«Живая библиотека». Радужные книги

В Москве прошла «Живая библиотека» в рамках недели борьбы с гомофобией

Люди необычных профессий, дискриминируемых социальных групп, нестандартных мировоззрений собирались и рассказывали всем желающим о своей жизни

Не написали еще книгу, в которой под одной обложкой собрались бы истории раввина, цыганки, бездомного, ученого-химика, беженца, йога, девушки, принявшей ислам, фельдшера «Скорой помощи», феминиста, сектанта, гея, волонтера в детском хосписе… Поэтому им самим приходится становиться «живыми книгами», разрушать стереотипы и рассказывать незнакомым людям сокровенные секреты.

Для повышения уровня толерантности 11 лет назад в Дании был создан проект «Живая библиотека». Люди необычных профессий, дискриминируемых социальных групп, нестандартных мировоззрений собирались и рассказывали всем желающим о своей жизни.

В России первая «Живая библиотека» прошла в ноябре прошлого года и вызвала небывалый ажиотаж. Скинхед и цыган, гомосексуалист и буддийский монах, полицейский и бомж - сидели рядом и конфликтов не возникало. Люди пришли «читать» людей, а значит и понимать.

Вторая «Живая библиотека» открылась в минувшее воскресенье. Ее сделали тематической - в рамках недели борьбы с гомофобией пригласили лишь ЛГБТ-«книги».

В одном из переулков недалеко от Мясницкой улицы есть подвальчик, в котором располагается gl-friendlyбар. В баре два зала, которые условно называются открытым и закрытым. В первом сидят те, кто не боится заявить о своей сексуальной принадлежности. В закрытом зале - «книги», которые не хотят, чтобы их узнали, и иногда берут псевдонимы. Дневной свет сюда не пробивается, лампы выключены, горят лишь свечи, по стенам ползают огоньки лазерного крутящегося шара. «Читателям», как в настоящей библиотеке, выдается карточка, а вместе с ней и возможность задавать острые вопросы «книгам». На каждую личную беседу выделяется полчаса.

Организаторы надеялись, что «почитать» придут не только «свои». Ждали даже гомофобов. Павел Самбуров из «Радужной ассоциации» рассказывает, что иногда они со знакомыми составляют список самых ярых ненавистников их движения и устраивают рассылку с приглашениями на все мероприятия. «Нам нужен диалог, а не взаимная тихая ненависть», - говорит он.

Среди «книг» были «классические» рассказы гея, лесбиянки, бисексуала, а также не очень обычные - пары лесбиянок-родителей, лесбиянки-верующей, лесбиянки, жившей в СССР, агендера (человека, который позиционирует себя как существо среднего рода), андрогина, ВИЧ-инфицированной. Говорили о необходимости консолидации внутри движения и интеграции с обществом, которое до сих пор односторонне воспринимает тему гомосексуализма.

«Новая» записала самые интересные монологи.

Елена, лесбиянка, жившая в СССР:

Свою книгу я бы озаглавила «Сорок лет без права на существование». В СССР секс был запретной темой, а представителей сексуальных меньшинств называли «половыми извращенцами». Но моя тайна была лишь «довеском» к двойному образу жизни, который вели все советские люди. Официально насаждалась утопическая, циничная мораль строителя коммунизма, но власть понимала, что здравомыслящий человек не может проникнуться этим бредом. Поэтому все привыкли играть, изображать из себя что-то. Было наивное представление, что все это не серьезно – наиграемся и заведем семьи.

Еще в пять лет маленькая девочка Лена решила, что у нее будет пятеро детей. Но вместо будущего отца семейства на любовном горизонте возникали женщины: им хотелось посвящать стихи, быть рыцарем и защищать их.

С девушками меня несколько раз засекали. Тогда оказалось, что серьезно нас не воспринимают, с иронией нам говорили: «Привет подружкам-лесбиянкам!». Но я вращалась в компании археологов, изучавших античность, для них такие отношения не были секретом. Мы хорошо знали, попадись мы в университете – нас бы тут же отчислили. В советских вузах исключали за психические расстройства, попытки суицида и те самые «половые извращения». Уголовного наказания не было. Была установка – гнобить. Давали разрешение расправиться с тобой.

У меня трое детей от мужчины, который ничего не знает о моей ориентации. Ему просто хотелось иметь своих малышей, которых он мог воспитать сам (деспотичная жена и свекровь не допускали его до воспитания).

В начале 90-х я впервые увидела журнал, в котором были фотографии с первой московской конференции гомосексуалистов. Не могу передать свое волнение тогда - это сравнимо с рождением первого ребенка. Но формы их самоутверждения тогда казались мне странными: напротив Моссовета они раздавали презервативы. Потом я узнала о МОЛЛИ – Московском объединении лесбийской литературы и искусства. Я искала их несколько лет, потому что все ушли в подполье – только сумасшедший мог дать свой телефон и адрес. Когда я их нашла, стихи из меня посыпались. Я даже придумала – стихотворение признаю неудачным, если в одной строчке дважды не употреблена женская форма глаголов. Настолько было тесно в СССР.

Сейчас я преподаю в вузе, достаточно престижном. Выступаю под псевдонимом и не фотографируюсь. А зачем? В ЛГБТ-сообществе меня знают и уважают, а для остальных – я привыкла прятаться.

Ната, лесбиянка-христианка:

В церковь я хожу регулярно. Мне везло на лояльных священников, после разговоров с ними получала успокоение. Однажды на исповеди я разрыдалась – батюшка спросил, переживаю ли я, что не такая, как все. Конечно, переживала! Ведь с первой своей девушкой я рассталась перед Пасхой, сказала, что больше не могу жить во грехе. Священник отпустил мне грехи, когда я призналась, что не смогу измениться. Не знаю, имел ли он право это делать. Мне важно было услышать, что это мой крест, который я должна нести. Верующие часто говорили мне, что я ничтожество и позор божий. Больно было, потому что я и сама в это верила. Жила с постоянным ощущением, что большой брат следит за мной. Но читала Библию и поняла: человек по христианству не должен быть несчастным! Если я счастлива с человеком, будь то мужчина или женщина, не дам его в обиду, не назову его грехом. За свою любовь не должно быть стыдно.

Прелюбодеяние – это грех. Но прелюбодеяние – это акт без любви, без предназначения, без венчания. Я не говорю «переспать» - познать. Не важно, кого ты познаешь – мужчину или женщину, вы соединяетесь в одно целое. Душа беспола. А Бог терпелив и всепрощающ.

Как я могу называть себя христианкой, если я лесбиянка? Христос же принял разбойников в рай и сказал, что раскаявшийся грешник дороже, чем праведник. Церковь не может никого осуждать, Христос же не осуждал.

По образованию я врач. В любой популяции есть 5-15% генетических сбоев – и особи рождаются гомосексуальными. Собаки, игуаны, орангутанги, рыбки… Так и у людей.

Родители у меня верующие, но о моей ориентации они не хотят знать. Иногда в шутку спрашиваю маму: «А что, если бы у тебя был сын-гей?» Пока я получаю ответ – я бы от него отреклась или сдала в дурку. Я думала, зачем я верю. Зачем жить, если не веришь? Подонкам живется легче, это правда. Но единственная мотивация, чтобы оставаться хорошим человеком и жить – это верить. Христианство – буфер, который удерживает меня от дурных поступков.

Саша и Вика, вместе растят двух малолетних дочек:

У нас с Викой двое детей: девочки, 4 и 6 лет. Меня они называют мама, а ее Вика, иногда путаются – говорят «папа». Воспитатели в детском саду знают, что мы живем вместе. А вот другие детишки говорят – почему у них две мамы, а у меня одна? А нашим детям от двух мам больше заботы, внимания, подарков. В гомосексуальной семье ни разу не сложнее, чем в гетеро. Это я вам как жена с двухлетним стажем говорю! Отец дочек каждую среду встречается с ними, на наши с Викой отношения смотрит спокойно, главное, чтобы детям было уютно.

Пока наших девочек не обижают в обществе, но они уже способны понять, что люди кое-что не одобряют. Одна из них встает ночью, чтобы съесть конфеты сестры, а потом прячет фантики. Понимает же, что не всем все можно рассказывать. Я помню себя в школе, никто из нас не обсуждал мам и пап, важнее было, какие сапожки надела, какую куклу принесла. Какую-то вражду внутри коллектива могут спровоцировать только воспитатели, думаю.

Мои родители считают нетрадиционную ориентацию страшным грехом. Тяжело, когда долго бывший родным человек отказывается от тебя, мы общаемся, но дружеских бесед, как раньше, нет. Викины говорят – живи, как хочешь, но для вида тебе нужен мужчина.

Пока юридическое бесправие нас не трогает. Но если что – я ее даже похоронить, блин, не смогу! Что стоит изменить одну статью? Брак – это союз не только мужчины и женщины, а просто людей. От государства своих детей мы сможем защитить только одним способом – только изменить государство. Мы говорим детям, что у нас хорошая и нормальная семья – значит, мы пропагандируем гомосексуализм и должны бы по тысяче ежедневно платить?

Мы рады будем отношениям наших детей, не важно – с женщиной, с мужчиной. Но внуков хотим!