с извлечением административной ренты и коррупцией. Если государство решит эту задачу, конкурентоспособность российских компаний резко вырастет, у нас появится больше возможностей для привлечения инвестиций.

Более открытая экономика требует перемен и в политических институтах. Победить коррупцию без политической конкуренции и контроля со стороны гражданского общества невозможно. Важно, чтобы дискуссия перешла в позитивную плоскость: политики должны конкурировать программами конкретных и реалистических мер, а не амбициями лидеров.

— А почему миллиардер Михаил Прохоров не кандидат бизнеса?

— Он не кандидат РСПП — все решения Михаил Прохоров принимал лично. Программа его президентской кампании выгодно отличается от манифеста «Правого дела» образца августа прошлого года. Теперь документ больше соответствует ожиданиям людей, придерживающихся правых взглядов, хотя если бы в него было бы инкорпорировано больше идей РСПП, это позволило бы рассматривать эту программу как программу национального бизнеса.

Есть у Прохорова вещи, которые мне лично не очень понятны: например, идея перехода на евро при всех известных проблемах этой валюты, да и нашей тоже. Впрочем, детали не затмевают общего правого уклона в программе.

Дело, правда, не столько в ней. Прохорову предстоит доказать, что к предпринимателям в России отношение нормальное — даже к тем, кто участвовал в пресловутой залоговой приватизации. Если ему удастся занять третье место, это будет означать возвращение правых идей и людей в политическое поле после длительного перерыва. Важно, чтобы Прохоров занялся формированием партии правого типа, а не пытался расширить зону собственного влияния за счет левого электората.

Правая партия не обязательно должна строиться на основе ныне существующих политических сил, как это предлагает сделать Владимир Рыжков. Ее можно вырастить. В любом случае, рост популярности правой идеи означает зрелость электората, его заинтересованность в том, чтобы бизнес был локомотивом развития не только экономики, но и общественной жизни.

РСПП превращаться в партию не собирается, но если представители бизнес-сообщества будут включаться в общественную жизнь, в институты гражданского общества, это можно только приветствовать.

«Налог на детей, жен и любовниц»

— Вы не думаете, что приватизационный сбор, который Путин предложил обсудить на съезде РСПП, исчезнет с повестки дня после 4 марта? Ведь в 2005 году на тот момент президент уже говорил об амнистии для участников приватизации 1990-х, а теперь тема опять актуализирована в предвыборный период…

— Предложения Путина по сокращению срока давности по признанию такого рода сделок недействительными тогда действительно выглядели как косвенное признание необходимости закрыть эту страницу истории. Важен был контекст: в разгар первого «дела ЮКОСа» власть сигнализировала, что она не намерена пересматривать итоги приватизации и что судьбу Ходорковского не повторят другие бизнесмены.

Вернулся к этой теме премьер, думаю, из-за характера предвыборной борьбы. Соперники Путина — Зюганов, Жириновский и Миронов — в своих программах обещают национализировать либо всю экономику, либо существенную ее часть. На этом фоне мягкая форма — предложения премьера обсудить возможность единовременного взноса — просто элемент политической конкуренции, демонстрация электорату, что эту тему нужно обсуждать цивилизованно. Речь ведь идет не о признании приватизационных сделок незаконными, а о вероятной реализации британской модели windfall tax.

— По подсчетам Forbes, те же Прохоров и Роман Абрамович в случае реализации в России механизма, использованного правительством Маргарет Тэтчер, выплатили бы весьма символические суммы за приватизированные в 1990-х активы. Имеет ли это в принципе смысл?

— Те компании, которые были, к примеру, приватизированы на залоговых аукционах, вовсе не сразу стали прибыльными. Применение британской модели к этим компаниям (не все из них даже юридически «дожили» до сегодняшнего дня) не стало бы эффективным решением. Мы получим небольшие суммы просто потому, что сравнивать капитализацию приватизированной в 90-х компании с сегодняшним днем некорректно (напомню , что в Великобритании за основу «доплату» бралась четырехлетняя, после приватизации, прибыль. Толку как от стрижки свиньи: визгу много, а шерсти мало.

Мы в РСПП предложили перенести дискуссию в плоскость социальной ориентации существующей налоговой системы. Во главу угла следует поставить стимулирование ответственного поведения компаний. После того, как социальные инвестиции дополнятся экономическими стимулами для их наращивания, властям, может, и не понадобиться вопрос об ужесточении схем, связанных, к примеру, с налогом на роскошь.

— Что, кстати, думаете об идее появления в России такого сбора?

— Путин использовал и другой термин — налог на сверхпотребление. Это потребление, которым кичатся отдельные люди — даже не бизнесмены, а скорее, их окружение: дети, жены, любовницы и друзья. Здесь государство вполне может применять схемы фискального регулирования поведения , причем не вводить новые налоги, а корректировать существующее законодательство. Например, правильный подсчет всех коэффициентов в кадастровой оценке недвижимости или дополнительное обложение акцизами по-настоящему роскошных автомобилей не вызовут у богатых ни желания отказаться от покупки таких товаров, ни стремления перенести их потребление за границу. Престижное потребление отличается от обычного как раз тем, что его адепты хотят показать окружающих свой статус.

Шаги в этом направлении будут демонстрировать, что общество не поощряет не соответствующее канонам этики поведение. Налогообложением роскоши решается задача регулирования социального поведения, а не повышения фискальных сборов для поддержки малообеспеченных слоев населения. Для решения проблемы бедности нужен экономический рост. Чтобы делить пирог, нужно, чтобы он не уменьшался в размерах.

«Открыть возможности для компаний, не связанных с кооперативом «Озеро»

— В начале 2000-х команда Германа Грефа уже разрабатывала экономическую программу реформ для Путина. Сегодня премьер в предвыборных статьях снова уверенно, с цифрами описывает перспективы развития инфраструктурных отраслей. Но из проекта Forbes «Короли госзаказа» следует, что бенефициарами государственных инвестиций оказались одни и те же лица, которых называют «членами кооператива «Озера», близкими, друзьями премьера и т. д. Где гарантии, что в новой программе Путина возникнет реальная конкуренция?

— Гарантия одна: за 12 лет ситуация в стране сильно изменилась. Сегодня у Путина нет выбора – задвинуть анонсированную программу в долгий ящик или реализовывать ее. Он просто должен ее реализовывать, причем делать это с серьезно обновленной командой.

К примеру, когда Путин говорит о необходимости допуска новых игроков к работе на шельфе, это в прямом виде линия на повышение конкуренции. Это должно открыть возможности частным компаниям, не связанным с кооперативом «Озеро» или коллегами премьера по работе в Питере. Стиль решений, принимаемых властью, определенно изменится. Возникнет конкурентная среда при доступе к в т.ч. распределяемых государственных ресурсов, из инвестфонда, ВЭБа и других источников.

Я надеюсь, что конкуренция за ресурсы не станет конкуренцией людей из нынешнего окружения президента Путина и нынешней команды премьера Медведева. Должны быть новые лица, обновление президентской и правительственной команд должно быть радикальным и не обернуться пересаживанием с места на место одних и тех же чиновников. Пресс-служба премьера уже сообщила, что Путин и его команда не собирается перебираться в Кремль сразу после выборов, как это в 2008 году сделал Медведев. Мне кажется, мы должны избавиться от штампа «команда переехала в Белый дом» или «команда переехала в Кремль». Команда должна формироваться в соответствии с актуальной повесткой. Это не означает, что власти нужно набрать в правительство людей с Болотной площади, но активное привлечение профессионалов из бизнеса, науки, регионов, парламента и т.д. – непременное условие новой реальности. Пора показать, что социальные лифты в стране работают. Перемены неизбежны, к ним подталкивает и политическая ситуация в стране. Как бы ни закончились президентские выборы – победой Путина с 55%, 65% или 75% голосов…

— Или 146%?

— Думаю, больше 120% не будет. Кстати, свои плюсы имеет второй тур – большая легитимизация результатов выборов и большая определенность в избранном народом курсе. Но при любом результате общество будет требовать перемен.

– То есть вы считаете, что новые команды будут за «конкуренцию», а не за «конкуренцию своих близких и друзей»?

— Они должны осознать, что в их интересах, грубо говоря, «отползти». Понятно, что для тех, кто имеет доступ к ресурсам сегодня, актуальная политическая картинка не так интересна. Но она точно интересна Путину, Медведеву и еще достаточно большому числу людей, в том числе РСПП. В составе бюро правления у нас, кстати, нет «тех, кто имеет доступ».

— Касательно инфраструктуры статьи Путина хотя бы дают конкретику. Институциональная же часть обозначена очень неясно. Мы не знаем, что нам обещают. А ведь вы уже упоминали «дело ЮКОСа»: второй процесс над Ходорковским мыслящая часть населения восприняла абсолютно как политическое наказание. Та же ситуация с делом Алексея Козлова. Путин не обещает нам радикальную реформу судебной системы.

— О том, что такая реформа давно назрела, говорят все. Вопрос в том, как обеспечить ее эффективность. Даже выборный судья быстро может стать коррумпированным, чтобы до следующих выборов «решать свои проблемы» Это действительно самая сложная проблема, но не потому, что власти не будут ею заниматься, а потому что не до конца ясно, что и как делать.

Попытки серьезного реформирования могут встретить сопротивление существующей судебной системы. Сложилась каста, которая имеет мощные интересы. Есть очевидные решения, вроде онлайн-трансляций судебных заседаний и создания баз данных по принятым решениям. Но их реализация не дает ответа на вопрос, как обеспечить независимость и профессионализм судей. Выборность – без усиления общественного контроля не сработает. Да, подробного описания судебной реформы у премьера нет, но она обозначена как приоритет. Его нет и у президента. Сегодня в стране вообще нет института с готовым решением этой проблемы.

Год на перемены

— Все-таки что вас, как доверенное лицо кандидата в президенты, заставляет думать, что подходы в экономике, политике и институтах изменятся после 4 марта? Эту уверенность можно четко сформулировать?

— Во-первых, сам Путин понимает, что страна изменилась и политика нуждается в серьезном апгрейде. Во-вторых, активная часть гражданского общества будет только расширяться и ее активность даже при отсутствии общенациональных выборов до 2016 года будет расти.

Контроль за сделками госкомпаний уже зачастую осуществляют сами граждане. При отсутствии эффективных инструментов у государства этот тренд приведет к девальвации власти. Государству придется переходить на сторону гражданского общества, не потому что оно на улицах, а потому что оно предложит механизмы, заменяющие государственные, даже не выходя на площадь. Последнее, на мой взгляд, не лучший способ проявления прямой демократии. За госзакупками следит уже не только Навальный, но и огромное число других людей. А первые примеры коррупции в этой области, напомню, «подкидывали» предприниматели.

— То есть ситуация изменилась и Путин это понимает?

— Да, таково мое видение. Думаю, шанс у страны не просто есть – высока вероятность его реализации. В этой связи беспокоит, что даже люди, с которыми я давно знаком и в профессионализме которых не сомневаюсь, ставят под сомнение легитимность будущей власти. Сергей Алексашенко, еще до выборов говоря о том, что президентские выборы по факту нелегитимны, потому что закон о выборах главы государства несправедлив.. Закон суров, но это закон. Или системные оппозиционеры предлагают Медведеву перенести выборы президента (это не что иное, как государственный переворот), а нелегитимной, с их точки зрения, думе, принять законы о политической реформе, после чего думу распустить и провести новые выборы. Но будут ли тогда легитимными новые органы власти, если они избраны на основании законов, принятых нелегитимной думой? Объявлять выборы нелегитимными до выборов на этом основании — нелегитимно само по себе.

Если наше гражданское общество пойдет по такому пути, ни к чему хорошему это не приведет. Что дальше? Повторение событий 95-летней давности? Или расшатывание ситуации по сценарию арабской весны? Безусловно, это вызов для Путина. Он должен предложить четкую программу политической реформы и набор шагов по ее реализации. Но и оппозиции неизбежно придется признать легитимность нынешней думы. Кроме действующего парламента, никто не может принять законы по либерализации политического законодательства. Путину надо будет включаться в формирование новых правил игры и через консенсус всех фракций и представителей провести реформы в жизнь. И его оппонентам пора думать о том, как жить в новых условиях - создавать новые партии, искать новых лидеров, думать о будущем стране в конструктивном ключе.

— Получается, вы оптимист и с точки зрения перспектив экономических, и с точки зрения конкуренции, и с точки зрения институтов, и с точки зрения политики?

— Я умеренный оптимист. И последнее. Думаю, что Путину при любом раскладе, даже самом благоприятном, не надо идти на второй шестилетний президентский срок. Минимальный же срок, за который он должен продемонстрировать обществу способность реализовывать программу действий, – год.

«Путину не надо идти на второй шестилетний срок»