Знаменитый режиссер, приехавший в Москву на премьеру своего фильма «Между», в интервью Forbes.ru — о независимости, идиотах-зрителях, судьбе денег, заработанных «Крестным отцом»

— Ваши последние три фильма — «Молодость без молодости», «Тетро» и самый новый «Между» — вы финансировали полностью из своего кармана. Насколько это важно для вас?

— У меня был период в жизни, когда мне приходилось соглашаться на проекты, которые мне не нравились, чтобы прокормить семью. Это неприятная ситуация. Невозможно снимать кино, которое ты не любишь. Ты начинаешь заставлять себя находить в нем что-то привлекательное. Это как проституция. Когда ты проститутка и тебе надо спать со всеми этими мужчинами, ты начинаешь специально подмечать какие-то их привлекательные стороны: «О, у этого достаточно милая улыбка, а у этого неплохое чувство юмора». В какой-то момент я понял, что больше не хочу так жить. Сейчас я чувствую себя очень счастливым. Мне не нужно ходить и просить деньги у людей, которые потом будут диктовать мне условия.

— Да, но вы пытались добиться независимости от киностудий на протяжении всей своей карьеры — еще с конца 1960-х годов. Почему получилось только сейчас?

— Для обретения независимости есть два пути. Можно заработать денег каким-то альтернативным способом, а можно просто вести аскетичный образ жизни: быть, скажем, писателем без семьи и не думать о деньгах вообще. Я решил пойти первым путем. Я начал винный бизнес, к которому сейчас добавился гостиничный бизнес. Доходы от них позволяют мне делать то, что я хочу. Разумеется, основы моего состояния заложили доходы от проката «Крестного отца». Но затем я много раз рисковал этими деньгами и несколько раз терял их.

— А как вы, кстати, относитесь к практике краудфандинга кино, когда обычные люди вкладываются в финансирование проектов любимых режиссеров?

— Что? Краудфандинг? Такое существует, да? Звучит круто. Вообще определенно существуют некоторые социалистические идеи, которые могут работать. Просто для этого нужные специфические условия. В Берлине есть бар, куда можно прийти и выпить столько вина, сколько заблагорассудится, а потом просто оставить на столике ту сумму, которую считаешь разумной. И этот бар существует уже несколько десятков лет. Поэтому почему нет? В какой-то степени артист может финансироваться обычными людьми.

— В конце 1960-х кинобизнес переживал непростые времена, но пришли вы с другими молодыми режиссерами и произвели революцию. Сейчас в индустрии тоже некоторый кризис, если пока еще не финансовый, то точно идейный. Какие ваши прогнозы на будущее?

— Знаете, я перестал верить в светлое будущее коммерческого кино, когда около двадцати лет назад в газетах начали постоянно публиковать таблички с кассовыми сборами фильмов. Словно кино окончательно стало спортом, и теперь каждую неделю все следят за тем, какая команда выиграла, а какая проиграла. И чтобы победить в этом соревновании, нужно научиться зарабатывать как можно больше денег, а самый лучший способ добиться этого — старательно потакать желаниям массовой аудитории.

Все это прикрывается простой философией: чего публика хочет, то она и получает. Но это не совсем правда. Скажем, американскому зрителю на протяжении нескольких десятилетий промывали мозги кабельным телевидением, и теперь он получает наслаждение от совсем простых вещей. В большинстве своем американский зритель — идиот. В результате все заняты тем, что тщательно подгоняют свой продукт под его вкусы. Я не хочу в этом участвовать.

— Но вот в 1970-е годы, в эпоху «Нового Голливуда», коммерчески успешное и по-настоящему хорошее кино шли рука об руку. Что с этим случилось?

— Просто кинематограф ввязался в ожесточенную конкуренцию с другими развлечениями. Люди могут смотреть спорт или новости, они также могут пойти на концерт или целыми днями сидеть за компьютером. В конце концов они могут наблюдать за политикой: выборы тоже давно превратились в развлечение. Вообще все превратилось в развлечение. И побеждает тот, кто лучше сможет угодить массовой публике. 1970-е же были эпохой, когда у кино была доминирующая культурная позиция. Но теперь кинематограф потерял монополию на свободное время людей. Я думаю, что те времена никогда уже не вернутся.

— Вы однажды сказали, что искусство, возможно, должно быть бесплатным. Вы по-прежнему так считаете?

— В начале века я был впечатлен, когда студенты в университетских кампусах начали бесплатно через Napster скачивать огромное количество музыки. Затем Napster закрыли, завалив исками о защите интеллектуальной собственности. Но я подумал, кто вообще сказал, что музыканты должны получать деньги за свое творчество? Может быть, это противоестественно? Может быть, люди должны хотеть заниматься искусством не для того, чтобы разбогатеть, а потому что это привилегия?

— Как в этой связи вы относитесь к поддержке кинематографа со стороны государства?

— Честно говоря, мне вот иногда кажется, что культура, искусство, красота — это что-то такое, что государство должно давать людям бесплатно. Как в СССР. Я понимаю, что эта модель не слишком сработала и в целом за это пришлось заплатить большую цену, но... А, ладно, я понятия не имею, о чем говорю.

Вообще в конечном счете все сводится к людям. Посмотрите на двухлетних детей. Они гениальны. Однако то, что мы с ними делаем к моменту достижения совершеннолетия, — вот что плохо, поскольку эта гениальность куда-то испаряется. Вот это меня беспокоит. Нужно каким-то образом заниматься образованием людей, делать их умными, просвещенными, современными. Тогда они будут хотеть читать сложные книжки и смотреть хорошее кино. И литература, и кинематограф начнут им соответствовать. Вот на что я надеюсь. Может быть, помогут все эти современные технологии — смартфоны, планшеты и все такое. Не знаю.

Фрэнсис Форд Коппола приехал в Москву по приглашению и при поддержке компаний «Каравелла DDC» и «Тройка Диалог». В столице знаменитый режиссер представляет свой новой фильм «Между», а также проводит мастер-класс для молодых кинематографистов и круглый стол с представителями российской киноиндустрии.

Фрэнсис Форд Коппола: «Снимать кино, которое не любишь, — как проституция»