Клоунада для драматического театра

«Петрушка» от Виктора Шендеровича

«Витя, простите меня, но я на это пойти не могу! У меня театр, семья», — сказал мне немолодой интеллигентный классик отечественной режиссуры, прочитав мою пьесу «Петрушка». Как будто я прислал ему чемодан тротила с просьбой положить на пути следования какого-нибудь кортежа. Между тем я всего лишь написал (это был 2007 год, второй срок Путина приближался к концу) пьесу, клоунаду для драматического театра. Конечно, у ее главного героя есть очевидный политический прототип, но это, ей-богу, не первый случай в мировой драматургии — и театральному успеху отродясь не мешало! Впрочем, классик мне хотя бы перезвонил, некоторые его коллеги по цеху даже не откликнулись, хотя со всеми я знаком лично, а с иными дружу многие годы. А всего-то — пьеса. Ее герой — существо и вправду довольно неприятное, но моей драматургической щедрости хватило на то, чтобы снабдить его вполне человеческими чувствами и рефлексиями. По-моему, Петр Петрович Тишуков получился гораздо симпатичнее своего кремлевского прототипа…
<...>

ПримеркаПод оркестровый проигрыш на сцене появляются два клоуна — Толстый и Долговязый: один с сантиметром на шее, другой с блокнотиком. Начинают измерять и обследовать Петра Петровича — один говорит, другой записывает.Толстый. Сто шестьдесят девять. Восемьдесят два. (Заглядывает в рот.) Тридцать один. (Берет за пульс.) Семьдесят в минуту. (Заглядывает в глаза.) Глаза серые. (Обнюхивает.) Потливость средняя. (Наклоняет Тишукову голову, смотрит в темечко.) Водолей. (Берет ладонь.) Линия жизни в норме.

Входит Каминский. Ему под пятьдесят, одет с демонстративной небрежностью. На ходу изучает записи в блокноте. На ходу же, привычным жестом, вынимает из рук Долговязого листок и начинает изучать свежие записи.Толстый(горячим шепотом, в ухо Тишукову). Это наш дежурный пигмалион, Каминский фамилия, небось слыхали?

Долговязый(в другое ухо). Лучший по профессии! Будет делать из вас человека.

Каминский. Улыбнитесь, пожалуйста. (Пауза.) Ну, улыбнитесь же!

Тишуков. Зачем?

Просто так.

Долговязый. Типа от любви к людям как бы!

Пошутив, Долговязый сам громко прыскает, тут же получает «вселенскую смазь» от Каминского — и падает на пол. Толстый радостно ржет и тоже получает «смазь». Каждый удар сопровождается ударами цирковой тарелки. Петр Петрович, у нас очень мало времени. А профессия для вас новая, улыбаться придется как буратине. Ну! Три, четыре!

Тишуков не улыбается.
Ладно. Будем тренировать мышцы лица. Теперь по биографии: она у вас так себе, на троечку. Надо подкорректировать.

Нормальная у меня биография.

Я в курсе. А нужна выдающаяся! В вас дети должны играть, как в Чапаева! Ну хорошо: детство, материнская любовь — это мы придумаем… Юношеская романтика — турпоходы там, первая любовь, вся херня… — тоже без проблем. А вот давайте мы с вами, Петр Петрович, подумаем, что делать с ГБ.

Тишуков. С ГБ?

Ну да. Все-таки, знаете, не Оксфорд… Надо как-то приладить эту страницу вашей биографии к роли будущего лидера страны. Порвавшей, как назло, со своим тоталитарным прошлым…

Думаете, я вас не вспомнил?

Каминский. Думаю, вспомнили. Я уж вас точно не забуду.

Еще бы. Страшно было?

Противно.

Страшно вам было, страшно… (После паузы.) А забавно все повернулось, да?

Обхохочешься. Ну что, приступим к созданию светлого образа! Значит, так: на Лубянке вы не диссидентов мучили, а работали на чужбине. Радистка Кэт, профессор Плейшнер, тайные встречи с женой…

В оркестре на два такта возникает тема из «Семнадцати мгновений весны»: «Боль моя, ты покинь меня…»Вот именно. (Оркестру.) Хорош. (Тема, киксанув, прекращается.) Потом — возвращение на Родину, развал великой страны… — вы запоминаете? Развал великой страны… поруганные идеалы, горечь прозрения… приход к христианству…

Это обязательно?

Христианство? Разумеется. Будем делать из вас аятоллу, придете и к мусульманству, а пока извольте пару раз в году, со свечкой…

Вы не были таким циником.

Помогли добрые люди. Будем мериться цинизмом?

Будем делать свою работу. Каждый — свою!

О-о, входите в образ, хорошо… Значит, в общих чертах направление понятно: последний герой, спаситель Отечества. Поехали!

Отмашка в оркестр. Оркестр гремит цирковым маршем Дунаевского.Эй, вы, там! (Хлопает в ладоши, вежливо.) Без хулиганства! И-и!

Оркестр гремит маршем «Прощание славянки».Каминский отступает в тень, потом и вовсе исчезает, — а на сцене начинается новая клоунада.

Спаситель Отечества
И вот уже Тишуков среди народа — на палубе корабля в шапке с якорем, на ферме в белом халате; дарит девочке воздушный шарик; жмет руки ветерану; «чеканит» мячик со спортсменами; стоит у алтаря со свечкой…«Народом» в поте лица своего работает Толстый клоун — работники манежа еле успевают «на подхвате» с костюмами и реквизитом. Не сачкует и Долговязый — все время выбегает на авансцену и спрашивает у публики: «Who is Пьётр Пьетрович?» А Тишуков все жмет руки, все гладит детей по головам и машет народу… Музыка сменяется скандированием: «Петр Пе-тро-вич! Петр Пе-тро-вич!»И вдруг в ритм скандирования, постепенно заглушая его, входит глухой, неровный и отчаянный стук — тот же, что был вначале… Что это?

Толстый. Что?

Что за стук?

Какой стук?

Не валяйте дурака!

Долговязый. А, да. Стук.

Что это?

Слушайте, какая нам разница? Давайте лучше еще народу помашем — там две бабушки необнятые стоят и солдат подвезли «ура» кричать. Сделайте людям радость.

Что за стук, ты?

Это с подлодки, Петр Петрович. Подлодка утонула.

Как… утонула?

Физически. Вы давеча на кораблике военном катались, помните? В шапочке. Велели повышать обороноспособность… Ну, и вот.

Ну, что, что… Учения начались наперегонки! А лодка старая, и торпеда старая… Ну и… (Пауза.) Слушайте, вам это надо? Утонула и утонула.

Как не вовремя, а!

Долговязый (осторожно). Я думаю, это американцы.

Американцы протаранили нашу лодку! Провоцируют напряженность! Всем будет лучше, если американцы.

Ага! Давайте вдуем американцам! Ну, хоть по телику.

По телику у нас славно получается!

Я побегу сказать, чтобы вдули?

Погодите, а — стук?

А-а. Ну, там такая история… Там живые остались.

На лодке?

Ну. Человек двадцать, в пятом отсеке. Ну, и стучат по обшивке…

Но мы лучше скажем, что все погибли. Мы их лучше потом наградим! Так всем будет лучше.

А можно спасти?

Да черт его знает.

Норвеги кричат, сволочи, что могут спасти. На весь мир третий день кричат. Но я думаю — врут!

Ага! Хотят пробраться к нашей лодке!

Разведать секреты!

Спекулируют на крови!

Я побегу?

Куда?

На телик. Сказать, что спекулируют на крови!

Тишуков (после паузы). Только ты, что ли, потоньше как-то.

Чего?

Улыбку хоть спрячь, урод!

Обижаешь, командир. Нешто мы ремесла не знаем?

Уходит.Стук продолжается.Черт возьми, а!

Может, водочки?

Я не пью.

Зря. (Натыкается на взгляд Тишукова.) Я пойду?

Тишуков молчит.Долговязый уходит.Звуки ударов.Затемнение.

ВышечкиБарабанная дробь с ударом по тарелке.Шпрехшталмейстер(появляясь в луче света). Сон-воспоминание! Часть вторая!

Сверху на Шпрехшталмейстера падает петля. Рывок — и он с криком и грохотом исчезает в темноте. Через пару секунд на сцене появляются Толстый и Долговязый. Долговязый деловито наматывает на локоть веревку.Толстый (публике). А не фиг потому что вспоминать. Развспоминались, меланхолию развели… Айда все вперед! С развалом страны покончено! Уходят в прошлое пресмыкание перед Западом и разгул олигархии! Россия встает с колен! Ну, в общем, вы в курсе. Ой…

На полу обнаруживается игрушечная нефтяная вышка.Вышечка! Нефтяная! (У кого-то из публики.) Не ваша? Ну, все равно, уже моя. (Берет вышечку.) Так вот, я говорю, Россия встает с колен! Или с коленей?

Без разницы. Главное, чтобы вставало.

О, еще одна! Не возражаете? (Берет с пола вторую вышечку.)

Чего это она опять твоя?

А я просто рядом оказался. Да ты не расстраивайся, ты вокруг пошарь — большая страна, чай, не Албания!

Долговязый смотрит вокруг себя, потом вдруг начинает принюхиваться.(радостно). Газом пахнет! (Уходит в правую кулису.)

Так вот я и говорю: Россия успешно возрождается, противостоя распаду западной цивилизации как вечный хранитель… этой, блядь, как же ее? — нравственности! И этих еще, сука… духовных начал! (В публику.) У вас духовные начала где хранятся? У меня в офшоре, под двенадцать процентов. Адресок дать? (Дождавшись согласия, показывает кукиш и радостно смеется.)

(возвращаясь с небольшим вентилем в руках). Газопроводик надыбал!

Ну вот, а ты боялся… Ты рядом еще пошарь — там, может, грибница…

Уходит в левую кулису, унося вышечки. Фанфары.Торжественный голос. Дамы и господа! Петр Петрович Тишуков!

С ударом тарелки в луче света наверху появляется Тишуков. Он сидит на трапеции. Трапеция спускается, Тишуков сходит и раскланивается с публикой. Над головой — сияющий нимб светодиодного происхождения. В руках — клетка с хомячком.Здравствуйте, Петр Петрович!

(сходя на землю). Здорово. Чего это у тебя?

Где?

А в руках.

Вентиль, газовый.

Почему у тебя?

(подумав). Национальное достояние.

Кто? Ты?

Он.

А почему у тебя-то?

Охраняю.

А, это другое дело. Ты хорошо охраняй! Отпечатков пальцев чтобы не осталось.

Долговязый судорожно сглатывает, трет вентилем о штаны, осторожно кладет его на землю и пододвигает в направлении Тишукова.Это в смысле: тебе ничего не надо?

Долговязый кивает.Никаких интересов, кроме интересов Родины?

Молодец! Чего бы тебе за это дать?

Вынимает из-за пазухи воздушный шарик, надувает, и шарик оказывается глобусом.На. Будешь у нас по внешней политике. Поезжай куда-нибудь, развейся… Хотя нет. Отдай!

Долговязый отдает шарик-глобус, и Тишуков его сдувает.Брошу-ка я тебя лучше на юстицию. Ты к юстиции как относишься?

Положительно.

Вот и пойдешь на нее. Повернись. (Повязывает ему повязку на глаза.) Не жмет?

Нет.

Меня видно?

Ага.

Ну, иди… Фемида!

Дает ему в руки маленькие весы и большой нож — и подталкивает в сторону кулисы.Ага-а! Кто не спрятался, я не виноват! У-тю-тю-тю-тю…

Уходит, поигрывая ножом.

(хомячку). Как мне скучно, Яша! Как мне скучно, если бы ты знал… (Сняв свечение с головы, утирает пот платком.) Вчера целый день решали вопросы сельхозтехники. Приперли меня на вертолете в какую-то дыру, дали хлеб-соль и ну водить… Губернатор, охрана, телевидение, от страха мокрое. Я говорю, что написали. Какие-то дотации, какой-то парк техники. Жара! Все покрасили к приезду, еле высохло. Повели щупать комбикорм. Запах — не передать! Щупаю, головой киваю… Яша, скажи: какого хера я мацал эту дрянь, зачем кивал? Молчишь? Ну, молчи.

Отходит к кулисе, мочится вниз.Крики снизу. Петр Петрович! Ура-а-а! Петр Петрович, мы здесь!

Женский визг восторга. Тишуков, не переставая мочиться, машет вниз свободной рукой.(застегиваясь, хомячку). Видал? И так пять лет. Тебе хорошо: поел-поспал, а у меня крыша едет. Комбикорм — ладно! А социальные вопросы решать в прямом эфире? Ветеран труда Спиридонова из Воронежа, старая коряга, потребовала горячей воды! Яша, откуда я ей возьму в Воронеже горячую воду? Поставил раком губернатора — там же, в прямом эфире, и поставил. Вечером спрашиваю: ну как? Отлично, говорят — еще два пункта рейтинга! Спиридоновой привезли от губернатора цистерну горячей воды, помоется напоследок… А мне, Яша, привезли из Академии наук карту звездного неба, на утверждение. Внес исправления, подписал. Благодарили! Хоть бы кто мне в рыло дал, а? Во народ…

---

Пьеса «Петрушка» выходит в издательстве «Время», в сборнике драматургических произведений Виктора Шендеровича «Текущий момент и другие пьесы»