Выставка Bohemes в Париже объединила отверженных европейской культуры

выставка / история

Благодаря французскому языку и опере Пуччини о богеме слышали все. Но, как напоминает выставка на берегах Сены, слышать — еще не означает понимать. Трансформацию слова, обозначающего одновременно и цыган, и художников, изучал специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.

Богема относится к числу тех странных феноменов, о которых имеет представление каждый, но вряд ли кто-то способен внятно объяснить, что же это такое. Выставка в парижском Гран-Пале разоблачает множество мифов, связанных с богемой, с историей самого слова (для французов изначально это цыгане Богемии, а лишь затем бедные художники и писатели) и прячущимися за ним реалиями.

Название выставки — "Les Bohemes" — ее устроители пишут во множественном числе, что по-французски выглядит столь же непривычно, как и по-русски. Но "богем" действительно было много. Самый ранний из двух сотен экспонатов в Гран-Пале относится еще к античности — выполненная в мраморе и бронзе "Маленькая цыганка" из Лувра датируется IV веком до н. э. Темнокожая барышня напоминает о том, что цыган долго воспринимали в Европе как выходцев из Египта (об их индийских корнях задумались позже).

Искусство полюбило цыган задолго до "Кармен" Проспера Мериме и одноименной оперы Бизе. Но выставка отмечена печатью знакомой театральности. Это чувствуется во всем — на каком фоне показывают работы, как выстроен свет, как развивается внутренняя драматургия. Дизайном занимался знаменитый канадский оперный режиссер Роберт Карсен. С недавних пор он и музейное пространство воспринимает как сцену: одновременно с "Богемой" в Париже показывают другую сделанную им выставку — "Импрессионизм и мода" в Музее Орсе.

Богема в современном смысле слова ассоциируется у нас с кругом импрессионистов. Но с ними все проще: вопросы о том, кто, где, когда и с кем, в их случае задают лишь из вежливости. Само понятие богемы еще в конце XIX века не было однозначно связано с нищими художниками, некоторые исследователи даже сближают его с термином Карла Маркса "люмпен-пролетариат". Гравюры Домье напоминают, что полтора века назад богемой назывался самый разный парижский люд, включая уличных торговцев. Романтизация же образа происходила исподволь. Решающую роль здесь сыграл роман Анри Мюрже "Сцены из жизни богемы", печатавшийся с продолжением в парижских газетах в конце 1840-х. Без фотопортрета Мюрже работы Надара выставка не обошлась — как и без знаменитых декораций Адольфа Хоэнштайна к первой постановке оперы Пуччини (1896), предоставленных миланским архивом Рикорди.

Выставка завершается циклом цыганских литографий немецкого экспрессиониста Отто Мюллера (1930). Цыган Мюллера показывали и в рамках главного пропагандистского арт-проекта нацизма, на выставке "Дегенеративное искусство" в 1937 году. Тогда, наряду с "решением еврейского вопроса", нацисты приступали к уничтожению европейских цыган.

После Второй мировой войны, когда искусство принялось расти в цене, принадлежность к богеме стала обозначать не отверженность, а нечто совсем иное. Богема постепенно встроилась в рынок, стала модным лейблом, пропуском в мир массмедиа и знаменитостей. Так, хотя бы частично, сбылось самое сладкое предсказание Маркса: кто был ничем, тот стал богат.

Путь из цыган в классики