"Мало государственных изменников!"

Сегодня вступили в силу поправки в Уголовный кодекс, вводящие более широкое понимание госизмены и шпионажа. Теперь обвинение могут предъявить не только тому, кто работает на иностранные разведки: как госизмена может расцениваться и оказание помощи международным организациям в том случае, если их деятельность власти посчитают направленной против безопасности России. Правозащитники не раз заявляли, что формулировки поправок слишком расплывчаты, что чревато их произвольным применением и злоупотреблениями. Об этом на недавней встрече с Владимиром Путиным говорила и член президентского Совета по правам человека Тамара Морщакова.

В интервью PublicPost она рассказала о том, ждет ли Россию волна шпионских разоблачений и о том, почему поправки в УК и УПК о госизмене входят в противоречие с Конституцией.

Тамара Морщакова, член Совета по правам человека, судья Конституционного суда в отставке.

— Чем, на ваш взгляд, была продиктована необходимость внесения таких поправок? И была ли вообще реальная необходимость?

Здесь совершенно не надо гадать. Все об этом написано в пояснительной записке к закону: там приведены два аргумента, мотивированные заинтересованными органами. Аргумент первый такой, что тот состав преступления, который был прописан — трудно доказывать. Это написано именно такими словами, не другими. Аргумент второй, хотя он и вытекает из первого, такой, что, в связи с трудностью доказывания, очень мало привлеченных к ответственности по данному составу преступления, т. е. в качестве государственных изменников. Мало государственных изменников! Очевидно, что это печально: нельзя показать положительные результаты деятельности органов, которые должны с ними бороться. Есть они или нет — это другой вопрос. Если есть шесть дел в год — и это тоже приведено в пояснительной записке — то, очевидно, что никакой объективной потребности вводить какие-то дополнительные, облегчающие борьбу с этим видом деяний, меры не было. Вот и всё, вот и все мотивы. Об этом на Совете (президентский Совет по правам человека — PublicPost) я лично говорила с президентом, тут нет никакой тайны.

Утешает только одно обстоятельство: если вы внимательно просмотрите стенограмму встречи, то в ней найдете слова нашего гаранта о том, что он готов это еще обсуждать. Так что будем стараться привести ему какие-то аргументы, чтобы он мог продолжать формировать позицию — свою и законодательной власти — по этому вопросу.

— Какие могут быть практические последствия этих поправок? Ждет ли нас волна шпионских разоблачений?

Прогнозами, как вы знаете, я никогда не занимаюсь, я могу только проанализировать состав. Он характеризуется крайней неопределенностью со стороны практически всех элементов: объекта посягательства, объективной стороны, субъективной стороны...

А уж субъект — практически "любой, кто". Что уж тут говорить. Такой неопределенный состав всегда, во всех случаях, не только в этом, переносит тяжесть решения вопроса о том, привлекать или не привлекать, тяжесть ответственности за введение уголовно-правового запрета, с законодателя на правоприменителя. С точки зрения любых принципов установления уголовной ответственности — международно-правовых и конституционных — это недопустимо. Недопустимо потому, что, во-первых, такие ограничения как уголовно-правовые запреты могут только самим законом устанавливаться, это общее положение. А во-вторых, потому, что уголовно-правовой запрет для того, чтобы быть признанным, присутствующим, сформулированным, должен быть ясным. Иначе нарушается принцип "нет преступления без закона, нет наказания без закона". Эти принципы и нарушаются тем, как сформулирован состав. А в таком случае, если вопрос остается на усмотрение правоприменителя... Мы, конечно, могли бы надеяться на то, что правоприменитель будет лучше законодателя, но в российской системе координат такого не бывает. Это не немецкая правовая система, где закон, хоть и очень старый, но применяется хорошо. У нас таких случаев нет: если наш законодатель сделал что-то плохо, то это будет только ухудшено правоприменителем, а если сделал хорошо — тоже будет ухудшено.

— Безвыходная ситуация?

Она не безвыходная, но нужно настаивать хотя бы на том, чтобы закон был сформулирован нормально.

— Нет ли в этих поправках противоречий с российской Конституцией?

Я считаю, что есть. Я вам как раз и привела этот принцип: уголовная ответственность может устанавливаться только законом. Без закрепления уголовно-правового запрета в законе нет никаких оснований для привлечения к уголовной ответственности. Если можно преследовать за что угодно, это значит, что нет определенного уголовно-правового запрета в соответствии с теми требованиями, которые предъявляются к формулированию запретов. Конституционный суд сто раз написал, что закон неконкретный, неясный, допускающий различные толкования, это основания для произвола, что противоречит 19-й статье Конституции. Не говоря уже об особом принципе применительно к уголовной ответственности, прямо в Конституции сформулированном. Это и есть тот самый принцип: "нет преступления без его точного описания в законе".

— Согласно поправкам, теперь оказание помощи международным организациям может расцениваться как государственная измена...

Да, есть такой момент, я все время его подчеркиваю. Хотя в официальных отзывах юрслужб Софета Федерации и написано, что нельзя, чтобы это распространялось на ООН, ЕСПЧ, ПАСЕ или еще что-нибудь... Но говорят это не те, кто читает текст поправок, а те, кто анализирует политические планы или устремления государства, страны, власти. В тексте этого нет. Там написано: "оказание помощи международным организациям". Пусть мне кто-нибудь докажет, что организации, которые я перечислила, не подпадают под определение международных. Они подпадают. Следующее уточнение заключается только в том, что эти организации осуществляют деятельность, направленную против безопасности России. Но ЕСПЧ, к примеру, принимает решение "Иванов против России". Оно так называется. И мы с вами можем представить себе положение правоприменителя. Такую формулировку он легко может использовать и сказать, что "да, это против России". Другое дело, что это не соответствует действительности. Но не об этом же речь?