В понедельник не стало Рема Вяхирева, который в 1990-е был третьим человеком в России

«Смотри, смотри, видишь — уши торчат?» На голос невысокого, совсем седого уже мужчины поднимаются из травы два неожиданно маленьких оленя и будто застывают на месте. Хозяин смотрит на них с жалостью: «Пугливые, и сердечко слабое».

Каждый день он садится за руль паркетника и объезжает свое хозяйство — чуть больше 50 га. Вот поле для выпаса скота, нежно-зеленые грядки с травой для гусей и теплицы с дынями и арбузами. По соседству небольшой пруд со странной сварной конструкцией на плаву. «Заходи на «Аврору», — улыбается хозяин, забрасывая удочку. В этом пенсионере в клетчатой рубашке и старорежимных мешковатых штанах едва можно узнать когда-то могущественного главу «Газпрома» Рема Вяхирева. О прошлом напоминает разве что бейсболка с надписью Wintershall — названием немецкой компании, дружившей с «Газпромом».

«После «Газпрома» Вяхирев мог бы пойти куда захотел, — уверен его знакомый. — Был бы как Виктор Зубков — седина, стать, жизнелюбие и приличный пост вроде представителя в ОПЕК». Но Вяхирев после отставки будто исчез: не дал за 11 лет ни одного интервью, не был замечен в бизнесе.

Как вышло, что «газовый король» оказался в стороне от больших дел? И что кроме оленей напоминает ему об империи, которой он бессменно правил почти 10 лет?

Газовый тандем. Карьера Вяхирева развивалась неспешно: «Я же начал со скважины, пешочком прошел до большой установки». Самый старший из шестерых детей в семье учителей из села Большая Черниговка Куйбышевской области, в первый класс он пошел в 1941 году. «Две-три недели проучились, и мужиков всех забрали, а нас повезли убирать картошку. Я на своих внуков смотрю: куда их пошлешь?» — смеется Вяхирев. С восьмого класса работал на разгрузке волжских судов. На нефтегазовый факультет Куйбышевского политеха он пошел по одной причине: специальность была новая и студентов заманивали повышенной стипендией.

После института Вяхирев 15 лет работал на приволжских нефтяных промыслах «Куйбышевнефти». Но когда неподалеку открыли газовое месторождение, его назначили начальником управления «Оренбурггаздобыча». Карьера «газовщика» Вяхирева могла завершиться, едва начавшись: при первом же пуске взорвался сепаратор, погибли двое работников. Собралась комиссия, приехал министр из Москвы, но под суд Вяхирева не отдали.

В Оренбурге его ждала судьбоносная встреча. В 1973 году директором местного газоперерабатывающего завода был назначен бывший завотделом Орского горкома КПСС Виктор Черномырдин. «Нормальный был мужик, соображал, только много партийности было в его сознании, на производстве вытряслась», — вспоминает Вяхирев. Но, видно, не до конца — через пять лет Черномырдина перевели в Москву инструктором отдела тяжелой промышленности ЦК КПСС. В следующий раз они встретились уже в Министерстве газовой промышленности. Черномырдин возглавил его в 1985 году, Вяхирев стал первым замом. А скоро они совершили настоящую по тем меркам революцию, уговорив Совет министров СССР преобразовать министерство в концерн «Газпром».

«Может, я дурную вещь сделал, но не нравилась мне структура министерская — вроде и не чиновники, но и не производственники», — объясняет Вяхирев. С идеей создания концерна к председателю Совета министров Николаю Рыжкову пришлось ходить четырежды. На выделенной будущим газпромовцам подмосковной даче рабочая группа во главе с Евгенией Селиховой, руководившей в министерстве экономическим сектором, несколько месяцев готовила концепцию реформы. И Рыжков сдался. 8 августа 1989 года был зарегистрирован Государственный газовый концерн «Газпром», получивший полсотни профильных предприятий.

Возглавил «Газпром» Черномырдин, Вяхирев остался при нем первым замом.

«Священная корова». В 1992 году Ельцин (Вяхирев называет его «царь Борис») забрал Черномырдина в правительство, и Вяхирев стал главным в «Газпроме»: «Что мне было отказываться, когда все хозяйство на руках, кому-то отдашь — потеряют». Связка Вяхирев — Черномырдин превратила концерн в неприступную крепость. Устав «Газпрома», к примеру, не позволял свободно торговать его акциями, а сместить Вяхирева можно было, только если бы он сам проголосовал за свою отставку. В этой паре каждый считал себя главным. Но они очень хорошо друг друга дополняли, считает бывший министр энергетики Владимир Лопухин. «Рем Иванович — такой работник, а Виктор Степанович — больше поэт, его дело придумать, что-то новое сочинить».

С одной стороны, Черномырдин поддерживал «Газпром» — концерн, к примеру, имел право отправлять часть денег в собственный Стабфонд, средства которого не облагались налогами (в одном только 1995 году из его налогооблагаемой базы ушло 23,4 трлн рублей, или около $5 млрд). А с другой — правительство неизменно использовало «Газпром» в качестве «второй кассы».

Лопухин вспоминает, что Егор Гайдар мог вызвать Вяхирева со словами: «Рем Иванович, нам нужно курс рубля поддержать» — и «Газпром» с его валютной выручкой «поддерживал». Или вот еще. «Однажды Юрий Лужков выбивал у Черномырдина деньги для Москвы, — рассказывает бывший министр экономики Евгений Ясин. — Я кричал, что никаких льгот быть не может. Тогда Черномырдин взял трубку и позвонил Вяхиреву: «Рем Иванович, дай Лужкову квоту на экспорт газа».

Но были люди, договориться с которыми Вяхиреву не удавалось никогда. «Я даже котов своих не хочу называть рыжими из-за Чубайса», — хмурится Вяхирев. И спустя 20 лет одно упоминание имен Анатолия Чубайса и Бориса Немцова заставляет его закипать.

В 1992 году на повестке была реформа нефтегазовой отрасли. «Газпром» могли разделить и приватизировать по примеру нефтянки, где в итоге образовалось несколько успешных частных компаний. Но «нефтяники сами хотели создать независимые предприятия и рулить потоками, а газовики, наоборот, всеми силами старались сохранить систему», объясняет бывший первый зам руководителя аппарата правительства Сергей Васильев. «В отличие от нефти весь газ добывался примерно в одном месте. В такой ситуации создать конкурентные компании было объективно тяжело, а уж с Виктором Степановичем во главе правительства и вовсе нереально», — говорит Ясин. «Степаныч всех к ногтю взял, «Газпром» был сильнее любого министерства», — признает Васильев.

«Газпром» — народу. Приватизация «Газпрома» тоже проходила с особенностями. Указ был подписан в 1992 году, но первый этап продажи акций растянулся на три года. Газовики пытались взять процесс под контроль, но сталкивались с сопротивлением Чубайса. «Не раз мои ребята были на грани увольнения», — вспоминает он в книге «Приватизация по-российски». Схватка с «Газпромом» едва не стоила должности его заму Петру Мостовому. Его Чубайс отстоял, но газовикам все же удалось отщипнуть от приватизации: «Газпром» выкупил за чеки 10% своих акций. Концерн «фактически выпал из ваучерной приватизации», — свидетельствует Лопухин. Акции продавались в основном на закрытых чековых аукционах в регионах присутствия «Газпрома» (населению было продано около 48%). «Мы считали, продадим своим, а они всегда будут нас поддерживать, — признается Вяхирев, — но людям жрать было нечего, начали продавать».

В госсобственности Ельцин оставил 40% акций. Почему государство само отказалось от контроля в компании, чей бюджет был фактически неотделим от федерального? Вопрос обсуждался долго, и мнения были разные, вспоминает Лопухин: «Я, к примеру, многих коллег уговаривал, что люди не готовы к рынку, но в ответ получал, что от чиновников угрозы не меньше».

Кто же контролировал «Газпром», если у государства контроля не было? Рем Вяхирев. Именно он голосовал на собраниях контрольным пакетом. В 1994 году был подписан трастовый договор, по которому «Газпром» на три года получал в управление 35% из госпакета. Недостающие голоса привозили гендиректора «дочек» «Газпрома», собиравшие доверенности у работников. Делились голосами с Вяхиревым и профессиональные инвесторы, скупавшие акции у населения. «Перед каждым собранием в обмен на голоса менеджмент «Газпрома» поворачивался к миноритариям лицом: с ними встречались, показывали и рассказывали что угодно. Мы называли это День Весны», — вспоминает один из них.

Траст, который лопнул. Власти и авторитета Вяхиреву было не занимать, но мог ли он это капитализировать? Как удалось выяснить Forbes, такой шанс у него действительно был.

В 1994 году «Газпром» получил опцион, который давал концерну возможность выкупить у государства 30% своих акций. Причем заплатить за бумаги «Газпром» мог по номиналу — всего 70 млрд неденоминированных рублей, или $15 млн (по курсу на 1996 год, когда опцион мог быть реализован). Таковы были условия трастового договора, по которому Вяхирев управлял госпакетом. Выходит, «Газпром», как «Сургутнефтегаз» или АвтоВАЗ образца середины 2000-х, мог оказаться подконтролен своим менеджерам.

На вопрос об опционе Вяхирев сначала громко протестует и машет руками, а через минуту ведет нас в свой маленький кабинет и достает бумаги с визами, печатями и красными ленточками. Первым идет распоряжение Черномырдина с указанием своему заму Олегу Сосковцу заключить с Вяхиревым трастовый договор. А следом — и сам легендарный документ. «Ну что, есть там этот ваш опцион?!» — торжествующе спрашивает Вяхирев. «Вообще-то есть, Рем Иванович», — удивленно поднимаем на него глаза. Вяхирев на это только хмыкает.

Из договора следует, что в награду за управление госпакетом «Газпром» действительно мог выкупить 30% своих акций по номиналу. Этот пакет он потом мог продать, а деньги пустить на инвестпрограмму.

Рассчитывали ли руководители «Газпрома», что смогут стать его хозяевами? Внятных объяснений ни Вяхирев, ни Черномырдин не давали. Но реальной возможности провернуть эту операцию у них, похоже, не было. Уже через год после подписания трастового договора в него была внесена существенная поправка (этот документ тоже нашелся в ворохе бумаг на вяхиревском столе) — реализовывать опцион «Газпрому» предлагалось уже не по номиналу, а «по согласованной с правительством цене». А в 1997 году «Газпром» лишился и этой возможности — скандальный договор был разорван, а в новом опциона уже не было.

Это ставит себе в заслугу бывший вице-премьер Борис Немцов. В 1997 году он устроил в правительстве грандиозный скандал, а потом раскрыл детали трастового договора журналистам. Но копию документа в итоге, по его словам, украли у него прямо из сейфа. А больше никто об опционе не говорил: к примеру, в меморандуме к первому размещению бумаг «Газпрома» в Лондоне в 1996 году о нем нет ни слова.

«Вяхирев с Черномырдиным бились за право выкупа до последнего, — утверждает Немцов. — Но все решила резолюция Ельцина на договоре, которую я получил». В ней «царь» написал: «Это грабеж России!» Немцов уверен, что история с договором стоила ему должности первого вице-премьера. Вяхирев до сих пор клянет бывшего вице-премьера и, кажется, искренне не понимает всех перспектив, которые открывал этот короткий, всего четыре листа, пожелтевший от времени документ.

Медвежьи объятия. В личном архиве бывшего главы Goldman Sachs Питера Сазерленда была фотография середины 1990-х годов, на которой он крепко обнимает Рема Вяхирева. «Сазерленд — крупный и круглый мужчина, а Вяхирев — все то же самое, только маленький. Мы называли эти объятия bear hug (медвежья хватка)», — говорит знакомый банкира. На короткой ноге с Вяхиревым в те годы были многие иностранные банкиры. «Мы понимали: «Газпром» — крупнейшая сырьевая компания мира и он глобально недооценен», — говорит один из них. «Понимал это и сам «Газпром», — признает Александр Семеняка, которого Селихова пригласила организовать рынок акций концерна.

Сделать это было непросто. Газовики ревностно охраняли компанию: у «Газпрома» было преимущественное право на все сделки с его акциями, а совокупная доля иностранцев ограничивалась 9%. Тогда Семеняка придумал мини-аукционы, цену на которых определял сам «Газпром». Инвесторы приносили заявки на продажу акций, концерн устанавливал цену отсечения и выкупал все, что оказывалось ниже ее. Предложившие более высокую цену получали возможность продавать акции свободно. Вся процедура занимала около недели. Зато концерн как мог поддерживал котировки. Но на конец 1996 года «Газпром» все равно стоил всего $8 млрд (35 центов за акцию). А ExxonMobil — $106 млрд.

У «Газпрома» было 10% своих акций, и ему отчаянно требовались деньги, чтобы финансировать трубопровод Ямал — Европа. Его строительством в обход Украины Вяхирев рассчитывал закрыть болезненный вопрос с украинскими неплатежами и исчезавшим из трубы соседа российским газом. «Газпром» начал готовить продажу акций иностранцам.

В 1996 году у него не было ни полной финансовой отчетности, ни запасов, представленных по международным стандартам. Организаторы размещения Morgan Stanley и Dresdner Kleinwort честно назвали эту инвестицию высоко рискованной. И перечисляли весь спектр угроз: от рисков молодого государства на пути от плановой экономики к рынку до глобальных проблем самого «Газпрома». Долги российских потребителей за газ превышали $9 млрд (с учетом СНГ — $10,3 млрд), а сам концерн должен был бюджету почти $3 млрд. В расчетах использовались зачеты и бартер. И, конечно, «Газпром» сильно на них терял. Однажды бухгалтерия обнаружила, что присланные в счет платы за газ тракторы «Беларусь» оценены по стоимости шестисотого Mercedes, приводит пример Семеняка.

Тем не менее спрос иностранцев на 1,15% акций «Газпрома» по цене $1,575 за штуку оказался в пять раз выше предложения. Встречаться с инвесторами в Европе и США Вяхирев летал лично. Две недели корпоративный Falcon «Газпрома» ежедневно поднимался в воздух, в каждом городе менеджеры концерна проводили по восемь встреч с инвесторами. Вяхирев перенял некоторые термины из их лексикона. И когда в Нью-Йорке сотрудник миграционной службы поинтересовался у него о цели визита, глава «Газпрома» не моргнув глазом заявил: road-show. «Артисты, цирк?» — обалдело переспросил, глядя на Вяхирева, американец.

Размещение в Лондоне принесло «Газпрому» больше $370 млн. Но его следствием стало разделение рынка акций концерна на внутренний и внешний. Покупать акции в России, где они стоили в разы дешевле, иностранцам напрямую не разрешалось. Ведь тогда «Газпром» терял шанс заработать на оставшемся у него пакете. Но инвесторы своего не упустили: в законодательстве были лазейки, и российские инвесткомпании во главе с UFG помогали иностранцам ими пользоваться. Эти схемы окрестили «серыми».

«Газпром» закрывал на это глаза, ведь иностранцы позволяли поддерживать ликвидность. К 1999 году они контролировали уже около 20% «Газпрома». Среди них были легендарные братья Чандлеры, предприниматели Кеннет Дарт и Джо Льюис, нидерландская Marco Industries.

А главным стратегическим акционером концерна стала немецкая Ruhrgas (объединилась впоследствии с E.On.). Первые 2,5% акций «Газпрома» немцы выкупили у государства в 1998 году, сразу после дефолта. Они очень выручили российский бюджет, заплатив за пакет $660 млн. За это Ruhrgas разрешили стать участницей «серых» схем: немцы продолжили скупку акций «Газпрома» в России через СП с «Газэкспортом». В 2009 году у СП «Геросгаз» было уже почти 3% акций стоимостью $4 млрд.

Европейский гамбит. С Ruhrgas у «Газпрома» были давние отношения. До падения Берлинской стены в 1989 году ГДР на 100% зависела от российского газа, а после весь рынок Германии получила Ruhrgas. Черномырдину и Вяхиреву пришлось отвоевывать его заново.

И тут «Газпрому» повезло — в начале 1990-х конкуренцию Ruhrgas в Германии решил составить химический гигант BASF. «Мы сказали: Виктор Степанович, у России есть газ, который она хочет поставлять за рубеж, а мы готовы строить трубопроводы», — вспоминал в одном из интервью бывший глава Wintershall (нефтегазовая «дочка» BASF) Херберт Детхардинг. Долго уговаривать русских не пришлось: в 1993 году Wintershall и «Газпром» создали компанию Wingas, которая в итоге заняла около 20% германского рынка. Так «Газпром» получил выход на конечного потребителя в Европе, и это до сих пор едва ли не самый большой прорыв в его европейской экспансии.

При Вяхиреве заработал Ямал — Европа, начал строиться «Голубой поток» (по дну Черного моря в Турцию). То, что сейчас называется «Северный поток» и «Южный поток», «тоже мы придумали и переговоры все провели», говорит Вяхирев.

«Европа была единственным спасением для «Газпрома», остальные — никто ж не платил. Но мы раньше были плохие переговорщики — европейцы нас с ценами дурили», — возмущается бывший глава «Газпрома». Европейских партнеров Вяхирев окучивал не хуже, чем сейчас свой огород, продавливая на переговорах заключение долгосрочных контрактов, многие из которых действуют до сих пор. Нынешнее руководство «Газпрома» отбивается от европейцев, которые пытаются изменить условия тех договоров, одно из которых — знаменитое take-or-pay.

Успех Wingas «Газпром» пытался повторить и в других странах: при нем в разных уголках Европы появилось больше десятка торговых посредников с участием «Газпрома». Но богатели на российском газе в основном местные партнеры концерна, вроде известного польского предпринимателя Александра Гудзоватого. А «Газэкспорт» за 10 лет получил от этих компаний всего около $10 млн дивидендов, говорит его бывший гендиректор Олег Сиенко. До него «Газэкспорт» возглавлял сын Вяхирева Юрий.

Наш дом — «Газпром». Со временем иностранные инвесторы стали головной болью для Вяхирева. Вошедший в совет бывший министр финансов и основатель UFG Борис Федоров громил Вяхирева жестче, чем Алексей Навальный — нынешних функционеров госкомпаний. В 1999 году к войне присоединился фонд Hermitage под управлением Билла Браудера. «Фонд провел расследование и заявил, что в 1996–1999 годах из «Газпрома» были «выведены» активы, сопоставимые по запасам с государством Кувейт и составлявшие 9,65% запасов самого концерна», — говорит представитель Hermitage.

Миноритарии потребовали расследования связей между концерном и «Итерой», которая получила целый ряд активов «Газпрома». Работу поручили аудитору «Газпрома» PricewaterhouseCoopers, чьей задачей было выявить, являются ли руководители концерна или их родственники бенефициарами «Итеры». К досаде инвесторов, отчет PWC получился «беззубым». Едва ли не самой большой «сенсацией» оказалось то, что родственники Вяхирева контролируют 5% «Сибнефтегаза» (владел лицензией на крупное Береговое месторождение). Когда в 2001 году «Итера» сама раскрыла акционеров, менеджеров «Газпрома» среди них не нашлось.

«Итера» была создана в 1992 году. Ее владелец Игорь Макаров 20 лет прожил в Туркмении, и его контакты оказались на руку «Газпрому». «Туркменбаши покойный был капризный, как ребенок, но Макаров с ним был в очень хороших отношениях и умел договариваться», — вспоминает Вяхирев. В 1994 году «Итера» стала закупать туркменский газ в обмен на продовольствие, а сырье продавать Украине. Вяхирев таким образом убивал двух зайцев сразу. А сам мог сосредоточиться на платежеспособной Европе.

Бизнес «Итеры» рос: к 2000 году оборот компании был около $3 млрд, объем контрактов— 83,5 млрд куб. м, а запасы — более 1 трлн куб. м. К тому времени «Итера» не только продавала газ, но и добывала его на бывших газпромовских месторождениях.

Связи газпромовцев с «Итерой» никогда не были доказаны, но разговоры об этом не утихли. Их героем чаще других становился заместитель Вяхирева Александр Пушкин, курировавший в «Газпроме» экспорт газа в СНГ. Новые подозрения возникли в 2006 году, когда на «Итеру» пошла войной Галина Вебер — ее же миноритарий. Она подала иск на Кипре, оспаривая допэмиссию акций, в результате которой ее доля в кипрской компании Itera Group была размыта с 14,6% до 4,9%. Вебер представляла интересы Пушкина, рассказал Forbes источник, близкий к руководству «Итеры». О том, что Пушкин действительно участвовал в бизнесе «Итеры», говорит еще один его знакомый (он знает об этом со слов Макарова). Сами Вебер и Пушкин все опровергают.

Как бы то ни было, в 2011 году Вебер выиграла суд, после чего заключила с «Итерой» мировое соглашение. По оценке источника Forbes, по нему Вебер получила около $150 млн. Вебер подтверждает, что выиграла процесс, но говорит, что сумма выплаченных ей отступных не соответствует действительности.

Вяхирев утверждает, что ни он, ни его родственники совладельцами «Итеры» не были. Зато у дочери Татьяны была доля в крупнейшем на тот момент подрядчике «Газпрома» «Стройтрансгазе» с годовым оборотом около $1,4 млрд. Совладельцами этой фирмы были также давний соратник Вяхирева Арнгольт Беккер, дети Черномырдина и Вячеслава Шеремета — правой руки Вяхирева в «Газпроме». «Стройтрансгаз» прославился и тем, что в 1995 году всего за $2,5 млн получил почти 5% акций «Газпрома» — в счет выполненных работ. Этот пакет и акции самого «Стройтрансгаза» позднее пришлось «вытаскивать» Алишеру Усманову.

Примерно тем же составом дети руководителей «Газпрома» участвовали в капитале еще как минимум одной фирмы, «Интерпроком», рассказывает ее основной акционер и бывший глава венгерского представительства «Газпрома» Мегдет Рахимкулов. Изначально фирма занималась поставкой венгерских компьютеров компаниям «Газпрома». Постепенно через нее пошли контракты концерна, касавшиеся автоматизированных систем управления и средств связи. В отдельные годы через нее проходило $350–400 млн, говорит Рахимкулов, но сам «Интерпроком» оставлял себе только комиссию — 1,5% от размера контракта. «За все годы компания заработала $5–6 млн, а самые крупные единовременные выплаты дивидендов не превышали $100 000–200 000 в год на каждого акционера, — рассказывает Рахимкулов. — На этом не разбогатеть, это было только подспорье, чтобы жилось нормально детям». После смены власти в «Газпроме» «Интерпроком» проверяли около года, но так ничего и не нашли, утверждает Рахимкулов.

В конце 1990-х Вяхирев отправил его в Венгрию, с которой шли переговоры о долгосрочном контракте на поставку газа. И там Рахимкулов развернулся: он возглавил купленный Газпромбанком местный банк AEB. Через него в конце 1990-х шла примерно треть экспортной выручки «Газпрома» от поставок в Восточную Европу ($2,5–3,5 млрд в год). На этом денежном потоке можно было неплохо заработать: комиссии за конвертацию, проценты на остатки по счетам. К 2000 году фирмы Рахимкулова и его семьи постепенно выкупили почти 75% акций AEB у Газпромбанка. Теперь банк — основа его состояния (81-е место в списке Forbes). После ухода Вяхирева «Газпром» предлагал Рахимкулову продать банк, но тот отказался.

Отставка. Впервые об уходе Вяхирев заговорил в 1999 году. Годом раньше, в марте 1998-го распалась связка Черномырдин — Вяхирев. Ельцин отправил верного премьера в отставку. Надежная система обороны «Газпрома» разваливалась. В канун 2000 года на покой ушел и сам Ельцин. Вместе с его преемником Владимиром Путиным к власти пришли совсем другие люди. В 2000 году совет директоров «Газпрома» обязал Вяхирева согласовывать все сделки по имуществу, в 2001-м отменил фантастическое условие, по которому Вяхирева можно было уволить только с его согласия.

«Если бы Вяхирев сумел вовремя распознать Путина — что нужно просто собрать всех своих Макаровых, заставить все отдать и отползти, — он бы наверняка усидел, но он Путина не понял просто», — говорит источник, близкий к руководству «Газпрома». Рассказывают, что незадолго до объявления об отставке Вяхирева Путин вызвал в Кремль всех директоров «Газпрома» и объявил им, что нужно готовиться к смене руководства в компании.

У Вяхирева другая версия. Он утверждает, что еще в марте 2001 года сам предложил Путину отправить его в отставку, поняв, что работать как прежде ему не дадут. «Они же обложили меня, как медведя в берлоге, всякими дуростями, невозможно было работать, — ворчит он. — Я думаю, что нашли бы какую-то причину, башку бы оторвали мне, а зачем ждать, когда оторвут?» Новый «царь», говорит Вяхирев посмеиваясь, был настолько удивлен, что прямо при нем начал звонить руководителю администрации Александру Волошину с поручением выписать главе «Газпрома» орден. В мае об отставке было объявлено официально — Вяхирева сменил Алексей Миллер. Кадровая чистка не заставила себя долго ждать. Без показательного «отрывания голов» тоже не обошлось.

Главной жертвой стал Яков Голдовский, при помощи «Газпрома» создавший холдинг «Сибур». Когда он попытался перехватить контроль над компанией, его арестовали — прямо в приемной Миллера. Просидев в СИЗО несколько месяцев, Голдовский продал активы «Газпрому» и уехал за границу. Беккер, размывший долю детей руководителей «Газпрома» в «Стройтрансгазе», предусмотрительно уехал заранее и торговался уже из Германии.

В 2002 году в рамках расследования дела о «Сибуре» был задержан и Вячеслав Шеремет. Правда, уже через сутки его отпустили.

«Со мной тоже беседовали», — лаконично говорит Вяхирев. Никаких обвинений Вяхиреву предъявлено не было, хотя сам он считает, что «еще лет пять после ухода» его продолжали проверять. Чуть больше года после отставки он по просьбе Дмитрия Медведева оставался в совете директоров «Газпрома». «Ходил туда как дурак — они шепчутся друг с другом, делают что хотят, а ты как баран. А я пешкой не привык быть», — злится Вяхирев. В июне 2002 года он ушел окончательно — в никуда. После отставки Путин своим указом оставил за Вяхиревым возможность пользоваться не только газпромовской больницей, но и автомобилем, спецномерами и даже спецсвязью, рассказывает Рахимкулов.

Пенсионер «Газпрома». Говорят, Вяхирева иногда видят в главном офисе «Газпрома», где все еще работает несколько его товарищей. «Пусть дыхнут — что мне там делать-то?» — говорит на это Вяхирев. Навестить знакомых на добывающих предприятиях — другое дело, недавно он облетел почти весь «газпромовский север», где его по-прежнему встречают радушно. Лет пять назад Вяхирев заходил и к Миллеру — просил взять на работу внучку, которая живет в его старой квартире напротив «Газпрома». «Ей на работу было бы ходить удобно, через дорогу, он мне пообещал, а потом ее не взяли все равно почему-то», — вздыхает Вяхирев. Его сын живет в газпромовском подмосковном поселке по Калужскому шоссе, у дочери Татьяны трехэтажный дом напротив построенного еще в середине 1990-х деревянного двухэтажного домика самого Вяхирева. По словам Рахимкулова, Вяхирев всегда был непритязателен. Став начальником в «Газпроме», он с женой и двумя детьми получил маленькую двухкомнатную квартиру. «Она была прямо над магазином «Рыба», и от запахов с ума можно было сойти, зато, как говорил Рем Иванович, до работы — рукой подать», — говорит Рахимкулов.

Во дворе дома Вяхирева садовые гномы, сибирские ели, привезенные когда-то из Томска, и деревянный стол (хозяин любит сидеть в углу). Обычный дом, ничем не напоминает современные газпромовские дворцы. «Вообще-то я у Forbes раньше тоже в крутых числился, а потом пришлось занимать на жизнь», — добродушно улыбается Вяхирев. В 2004 году он в последний раз оказался в списке богатейших с состоянием $1,3 млрд. Сейчас, по его словам, основа его имущества — это подмосковное хозяйство и стоящий сейчас около $13 млн пакет акций «Газпрома» (0,01182% акций).

Бывший глава «Газпрома» не похож на нуждающегося человека. Есть у него и сберкнижки, и государственная пенсия, и доходы от участия в пенсионном фонде «Регионфонд», совет директоров которого возглавляет Селихова. Фонд был создан в 2000 году региональными «газовыми» банками, но, по словам Селиховой, к «Газпрому» отношения не имеет и работает как обычный НПФ. В хорошие годы пенсия и дивиденды позволяют закрыть бюджет аграрного хозяйства Вяхирева. Только акции «Газпрома» за 2011 год должны были принести ему 23,5 млн рублей дивидендов. «Но когда не хватает, приходится идти просить денег у Макарова, он единственный, кто иногда помогал», — говорит Вяхирев.

О родившихся на днях пятерых оленятах и о своем хозяйстве Вяхирев говорит гораздо охотнее, чем о газпромовских делах. Но недосказанное иногда прорывается, особенно когда речь очередной раз заходит о выведенных из «Газпрома» активах. «Зло берет иногда за такие разговоры, потому что кто делал деньги, он и делает их до сих пор и как-то сумел откупиться, — неожиданно жестко отрезает он. — Вот мне дали значок [орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени]. Ну и я доволен. Сказал «спасибо» и пошел, и все нормально».

История «отца» «Газпрома»: от безграничной власти до забвения на пенсии