Фотография: Сергей Казаков

В детстве были такие стихи: «На свете все кончается, ведь есть всему конец, кончается пирожное, ситро и леденец». И так далее. Мы сегодня сдаем 300-й номер «Большого города», для меня это еще и последний номер, который я делаю.

Мы все за последний год пережили так много периодов, мы все за последний год так ждали перемен, что должны быть готовы и к своим маленьким переменам, хотя бы чтобы понять очевидное: перемены — это не страшно, и когда кажется, что качнется влево, все однажды качнется вправо. Как говорит один мой мудрый друг, тоже бывший главный редактор, есть две фразы: «Все будет хорошо» и «Все к лучшему». Так вот, первая — это неправда, а вторая — правда всегда.

У нас же так много изменений вокруг. Вот, например, совсем маленькие: у нас отменили Конституцию. Никем не выбранные члены в никем не выбранной Госдуме на глазах у восхищенного безмолвствующего десятка тысяч зрителей показательно в течение рабочего дня плевали на 31-ю статью Конституции и десяток прав и свобод человека и, простите, гражданина.

Или вот, например, тоже случай был. Старый, но оттого менее интересным он не стал. Певчий, церковный сторож и прихожанин так оскорбились поведением девушек, призвавших в храме Христа Спасителя имени патриарха Кирилла и подведомственной автомойки прогнать Путина, что очень хотят посадить этих девушек на несколько (в пределе — на семь) лет в тюрьму. Сюжет, достойный Агаты Кристи, все знают, кто настоящий преступник, но душегубом оказываются три девушки-панка.

Или — к первому летнему месяцу третьего путинского срока у всех на глазах идет зачистка источников независимой информации. Этот абзац я писать не собирался, но «в редакцию пришло письмо» — только что стало известно: Демьян Кудрявцев «больше не работает» в ИД «Коммерсант», что там случилось на самом деле — пока неизвестно, но кажется, что человека, делавшего последние годы сложнейшую, гигантскую работу, вынудили уйти. Трусость, глупость и скудоумие — лучшие друзья управленцев поздней путинской поры. Впрочем, это тоже все знают.

Мы следим за развитием событий.

Последний год мы с редакцией делали журнал так: отменили рубрикатор вообще. Мы делали каждый номер как последний, а каждый следующий — как новый журнал, для нового выпуска придумывали свои правила и фокусы и исходили из историй, а не из колонтитула. Во-первых, это весело. Во-вторых, раз каждые две недели у нас меняется исторический период, то и журнал БГ должен быть всякий раз совсем новый. И было всегда у нас одно простое объяснение, что такое этот странный журнал БГ, — это журнал о том, что в воздухе времени, и еще это разговор с друзьями.

Так вот, в воздухе времени — разной степени гадости изменения. И — что важнее — деятельное ожидание перемен к лучшему. Так все и будет.

Рассказывание историй как разговор с друзьями никуда из журнала не уйдет: почти все рассказчики будут этот разговор продолжать. И главное в нем, как и в любом журнале вообще, — интонация: насколько я знаю редакцию, она сохранится.

Я проработал в «Большом городе» чуть меньше пяти лет и не буду рассказывать, какое это было прекрасное приключение. Даже про редакцию не буду рассказывать — достаточно сказать, что это великая банда. Но иногда, безотносительно времени и чьей-то глупости, надо выходить из своей банды. Высовываешь голову на поверхность — и обнаруживаешь, какой огромный мир вокруг, какой он холодный и как хорошо на свете одному идти пешком с шумящего вокзала. Мы же так хотим перемен.

В том детском стишке такое продолжение: «У кошки хвост кончается, у школьника — тетрадь, а песенку про лесенку начнем с конца опять».

Вот и я о том же. Спасибо большое всем, читайте журнал «Большой город», мы еще не раз встретимся. Нет ничего прекраснее начала.

Ситро, леденец и лесенка прощаются с вами