Рожать после сорока лет — давно не экзотика. это огромный плюс, считают наши героини.

В 43 года родив четвертого ребенка, Наталья Касперская, генеральный директор группы компаний InfoWatch, сооснователь «Лаборатории Касперского», говорила: «Чем больше у женщины детей, тем она счастливее. Я средней счастливости человек — четверо все-таки еще не максимум». Год назад в свои 46 она неожиданно забеременела снова.

«Первых детей я родила еще в институте, — рассказывает Наталья. — Совершенно другие ощущения по сравнению с нынешними. Тогда мне постоянно надо было куда-то бежать, дети воспринимались как некая обуза. С другой стороны, и беременность, и роды проходили легче физически. Кроме того, не было осложнений в виде работы, которую невозможно бросить, и уклада жизни, к которому привязан. Сейчас, конечно, кормления три раза за ночь даются очень нелегко».

Касперская вспоминает, как в 1980-е годы с ней в одной палате лежала 35-летняя женщина, про которую говорили «старородящая». Сегодня отношение меняется: в роддоме много зрелых женщин и термин уходит в прошлое, а уж употреблять его по отношению к 35-летним просто бестактно. «Я думаю, это общемировая тенденция, — говорит Наталья. — Люди занимаются карьерой, а детей откладывают на потом: успеется еще».

По усредненным данным международной статистики, в последнее десятилетие частота поздних беременностей (в 40 лет и позже) увеличилась в три раза. «Новое поколение врачей относится к этому спокойно, позитивно, но пациентка должна знать, что зрелая беременность имеет как преимущества, так и недостатки», — говорит Екатерина Прядко, акушер-гинеколог, заведующая отделением патологии беременности Перинатального медицинского центра.

С одной стороны, родители «социально зрелы»: как правило, у них есть работа, квартира, стабильный доход. С другой стороны, возникает ряд естественных, природных трудностей, самая главная из которых — снижение репродуктивной способности женского организма, количества яйцеклеток. Если на момент первой менструации у женщины их примерно 300 000, то к 35 годам — минимум в десять раз меньше. В юности беременность возникает буквально «от святого духа»; если женщина целенаправленно пытается забеременеть в 30 лет, зачатие в среднем происходит месяца через четыре. А вот после 35 это может занять не меньше года. «Но если женщина эмоциально готова к тому, что беременность наступит не вдруг, и не оставляет попыток, все складывается благоприятно, — говорит Прядко. — Кроме того, сейчас широко известны вспомогательные репродуктивные технологии. При отсутствии наступления беременности в течение года пациентка может прибегнуть к гормональной терапии, экстракорпоральному оплодотворению (ЭКО)». Другая, тоже очевидная трудность «возрастной» беременности — осложнения во время вынашивания. С годами ткани становятся менее эластичными и растяжимыми, накапливаются хронические заболевания. Беременность может спровоцировать обострения вегетососудистой дистонии, диабета и других болезней.

У Елены Коваленко, диктора телевидения с тридцатилетним стажем, к 43 годам были две взрослые дочери, годовалый внук и немало проблем со здоровьем. Но она мечтала родить сына. «Я уже не надеялась, у меня была масса заболеваний: и с почками проблемы, и порок сердца, да еще и резус отрицательный. Врачи говорили о «вторичном бесплодии», — рассказывает Коваленко. Но после курса лечения она наконец забеременела. «Первые месяцы я просто порхала, а вот когда живот увеличился, стало тяжело. Чтобы облегчить боли в спине, я корчилась на полу, подперев диванную подушку: муж до сих пор удивляется, как это я смогла выносить ребенка. Ну вот выносила и вырастила, через год уже в институт поступать будет!»

Что касается плюсов поздней беременности, то медики отмечают: зрелые женщины внимательнее следуют предписаниям врачей, дисциплинированно проходят необходимые обследования. Это же относится не только к беременности, но и, что даже важнее, к родительским обязанностям. Больше сознательности, терпения, внимания — этим и объясняется во многом феномен «одаренности» поздних детей. Просто родители вовремя заметили и развили их потенциал. «Кроме того, мы видим на приемах, что не только женщина заинтересована в рождении ребенка: очень большое внимание проявляют отцы», — говорит Екатерина Прядко. Мужчины, преодолевшие кризис среднего возраста, по-настоящему начинают ценить семью и детей.

Екатерина Курбангалеева, исполнительный директор Некоммерческого фонда «Институт социально-экономических и политических исследований», решилась на первую беременность не сразу: «Я вышла замуж в 25 и какое-то время просто не думала о детях. Надо отдать должное моему мужу — он терпеливо ждал, когда я дозрею до роли матери», — говорит Екатерина. Забеременела она в 35 лет и сейчас считает, что родила все же поздновато: хочется еще детей, а «сроки смещены, и надо торопиться». Работа не всегда позволяет уделить и первому ребенку много времени: уже на третий день после родов Екатерина вела из роддома проект (в то время она возглавляла собственный бизнес в сфере пиара — компанию «PRофи групп»). Отсидела декретный отпуск, потом, пока дочке не исполнилось полтора года, была с ней каждый день до двух, работала с трех до девяти, возвращалась домой, укладывала ребенка и снова садилась за работу. Сейчас девочке почти два года, Курбангалеева целый день на работе. С ребенком сидят бабушки, к няне супруги «морально не готовы».

«Возможные отклонения — один из самых частых вопросов, который мы слышим от пациенток старшей возрастной группы, — рассказывает Прядко. — Чем старше роженица, тем выше риск генетических заболеваний у ребенка».

Во время четвертой беременности скрининг Натальи Касперской показал повышенную вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна — 1/560. «Муж-математик (Игорь Ашманов, «Ашманов и партнеры». — Forbes Woman) успокоил: что ты рыдаешь, выкини эту бумажку и забудь», — рассказывает Наталья. Дочка родилась здоровой. Касперская изучила, что в формулу заложен возраст, потому роженицы после 35 автоматически попадают в группу риска, который растет с каждым годом. В последнюю беременность она отказалась от скринингов. В ответ на удивленные взгляды врачей отвечала, что не хочет нервничать: «Беременность надо вести без запугиваний».

Екатерине Курбангалеевой тоже предлагали сделать амниоцентез (пункцию околоплодной жидкости). «Я подсчитала, что, по данным моего анализа, риск рождения ребенка с синдромом Дауна — 1%, а при пункции риск выкидыша — 2,5%. Риск не оправдан. Как только я с этой историей разобралась, то успокоилась и не сомневалась, что ребенок родится здоровый. Я отказалась от амниоцентеза, муж меня в этом вопросе поддержал», — вспоминает Екатерина.

Из пяти подруг Курбангалеевой только одна замужем и имеет детей, остальные не торопятся. Екатерина уговаривает их: «В 36 быть молодой мамой хорошо». Во время беременности и после родов меняется гормональный статус, снижается частота заболеваний органов малого таза и риск образования опухолей, улучшается состояние кожи. «У меня вдруг появилось совершенно другое ощущение времени, — признается Екатерина. — Ты думаешь не о первом седом волосе или морщинках, а о новой жизни, растущей у тебя на глазах. Каждый день — открытия, удивления, восторг, и у тебя просто начинается новый отсчет времени».

Ольга Исупова, старший научный сотрудник Центра демографических исследований, уверена, что многие россиянки сегодня не торопятся рожать из-за слишком высокого «штрафа за материнство», которые они вынуждены заплатить в виде временной потери работы, снижения уровня жизни, принудительного изменения быта. «Общество должно помогать матери, а не оставлять ее один на один со всеми проблемами, — говорит Исупова. — У нас же очень трудно устроить ребенка в детский сад, а в ясли — практически невозможно». Показательна социальная политика Франции: женщина может выбирать, какой вариант помощи со стороны государства ей больше подходит — сидеть дома с ребенком до определенного возраста и получать пособие либо отдать его в детский сад/ясли и вернуться на работу. Есть и другие приятные мелочи — ежегодное «учебное» пособие в сентябре для облегчения бремени родительских трат и серьезные налоговые льготы (чем больше детей, тем ниже налоги). Кроме того, полагает Исупова, у нас в России усложненное, несколько страрорежимное представление о материнстве: «Тяготы и жертвы, связанные с рождением детей, у нас склонны преувеличивать. Мать не обязана три года неотрывно сидеть с ребенком, забросив работу и все остальное, что она любила в жизни, но часто общественное, обывательское мнение ожидает от нее такого поведения».

Наталья Касперская считает (и демонстрирует собственным примером), что совмещать карьеру и детей можно: современные средства коммуникации позволяют работать удаленно, а встречи можно планировать недалеко от дома, чтобы не отлучаться надолго. «Карьера — эфемерная вещь, — говорит Наталья. — Сегодня у тебя высокая позиция, а завтра тебя уволили или выкинули добрые партнеры. Дети — вот настоящая опора. Есть надежда, что в старости кто-то стакан воды подаст».

Позитивный заряд

У меня было золотое детство. В полном смысле этого слова. Моя мама отвечала за распределение продовольствия в закрытом военном гарнизоне на Северном флоте, а папа после демобилизации с военной службы работал военруком в средней школе того же гарнизона. Поэтому любимыми десертами у меня были красная икра и шоколадная сгущенка, моим нарядам завидовали все девочки в классе, а портфели из школы мне носили мальчики-старшеклассники, папины ученики. И в этом не было бы ничего удивительного, если бы не тот факт, что родителями мои родители стали в возрасте 40 лет. Для советского времени это был не меньший подвиг, чем защита рубежей нашей родины на Крайнем Севере

Не сказать, чтобы меня очень ждали. Скорее, мое появление стало для всех (особенно для мамы) большой неожиданностью. Красивую картинку советского детства (а описанные события происходили в середине 1980-х) портили лишь комментарии окружающих за спиной. «Это твой дедушка? Бедный ребенок. Как бы успели ее вырастить. Вместо школы будет за ними в больнице ухаживать» — это только самые безобидные примеры.

А для меня мои родители стали знаком отличительного качества. «Ты не такая, как все, ты лучше всех», — папа никогда не стеснялся громких фраз, когда дело касалось его дочери. Папа все устраивал так, что я от всего получала удовольствие. Будь то подготовка школьного сочинения или поглощение горького лекарства во время болезни. А с каким удовольствием он слушал, как я читаю букварь! А какой важный вид был у него, когда мы вдвоем выходили на субботний обед в ресторан!

Дети — цветы жизни. Поэтому когда в доме происходило что-то неприятное, от меня все скрывали. Я только недавно поняла, что ни разу не слышала от мамы ни одной жалобы на жизнь или на здоровье. С одной стороны, она ограждала меня от несовершенства мира, с другой — дала такой мощный заряд позитивной энергии, что теперь мои личные невзгоды я переживаю естественно. Мама научила меня принимать любые события жизни такими, какие они есть, а не так, как нам того иногда хочется.

Конечно, по теории вероятности у меня было больше шансов лишиться родительской опеки в молодом возрасте. Но мы до сих пор вместе, и спасибо мирозданию за это. «Ты лучше всех, ты со всем справишься» — эта папина установка действует до сих пор.

Юлия Чайкина, редактор Forbes Woman Online

Нечаянная радость

Я всегда хотела быть молодой мамой, потому что мои родители всегда были самыми молодыми: когда я родилась, маме был 21 год, а папе не было и двадцати. Но так сложилось, что дочку я родила в 29 лет.

А сына — в 44. Просто встретила человека, с которым хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь, и, как только мы поселились вместе, тут же неожиданно забеременела.

Поздняя беременность нынче — дело нередкое, везде написано, что минимум полгода нужно к ней готовиться, проверить и вылечить все, что есть в организме... Но мы этап планирования естественным образом пропустили. Я почти случайно оказалась у одного французского доктора, он произнес классическое «о-ля-ля», поздравил меня и сказал, что все великолепно. В женскую консультацию я вовсе не пошла: не хотела, чтобы меня запугивали и портили настроение. Если уж в 29 лет меня там норовили загрузить, то могу себе представить, что сказали бы теперь! Несколько раз была в одной из частных клиник — сдать анализы и позже оформить декрет.

Анализы и скрининги были в норме, но тем не менее мы решили сделать амниоцентез — все-таки возраст. Тест мне провели во Франции: быстро, уверенно и легко. Через две недели прислали результаты: отклонений не обнаружено, у вас в животе растет здоровый мальчик.

Все время беременности я прекрасно себя чувствовала, жила обычной, но озаренной светом этой нечаянной радости жизнью. Ездила за рулем, выпускала журнал, выступала на сцене театра «Практика», гуляла, плавала, ела то, что хочется, позволяла себе иногда бокал вина. Не пила никаких гормонов-минералов, только обычные пренатальные витамины и фолиевую кислоту. Не меньше четырех раз мы летали в разные страны, на восьмом месяце прилетели на Кипр, где в начале сентября в госпитале Петра и Павла появился наш мальчик. У меня было кесарево, повторное (в первый раз с дочкой не смогла сама родить, во второй — не стала пытаться). Малышу почти год, старшим дочке и сыну — 16 и 22, нам по 45. Все эти разговоры, мол, он пойдет в школу, а вам уже будет за пятьдесят, ничего не значат. Человек предполагает, а Бог располагает: у меня была такая молодая мама — но ее уже нет. А мы чувствуем себя молодыми родителями: смотрим на мальчика и спрашиваем друг друга, откуда у нас это чудо? Как он стремительно растет! И сколько всего хочется ему открыть и показать. То радостное изумление, в котором мы пребываем с момента, когда выяснилось, что я беременна, не покидает нас ни на день и, надеюсь, не покинет.

Ирина Михайловская, главный редактор Forbes Woman

Не вовремя не бывает