Леонид Волков: "Мы умеем признавать ошибки"

Фото: Владислав Лоншаков/Коммерсантъ

Выборы в Координационный совет оппозиции, которые начались в субботу и должны были завершиться в воскресенье, продлены до вечера понедельника. И возможно, будут продлены еще. За выходные сайт Центрального выборного комитета (ЦВК) несколько раз подвергся хакерским атакам, а накануне голосования в кандидаты и избиратели попытались зарегистрироваться участники финансовой пирамиды МММ. PublicPost обсудил проблемы оппозиционных выборов с председателем ЦВК Леонидом Волковым. На момент публикации интервью на выборах в КС было зарегистрировано 170 012 избирателей, из них проголосовали 70 877 человек.

— Как реагировали избиратели на проблемы с голосованием? Сайт лежал почти целый день.

Настроения менялись. Сначала все говорили: "Ничего, подождем, прорвемся", к вечеру первого дня многие стали нервничать: "Ах, ничего не работает!".

Общественное настроение — очень хитрая вещь.

— Эти трудности, мне кажется, люди как раз понимали и готовы были ждать, пока вы все почините. Вот чего многие не понимают, так это, на каких основаниях вы, например, отказываете в регистрации тем же МММщикам. Вы объявили, что зарегистрироваться кандидатом и избирателем в КС может любой, а теперь получается, что не любой.

У нас выборы в КС оппозиции. На выборах в Польше не голосуют граждане Украины, на выборах правления общества инвалидов-колясочников не голосуют глухие, если они, конечно, не колясочники. Мы сказали, что гайдлайны такие: любой — в нашем понимании. Если бы кошечка или конь пришли бы к нам регистрироваться, или Микки Маус, мы же не стали бы их регистрировать.

— Конь и Микки Маус не избиратели с паспортом и мобильным телефоном. МММщики — избиратели с паспортом и мобильным телефоном.

Это характерно: нам нагнали не членов партии "Единая Россия", хотя могли. Видимо, они недостаточно уверены в членах партии "Единая Россия", или знают, что их нет двадцати тысяч. Они взяли именно структуру МММ, потому что их есть 20 тысяч и они управляемы.

— Так сколько в итоге зарегистрировалось людей из МММ?

Их 19 тысяч из 167 тысяч. Верифицированных — около 9 тысяч (это данные на ночь с субботы на воскресенье — прим. ред.). То есть их примерно десять процентов, и в условиях рейтингового голосования это большая фракция, которая может реально набрать много голосов. Поэтому мы их будем выпиливать.

— Как вы их будете выпиливать?

Мы их всех знаем.

— На основании чего? Вы же говорили изначально, что вы готовы зарегистрировать любого человека…

Это была ошибка. Мы умеем признавать ошибки, мы руководствуемся здравым смыслом. Мы умеем признавать ошибки — это наша сильная сторона.

— Так в чем была ошибка?

Ошибка была в том, что мы слишком нагло сказали, что зарегистрируем любого человека. Не надо было так говорить. У нас выборы оппозиции.

— А как надо было говорить?

Надо было говорить, что мы зарегистрируем любого человека, которого нам позволяет зарегистрировать здравый смысл.

— Здравый смысл? С точки зрения многих людей вне тусовки, это могло бы звучать как-то, что вы будете регистрировать только тех, кто вам выгоден.

Это неважно. Лишь бы правила были заранее объявлены.

— Ну вот вы объявили вначале правила, а теперь их приходится менять. Проблема в том, что эти правила были недостаточно хорошо прописаны?

Правила нельзя прописать достаточно. Если бы можно было прописать правила достаточно, в мире не было бы института судов и юристов — гражданских и арбитражных. Правила всегда несовершенны, даже если государство пишет их 500 лет. В правилах всегда есть место для разночтений. Важно не то, что написали в правилах, важно кто и как разрешает разночтения. То, что у нас это делает коллегиальный ЦВК путем голосования, — это идеальный выход. Если это делает чиновник волюнтаристки или за взятки — это плохо. А если это делает ЦВК, у которого нет конфликта интересов, и он это делает прозрачно, документирует и голосует, — это нормально. Воспринимайте это как суд присяжных.

— А что было бы, если бы вы их все же зарегистрировали всех этих 64 МММщика?

Я должен сказать, что было бы не хуже, чем сейчас. Эти 64 человека — за них бы голосовал Мавроди и этот кластер был бы еще виднее — сейчас есть некоторая проблема определить и вычистить этот кластер. Если бы мы всех их зарегистрировали, они бы голосовали за своих, и все. С другой стороны, они говорят: мы хотим сорвать ваши выборы, и что, нам спокойно говорить: "давайте"? Так же нельзя. Добро должно быть с кулаками. Они меня еще и посадить хотят — они же серьезно возбудили уголовное дело.

— Вы вернули деньги МММщикам?

Я не могу им их вернуть. Они платили из сберкассы, без открытия расчетного счета. Я им всем написал письмо: ребята, сообщите реквизиты своего банковского счета, и я вам тут же назад все верну. Тем, кто сообщил, я все вернул.

— Скольким?

Двум. Остальные 51 не сообщают.

— Да, и вспоминают запись в вашем блоге про то, что деньги им не надо возвращать, потому что “они привыкли что их кидают”...

Я шутил, да. Но это я в блоге шутил, а в официальных документах четко сказано: отказать в регистрации, вернуть деньги по такой-то процедуре, процедура простейшая. 53 человека прислали деньги, двоим мы по заявлению вернули, остальные деньги лежат отдельно на счету, абсолютно прозрачно лежат, но мы ничего не можем сделать.

— А что случилось с комиссаром движения "Наши" Голоскоковым? Вы писали в ЖЖ, что он был спущен с лестницы. Многим это очень не понравилось. Они говорят: чем тогда разница между вами и теми, кто удаляет наблюдателей с избирательных участков? Чем вы лучше?

Ну, во-первых, мы, конечно, никого с лестницы не спускали, а вывели с охраной. Мы сидим, работаем, причем в помещении частной фирмы. И тут он врывается в комнату, начинает кричать и мешать работать. Не в комиссию — в комиссии он спокойно наблюдал — а ко мне в кабинет, где я работал. И охранники его выгнали, и все. И потом у нас есть положение о выборах: кандидаты направляют своих представителей. Он же просто так приперся.

— Вернемся к разговору о нарушении правил и процедур.

Процедура не может быть догмой. Догмой должен быть здравый смысл. Надо быть гибким, надо быть адаптивным. Если бы я не писал вот эти документы на этой коленке — я бы может как-то к ним по-другому относился. Но я-то писал их ночами на этой самой коленке, и я понимаю, что в них никакой нет ценности и воспринимать их как догму очень смешно. Это какие-то абстрактные гайдлайны, и смешно на эти документы молиться, и в них тыкать, и читать в них каждую букву. Эти документы слеплены абы как в условиях жуткого цейтнота.

— Это с вашей точки зрения, а с точки зрения людей…

Это то же самое, как Конституция 1993 года, с которой мы носимся, как с писаной торбой. Ужасный документ, плохо написанный, непонятно написанный. Канонический пример: эти два срока подряд. Ее писали в конкретной ситуации политического кризиса 1993 года, на коленке, а мы на нее сейчас молимся, хотя там написано куча ерунды.

— Люди видят в правилах какой-то ориентир. И не понимают, как можно так просто правила поменять.

Люди запутались, они так привыкли к тому, что в окружающем мире вообще нет правил, что они думают, что в правилах есть спасение. А это неправда.

Люди считают, что этот процесс можно сделать идеально, гладко и безошибочно. Этот процесс нельзя сделать идеально гладко и безошибочно. Люди говорят: вы сделали что-то не так. И что? Да, конечно, мы сделали что-то не так. Мы работали три месяца, приняли 77 официальных решений, написали друг другу 15 тысяч писем, в них куча ошибок. Надо смотреть по общему результату, по смысловому содержанию.

— Может быть, люди чего-то не понимают, но их мнение важно. Есть миллионы потенциальных избирателей, которых вы хотите привлечь?

Для меня не факт, что мы их хотим привлечь.

— Не хотите? 160 тысяч это достаточно?

Политактивисты выбирают себе представительство. В первый раз — политактивисты, в следующий раз будет шире. Нормально. Я понимаю все эти вопросы, я не считаю это трагедией, что возникает столько вопросов. Ни у одного программного продукта в мире не бывает 100 процентов клиентов. Мы набрали столько-то клиентов, в следующей версии, дай бог, наберем больше. Никогда не надо стараться продать всем — это невозможно.

— Всем конечно не надо, но есть ощущение, что вы не убедили в важности этой истории с выборами какую-то часть собственного электората. Среди моих знакомых очень много тех, кто не поверил.

Среди моих тоже. Не все приемлют мои достаточно жесткие методы, не всем понятно, зачем нужен КС, у всех больше вопросов, чем ответов. Мы их убедим хорошим примером. В следующий раз они придут и проголосуют.