Наталия Чельцова, домохозяйка

Дети:
Иван — 19 лет
Соня — 17 лет
Варя — 16 лет
Маша — 14 лет
Лаврентий — 12 лет
Марк — 10 лет
Лука — 4 года

— Вам кто-то помогает управляться с детьми и домом?

— Сейчас нет. С последним водителем полгода назад расстались, потому что старшие дети уже совсем выросли, и постоянное присутствие чужого человека в доме стало не помогать, как раньше, а мешать. Так что теперь все делаю сама. Сама вожу, сама готовлю — так легче. Уборщица только приходит, но не каждый день.

— Вы строгая мама?

— Да. Мои подружки, у которых по-другому, удивляются очень: «Ты сказала «нельзя», и он развернулся и пошел. Как тебе это удалось?» А легко мне это удалось. Потому что если сейчас можно, а завтра нельзя, то ребенок быстро начинает маму прогибать. А так говоришь «нельзя», и ребенок знает, что дискуссия бесполезна.

— Так сразу было или с какого-то ребенка началось?

— Сразу. Я в какой-то момент осталась совсем одна с тремя маленькими погодками, и другого выхода не было.

— 19 лет назад памперсы были уже?

Периодически. Старший сын мужа, который жил в Британии, нам привозил иногда, но мы их одевали по исключительным случаям: в гости или на долгую прогулку. А так стоял бак с пеленками — этот вонючий и бесконечный ужас.

— Наташа, а почему у вас столько детей?

— Первого ребенка захотел Андрюша. А потом я вошла во вкус, хотя поначалу сама себе удивлялась. Мы же с мужем были два заядлых тусовщика, и наш бурный роман на фоне бесконечной московской тусовки, бывших жен-мужей, конечно, не предполагал семерых детей. Но Андрюша захотел, и появился Иван. Потом мы захотели сразу троих, чтобы им было бы интереснее друг с другом, а нам — отстреляться и выдохнуть. Но потом мы втянулись в процесс — это же увлекает. И всегда интересно, какой будет следующий.

— Вы работали, когда дети появились?

— Когда я была беременна Ваней, то сделала свою последнюю выставку в ЦДХ. Больше — нет. Объяснение чисто технологическое. Я работала с глиной: ее ста целлофанами надо закрыть, чтобы не высохло, не треснуло, и от гончарного круга не отойдешь, чтобы ребенка переодеть. Так что с работой не получилось.

— Вы думали когда-нибудь вернуться к работе?

— Сложно сказать сейчас. Я шью какие-то одеяла из лоскутков, делаю лампы, все время придумываю себе творческий процесс, чтобы не свихнуться от однообразия. Люблю готовить — для меня это тоже творчество. У нас день индийская еда, день китайская. Потом пироги в духовке, затем харчо. Мне было бы сложно просто так стоять и готовить одни и те же макароны каждый день.

— Вам бывает страшно, что вы не справитесь с детьми и домом?

— Самое страшное время, когда я начинаю ужасно мандражировать, паниковать и чуть ли не кричу на себя сама: «Успокойся, иначе у тебя просто ничего не получится!» — это последняя неделя августа, когда только-только закончились разодранные коленки, попавшие в спицы велосипедов пальцы и поломанные ключицы. Вот-вот начнется школа, где у каждого свое расписание, художественная школа почти у всех детей. Каждого нужно отвести-привезти и придумать, как сделать так, чтобы шахматы не накладывались на английский, а старшие смогли по дороге из бассейна забрать бы младших. Эта работа отнимает у меня страшное количество времени и сил.

«Мои подружки, у которых по-другому, удивляются очень: «Ты сказала «нельзя», и он развернулся и пошел. Как тебе это удалось?» А легко мне это удалось. Потому что если сейчас можно, а завтра нельзя, то ребенок быстро начинает маму прогибать»

— У вас есть какая-то общая тетрадь, где все записано про расписание каждого ребенка?

— Нет. Потому что все тетради теряются, а потом, когда находятся, я не понимаю, какого года эта тетрадь — этого или прошлого.

— Вы часто нервничаете? Вы тревожная мама?

— Нет, я очень спокойная. Мне комфортно самой с собой. И мне крайне не нравится дергаться и впадать в уныние, так что все, что может к этому привести, я стараюсь от себя отталкивать.

— Как?

— Всегда можно найти что-то позитивное. Когда дети были маленькие, я вдруг замечала, что один настолько подрос, что его можно попросить памперс принести. Уже круто. А сейчас наслаждаюсь тем, что мы должны поехать в горы кататься, а я еще не собираю чемоданы. Мне все говорят: «Мама! Как?! Ты еще не собираешь чемоданы?» А я отвечаю: «Слушайте, дайте мне насладиться тем, что я еду не с семью детьми в горы — со всеми сноубордами, колясками и младенцем за пазухой, — а всего с тремя мальчиками, одному из которых 19, другому 9, а третьему 4». Ведь это люди, которые ходят своими ногами и могут сами поесть. Значит, я смогу в ресторане спокойно посидеть и поесть вместе со всеми, а не выскакивать то и дело на веранду, чтобы посмотреть, не проснулся ли младенец, и не бегать за годовалым малышом по всему залу, не давая ему хватать еду с чужих тарелок, потому что он не хочет и не может высидеть чинный швейцарский обед. В этом году я буду человек в компании трех отличных мальчишек и мужа. Красота!

— А вы и там с детьми строго?

— Да. Пока не закончишь горнолыжную школу, никакого тебе сноуборда и самостоятельного катания. Так что в семь подъем, в половине девятого они на горе, там же ланчуют и возвращаются в пять, когда подъемник закрывается. А ты все это время катаешься сама и понимаешь, что твой ребенок в горах на свежем воздухе катается на лыжах. Что может быть лучше?

— Когда вы устаете, как вы отдыхаете? Ведь встать и, к примеру, сделать ужин все равно надо?

— Нет. Если не хочу, то не встаю и не делаю. Никто с голоду не умрет, благо в холодильнике всегда есть еда.

— Что вы любите делать, когда остаетесь одна?

— Читать или мастерить чего-нибудь.

— Дети начали интересоваться живописью и вообще художественными делами, потому что видели, как вы этим занимаетесь?

— Нет. Совершенно очевидно в какой-то момент у каждого из них выскакивает этот ген, и они сами, безотносительно того, что я делаю, начинают рисовать, после чего я их отдаю в художественную школу.

— А почему сами не учите? Вы же художник по керамике по профессии и могли бы...

— А зачем? Я же не профессиональный учитель. Я буду сидеть и навязывать то, что мне нравится, как чаще всего, кстати, и делают художники. А нужно другое совсем. Я однажды попробовала со своим старшим домашнее задание сделать и, когда поняла, что за пять минут потеряла человеческий облик, решила, что нет, с моими детьми будут заниматься профессионалы. А я буду наблюдать. Причем у нас интересно: муж ведь рисовальщик, и все девочки пошли в него. А другие дети пошли в меня — я больше прикладными делами занимаюсь. Поэтому дети ходят в разные художественные школы.

— Вы как-то пытаетесь сформировать круг общения ваших детей?

— Он сам как-то получается. Мы много общаемся именно с многодетными семьями, и так выходит, что наши дети не только в семье растут в окружении большого количества людей, но еще и круг друзей у них огромен. Когда Ваня отмечал свое 18-летие, у нас было человек 50 гостей, причем все это были дети наших друзей со своими друзьями. При этом меня ужасно радует, что благодаря этому кругу общения они как-то одинаково с нами воспринимают мир. Года четыре назад я сидела со старшими, и они про кого-то рассказывали. Я спрашиваю: «Ну какой он?» А они отвечают: «Ну какой-какой... С сумкой Louis Vuitton и с айфоном». То есть это уже их шутки и метки, но все они близки и понятны нам. Тут Маша моя 14-летняя стала читать Довлатова, и он ей нравится. И за что я особенно благодарна своим детям, так это за то, что, несмотря ни на какие полярности в нашем финансовом положении — от съемных вилл на Лазурном Берегу до скромного лета у себя на даче, я никогда не видела у них ни понтов, ни хвастовства. Только любопытство.

— Мне рассказывали, что к вам на дачу часто приезжают гости и иногда оставляют своих детей на несколько дней. И что как-то у вас было чуть ли не 20 детей одновременно.

— Двадцать три.

— Вы были с ними одна?

— Условно да. То есть нет. Там были уже взрослые люди, которым чуть больше 20 и которых мы по привычке все еще называем детьми. И, конечно, они мне помогали с младшими, а как же.

— Но вам не страшно было брать под свою ответственность такое количество детей.

— Нет. Там у нас в Тарусе есть только одно опасное место — Ока. И я никогда не отпускаю туда детей даже со старшими. Всегда хожу с ними на реку сама — обязательно. Ока бурная, коварная, с зыбучими песками, и я ее боюсь. Всего остального — нет.

— Вы не паникуете, когда дети падают, когда травмы?

— А как ты можешь помочь своему ребенку, если сама в истерике? Хотя это все чудовищно: ключицу они ломают почему-то всегда, когда мы в деревне и до больницы ехать два часа, если дорогу не развезло. Бывает, что меня потом накрывает, когда все уже закончилось. А когда нужно действовать, я действую.

«за что я особенно благодарна своим детям, так это за то, что, несмотря ни на какие полярности в нашем финансовом положении — от съемных вилл на Лазурном берегу до скромного лета у себя на даче, я никогда не видела у них ни понтов, ни хвастовства»

— Дети у вас рано становятся самостоятельными, да?

— По-разному. Маленький, Лука, у нас самый балованный, но при этом он жутко самостоятельный. А предыдущих мальчишек надо было долго одевать, например. Но в принципе, в большой семье младшие дети смотрят на старших и не могут смириться с тем, что они чего-то не могут из того, что старшие уже умеют. И словарный запас у них богаче. Причем с каждым следующим ребенком это видно все отчетливее.

— Старшие не ревнуют к младшим?

— Нет. Но они мне все время говорят, что их я воспитывала намного суровее, что я с маленькими расслабилась, и поэтому им можно намного больше. Это правда, наверное. В отношении моего мужа это точно правда. Андрюша вообще фантастический папа. Он не тот папа, который возьмет ребенка за руку и пойдет с ним в зоопарк просто потому, что он как вол работает пять дней в неделю, а в субботу еще и преподает, поэтому в воскресенье он приходит в состояние «не трогайте меня». Но когда дети были маленькие, все ночные вставания, сколько бы ни было на тот момент детей, были на нем. Он кормил, он переодевал, он укладывал. Поэтому, когда он с утра уходил на работу, и я оставалась с детьми одна, я более или менее была в нормальном состоянии. Лука — первый ребенок, по поводу которого между нами возникает некое напряжение. Потому что Андрюша так его балует, что просто слов нет. Раньше, с первыми нашими шестью детьми, он был строгий и несгибаемый папа, а Лука его разводит на раз. Но, с другой стороны, это так любопытно и трогательно и так сердце радуется, когда видишь, как твой муж тает от ребенка, которого ты ему родила, когда ему было уже за 50. Представляете, он ночью меня будит и говорит: «Посмотри, посмотри, какой хороший!»

— Есть вещи, которые вы с мужем не позволяете себе делать при детях?

— Пожалуй, нет.

— Материться?

— Почему? Я однажды объяснила им, что это эмоциональный выплеск взрослого человека, на который вы, дети, не имеете права, потому что в вашей жизни и близко нет ни такого количества дел и нервов, как в жизни взрослого. И они это приняли, никогда при нас не позволяют себе мат, но если у нас что-то вырывается, никто не делает ханжеское лицо.

— Вы без детей любите быть?

— Иногда хорошо в тишине. С другой стороны, когда остаемся с мужем вдвоем в квартире, то хоть вой: никто не бегает, не шумит, и квартира вдруг становится такая не нужно огромная...

— Вы можете дом на мужа оставить, если вам надо уехать?

— Да. Хотя тоже смешно было: когда старшим было лет 10–11, я уехала в Париж — одна, на четыре дня. И когда я вернулась, на столе оставались стоять тарелки, которые еще я до отъезда поставила: их уже невозможно было отодрать от столешницы, потому что грязь застыла намертво. Тогда я устроила жесткий разбор полетов, и с тех пор у детей есть что-то вроде дежурства по дому, график, который с большим или меньшим успехом соблюдается. Не без трудностей, конечно, прямо скажем.

— Бывало ли, чтобы дети вас обижали?

— У нас были и бывают какие-то расхождения во взглядах, когда у них наступает переходный возраст и начинает бушевать гормон, но как-то мы с этим справляемся пока.

— Как?

— Когда как. Когда наказываю, когда обижаюсь, а когда разговариваю. По-разному.

— Вы можете сказать, что вы эксперт по воспитанию детей и уже все про них понимаете?

— Нет-нет! И никогда не поверю, если мне кто-то скажет, что все знает о детях. Невозможно это. Потому что вот сейчас моя дочь, которая нигде и ни с кем не тусуется вообще, а только учится, учится и учится, встретится на эскалаторе глазами с мальчиком, и все — конец моему покою и покою всей семьи. А когда переходный возраст начинается у детей, когда совсем не знаешь, чего от них ждать? Как к этому подготовиться?

«у детей есть что-то вроде дежурства по дому, график, который с большим или меньшим успехом соблюдается. Не без трудностей, конечно, прямо скажем»

— Как вы относитесь к советам, которые все всем обожают давать?

— Несколько лет назад у Вани, старшего, в школе появился психолог, молоденькая девочка, которая мне все записки писала. И так как я на них не отвечала, на родительском собрании она сказала: «Посмотрите на эту молодую маму. Она совершенно не хочет заниматься социальной адаптацией своего ребенка. Он растет в семье один как пуп земли, и это по нему видно!» Умилению моему не было предела. А она очень удивилась, когда я ей потом сказала, что у меня дома еще пятеро в тот момент было. Еще я люблю вот какой момент: когда приводишь ребенка в первый класс, обязательно появляется мама с одним ребенком, которая уверена, что он абсолютно идеальный ангел, а извне идет постоянная угроза, и при малейшем конфликте между нашими детьми начинает меня поучать, как мне нужно воспитывать своего ребенка.

— Часто сталкиваетесь с предвзятым отношением к многодетным семьям?

— Бывает. Например, когда твой ребенок оказывается с мононуклеозом в больнице в одной палате с ребенком, который один в семье, и его мама, впав в истерику из-за температуры 40, кричит: «Тебе-то что? У тебя-то еще шесть останется». Но вообще мне кажется, что это до нас многодетным было трудно. Не было ни памперсов, ни нормальных стиральных машинок, ни продуктов. А нам досталось такое время, что у нас, с одной стороны, есть возможность купить все, что нужно, от бытовых приспособлений, до дач, больших и устроенных, а с другой стороны, брать детям преподавателей за относительно небольшие деньги или отдавать их в художественные школы за какие-то почти никакие деньги. Я думаю, что лет через десять иметь многодетную семью будет намного дороже и сложнее. Нам просто повезло, что мы можем себе позволить рожать столько детей, сколько нам хочется, и при этом наши дети ни капельки не теряют в уровне жизни из-за того, что их много. Да что там — у них отличное просто детство.

— Наташа, вы себя воспринимаете особенной?

— Нет. Это же я сама захотела. И поскольку это наше с мужем добровольное решение, уже поздно говорить: «Ну что же это я не на каблуках и не в машине с открытым верхом». Но это мне и не было интересно никогда. А вот с детьми своими общаться мне нравится. И сразу понравилось. Никакого героизма в этом нет ни на грош. Просто я устроила себе такую жизнь, как я хотела.

3+: Наталия Чельцова